Кинбурн - Александр Кондратьевич Глушко

парапету, Сегюр настолько был поражен увиденным, что принял его даже за мираж. Из-за гранитной скалы на спокойную воду Днепра выплывала неповрежденная галера. С ее гребной палубы за борт еще стекала вода, но угрожающие камни, клокочущие водовороты и гремящие водопады уже остались позади.

Сегюр смотрел на судно, которое словно бы вынырнуло из бездны, на двух проводников-лоцманов в мокрой одежде и не мог разобраться в собственных чувствах, как и тогда, когда побывал на гребной палубе «Сейма». Понимал, что это не просто дерзкий вызов стихии двух отчаянных людей. Луи-Филипп убедился, что они умело и уверенно управляли громоздкой галерой. И все-таки не ощущал в своей душе облегчения от того, что судно уцелело, не утонуло, разбитое, в глубоком водовороте.

Когда же утром за кофе Храповицкий сказал, что все восемьдесят галер благополучно прошли опаснейший порог, у него не хватило духу выслушивать подробности. Сославшись на ночную бессонницу и легкое недомогание, граф вернулся в свою комнату в губернаторском дворце и пробыл в ней до самого отъезда.

Четыреста верст промелькнули для Сегюра почти незаметно. Генерал-губернатор Новороссии не утомлял императрицу длинными переездами. Как только солнце приближалось к зениту и лепестки степных тюльпанов сворачивались от жары, царский кортеж останавливался в красивом, похожем на оазис месте, с просторными, богато меблированными домами, тенистым садом, озером или прудом, и желающие могли развлечься рыбной ловлей. После отдыха в их экипажи впрягались свежие, горячие кони, и южная степь снова раскатывала перед ними свои бесконечные полотнища.

Херсон превзошел ожидания Сегюра. Он почему-то думал, что и здесь увидит лишь кучи кирпича, песка, извести, канавы под фундаменты, в лучшем случае — дворец для императрицы и несколько помещений для ее свиты. А экипажи, миновав массивные крепостные ворота, въехали в хорошо застроенный город европейского образца. В гавани на судовых мачтах развевались греческие, французские, неаполитанские флаги. В купеческих лавках звучал разноязычный гомон.

Одевшись попроще, дабы не привлекать к себе внимания, Луи-Филипп с любопытством обозревал город. Он занимал небольшую территорию, и граф успел засветло обойти почти все улицы, площадь, осмотреть огромное здание арсенала с массивной колоннадой, эллинги, в которых стояли уже готовые к спуску на воду военные корабли, и даже прослушать проповедь в богато украшенном соборе.

Луи-Филипп уже собирался покинуть этот озаренный огнями чертог, как вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Будучи не в состоянии преодолеть его притягательную силу, граф покосился в ту сторону. Возле решетчатого окна среди богомольцев стоял (Сегюр был уверен, что не ошибся) барон Сен-Жозеф, чье небольшое имение размещалось рядом с его родовым замком на Сене. Последний раз они виделись года три тому назад в Париже, незадолго до отъезда Сегюра в Россию, и кто бы мог подумать, что следующая встреча произойдет в тысячах милях от Франции, в городе, о котором мало кто знал на их родине.

— Как вовремя встретил я вас, граф! — вместо приветствия воскликнул барон, оказавшись рядом с Сегюром на церковной паперти. — Хорошо, что зашел в собор.

— Не принял ли месье Антуан православную веру? — пожимая крепкую руку барона, спросил Сегюр.

— А зачем? — не уловил тот иронии. — Певчих можно слушать и католику. Знаете, граф, какие здесь есть голоса! Они украсили бы даже «Гранд-Оперу».

— Вы поехали в Россию, чтобы отобрать певцов? — улыбнулся Луи-Филипп.

— Что вы! — с жаром возразил барон. — Пение — моя давняя слабость. И не больше. А занимаюсь я здесь негоцией[99]. Основал свой торговый дом. С согласия самого генерал-губернатора, — подчеркнул он. — И не буду хвалиться, граф, торговлю мы повели лучше английских негоциантов. Еженедельно сюда прибывают купеческие суда из Марселя. А сколько русских, украинских товаров отправлено уже во Францию!

— Ваши действия заслуживают похвалы, — сдержанно сказал Сегюр, пытаясь взять в толк, почему, едва встретившись, энергичный барон так подробно начал рассказывать ему о своих торговых успехах?

— Конечно, граф, — подхватил Сен-Жозеф. — А мне тем временем все труднее и труднее договариваться со здешними властями.

— Почему? — удивился Луи-Филипп.

— Упрекают нас, что некоторые торговые суда из Марселя якобы заходят в Очаков. Но могу заверить, мои купцы никогда не нарушали соглашения.

— Скажите об этом генерал-губернатору, — посоветовал Сегюр, помня о неприятном разговоре с ним о французских инженерах-фортификаторах, переодетых в купеческую одежду.

— К нему теперь не пробьешься, — вздохнул барон. — Я письменно изложил свои доводы, только разве же у князя есть время их читать? — На его лице появилась извинительная улыбка. — Отважусь попросить вас, граф: замолвите Потемкину доброе слово о моем торговом доме.

Сегюр пообещал поговорить с князем, но в Херсоне его трудно было поймать. Увиделся с ним только на третий день на живописной даче графа Безбородко в слободе Белозерке.

Потемкин первым подошел к французскому посланнику.

— Сегюр-эфенди! Чем вы так озабочены? — спросил он.

— Хочу обратиться к вам, князь, — начал Луи-Филипп.

— Никаких деловых, разговоров, милый граф! — категорично предупредил Потемкин, беря Сегюра под локоть. — Пора же и отдохнуть после трудов праведных. Посмотрите, какое красивое место выбрал для своей дачи Александр Андреевич, — остановил он взгляд на молочно-белом озере, которое полукругом омывало тенистый сад с летним дворцом и высокими ажурными беседками.

— Уютный уголок, — согласился Сегюр.

— А что вы скажете о Херсоне? — неожиданно спросил князь. — Надеюсь, успели увидеть город?

— Успел, — кивнул Луи-Филипп.

Быстрая застройка Херсона, добротность и архитектурное совершенство многих общественных зданий, адмиралтейство, верфь вызывали удивление и даже восторг. Но в душе Сегюра брали верх другие чувства. Французский посланник никак не мог смириться с увиденным, поверить в него.

— Крепость производит впечатление, — сказал он, — но ведь в гавани нет набережной. Не построен ни один пакгауз для товаров. Их выгружают из судов прямо на берег.

— Не беда, — энергично возразил Потемкин. — Херсону ведь нет еще и девяти лет. Приедем с вами, граф, сюда в следующий раз — увидите и набережные, и пакгаузы, и магазины.

— А стоит ли стараться? — спросил граф. Черная зависть не давала ему покоя. — Место ведь не совсем удачное. Болота рядом.

— Только и всего? Высушим, — парировал князь.

— И вас не беспокоит, что пропадет камыш, из которого делают крыши в селах? — нашел новую зацепку Луи-Филипп.

— Камыш? Вы сказали, пропадет камыш? Ха-ха-ха! — привлекая внимание придворных, прогуливавшихся