Силою громов. Трилогия - Алексей Михайлович Голиков

потерял всё, чем дорожил: дом, семью и Родину. Я это отдал и сам тому виной. Я всем сердцем сожалею и стыжусь, что последние годы одной лишь местью упивался. Что забыл про всех родных и потому впереди дьявола пошёл, чтобы обрушить наказания на всех царей и на самих людей, что вторгнуться посмели… Теперь нет будущего у моих детей, а Юлия отвернулась от меня бесповоротно. И никому вины здесь не найти, кроме самого меня. И теперь я желаю совершить, что ещё могу хотя бы попытаться. Ведь возможно всё исправить!… Раз мной, не ведая, обрушены страдания на землю, то хотя бы постараюсь от них освободить. И пусть на том пути моя погибель неизбежна, но лучше так, чем спустя время умереть, осознавая, что ничего благого я не сделал… Что не спас людей, когда были все причины…

Селафиил на время смолк. Он удивлённо обратил свой взор на стоящего пред ним Вадима. Изумление вызвано не тем, что Арнаутову не свойственно раскаяться. Ангел Божий не ожидал, что это произойдёт так скоро… И тогда он ответил:

– Пока ходит по земле тот, что жаждет искупления, то и мой Путь не окончен… Ибо я Селафиил, молитвенник Божий о душе человеческой. Покуда ты стремишься к спасению и оттого твоим примером станут тяготеть другие, то и от меня будет значение. Но понадобится нам ещё соратник. Остался тот, которого возможно призвать к совести и зову сердца, вернуть на Путь того, кто заблудился, но не до конца пропал…

Глава 8

В безжизненном краю, где холод скал и темень туч являются картиной мест пейзажа, явились двое. Они презрели ледяные ветры, и утёсов жуткий образ был им нипочём. Их привели сюда искания того, кто по силе стоит выше остальных. Того, кто обременён мучением об учинившемся. Кто жаждет, но так и не решится…

И вот искатели забрались на скалу, что была превыше прочих. И там стоял у каменного трона ангел, чьи крылья теперь уж потускнели. Он смотрел куда-то вдаль и был повёрнут к ним спиной, однако тех двоих сразу распознал. От удивления ангел развернулся и воочию увидел пред собой Селафиила и Арнаутова Вадима. И когда свечение образа Святого прекратило ему бить в глаза, то услышал он приветствие:

– Здравствуй, Феникс!

– Брат, зачем явился?

– Вернуть тебя на Путь, с которого сошёл. Напомнить, кто ты есть и для Чьей воли был ты создан?

– Не нужно проповедей, Селафиил! Тебе больше остальных известны мои заслуги перед Ним! Я никогда не смел ослушаться и всегда шел по Его велению на смерть. И за один проступок я был низвергнут в недра, что глубже и ужасней царства Люцифера. Меня лишил Он даже права умереть, чтобы мои муки были нескончаемы!

– Да, наказание было жестоко. Но разве оно не справедливо? Ты создан был, чтоб Свет Его нести земным творениям. Ты наречён Им меч держать, чтоб защищать Его владения от тварей, чьё происхождение – гордость, а долг их – искушение. А ты отдался в путы мерзости, что из человека порождает зверя. Но всё равно Он тебя не погубил! А ты же вместо искупления отдал гордыне собственное сердце и присягнул предателю на службу. И посмотри вокруг… За это ты боролся?

Чернокрылый ангел призадумался. Эти слова задели его совесть. И спустя мгновение он продолжил:

– Считаешь, мне это ранее не доходило? Я это понимание узрел, когда стал явно лицезреть, что содеял Люцифер, как он землю обращает в бездну, в которую его когда-то Михаил низверг, что опьянён он властью и порабощает волю остальных, при этом нарекая себя богом. А после вспомнил, что при захвате Юны убиты мною наши братья. И тогда уж спохватился, от Кого я отказался…

– Тогда направься с нами! Не для кого-то, для себя… Пусть Бога с нами нет. Но искупи вину и самому себе ты докажи, что всё же ещё чист…

***

В Тихом океане с корабля спускают батискаф на воду Карло Андолини и Ян Камински. За это время Карло стал замечать изменения в своем друге. У него выпали волосы на голове, побледнела кожа, даже цвет глаз стал принимать желтоватый оттенок. И такого рода перемены происходили с ним каждый день, принимая всё новые формы. Камински не стал скрывать и признался, что это последствия встречи с монстром. Но единственное, в чём Ян не признавался, так это в ритуале вскрытия печати. Вернее, не пояснял, каким он должен быть… Андолини считал его другом, но после таких явных изменений во внешности и недомолвок усомнился в надёжности своего товарища. Однако по отношению к Карло Камински не проявлял себя враждебно или в принципе как-то иначе. Он так же по-дружески, тепло был расположен к нему. Просто Ян решил немного по-другому обставить ритуал. Ведь тот процесс требовал человеческого жертвоприношения, к чему связист был негативно настроен. И потому Камински собирался в самую последнюю очередь поведать все тонкости и нюансы этого дела, если уж его друг снова будет настаивать.

И вот, спустив на воду батискаф, Ян заявляет:

– Дальше я один. Больше мы с тобой не встретимся. Это погружение станет для меня последним. Как я сяду в аппарат, уходи как можно быстрее.

– Ты объяснишь мне хотя бы сейчас, что ты должен будешь сделать?! – нервно выкрикнул Карло.

– Древний мне сказал, что нужно принести кровавую жертву. Но я не могу предаться такой мерзости, как убить человека для обряда! И, чтобы открылись замки от той тюрьмы, где пребывают эти твари, сама душа должна быть ими поглощена. Мне ужасно и отвратительно лишь при одной мысли подвергнуть человека такому! А после этого ритуала я стану одним из них, что меня тоже не радует. Потому и решил, что для этого я отдам собственную душу, пока она еще при мне, чтобы никто другой не пострадал…

– Почему ты мне этого раньше не сказал?! Мы бы за это время придумали что-нибудь! Нашли бы выход!…

– Какой?! – повысил тон Камински.

– Не знаю. Но узнай я раньше, было бы время хотя бы обдумать! А теперь нужно что-то решать в считанные минуты, пока нас никто не обнаружил.

– Я не хочу менять решение. Я должен так поступить…

– Но почему?!

– Понимаешь, вся моя жизнь была никчёмна и безнравственна. Жена меня любила, а я для неё только набирал долгов, проигрывая наши деньги в казино. Мне стыдно до боли за такое несправедливое отношение к ней. Теперь она мертва. А я