Мёртвая зона - Стивен Кинг

Она снова попыталась захлопнуть дверь, но на этот раз Баннерман распахнул ее настежь. Его голос дрожал от бешенства, и он едва сдерживался.

– Пусти нас, Генриетта! Я не шучу!

– Ты не имеешь права! – закричала она. – У нас не полицейское государство! Ты дорого заплатишь за это! Покажи мне ордер!

– Я должен поговорить с Фрэнком! – Баннерман решительно шагнул внутрь, оттеснив ее.

Джонни последовал за ним. Генриетта Додд попыталась удержать его. Он перехватил ее запястье, и голову вдруг пронзила дикая боль, заглушив тупую ломоту в висках. И женщина тоже почувствовала это. Какое-то мгновение, показавшееся им вечностью, они смотрели друг на друга, ощущая, как два сознания вдруг слились в единое целое. Теперь они были полностью открыты друг для друга. Отпрянув, женщина схватилась за грудь.

– Сердце… сердце… – Судорожно пошарив в кармане, она достала пузырек с таблетками. Лицо ее мертвенно побледнело. Сняв крышку, Генриетта судорожно вытряхивала таблетки на ладонь. Они сыпались на пол, но одну она все-таки удержала и сунула под язык. Джонни смотрел на нее в немом ужасе. Голова раскалывалась от напряжения.

– Вы знали? – прошептал он.

Ее рот беззвучно открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.

– Все это время вы знали?

– Дьявол! – завизжала она. – Чудовище! Дьявол! Мое сердце… я умираю… вызовите врача. Джордж Баннерман, не смей будить моего мальчика!

Джонни отпустил ее запястье и, вытирая пальцы о куртку, будто очищал грязь, захромал по лестнице за Баннерманом. Ветер на улице жалобно всхлипывал. Добравшись до середины лестницы, Джонни обернулся. Генриетта Додд опустилась на плетеное кресло и хватала воздух открытым ртом, придерживая огромную грудь обеими руками. Голова у Джонни продолжала раскалываться, и он с надеждой подумал, что она сейчас лопнет и кончатся все его мучения. И слава Богу!

На полу узкого коридора лежала потертая дорожка. Обои были в потеках. Баннерман барабанил в закрытую дверь. На втором этаже оказалось гораздо холоднее, чем внизу.

– Фрэнк? Фрэнк! Это я, Джордж Баннерман! Просыпайся, Фрэнк!

Никто не отвечал. Баннерман повернул ручку, и дверь открылась. Он нащупал рукоять пистолета, но доставать не стал. Это могло стать роковой ошибкой, но, к счастью, в комнате Фрэнка Додда не было.

Они остановились в дверях и огляделись. Детская. Обои с танцующими клоунами и лошадками тоже в потеках. Тряпичная кукла на маленьком стульчике таращит пустые глаза. В одном углу – коробка с игрушками, в другом – узкая деревянная кровать с отброшенным одеялом. В этом окружении особенно странно смотрелся ремень с кобурой, перекинутый через спинку кровати. Из кобуры торчал пистолет.

– Господи Боже! – тихо произнес Баннерман. – Да что же это?

– Помогите! – донесся снизу голос миссис Додд. – Помогите!

– Она знала, – сказал Джонни. – Знала с самого начала, с первой жертвы, с Фречетт. Он все рассказал ей, и она покрывала его.

Баннерман медленно попятился из комнаты и открыл другую дверь. Его лицо выразило недоумение и боль. Они попали в комнату для гостей. От холода изо рта валил пар. Баннерман заглянул в шкаф: пусто, если не считать плошки с крысиным ядом. Шериф огляделся и заметил еще одну дверь в конце ступенек. Он направился к ней, и Джонни последовал за ним. Дверь оказалась запертой.

– Фрэнк? Ты здесь? – Баннерман подергал ручку. – Открой, Фрэнк!

Не дождавшись ответа, Баннерман примерился и вышиб дверь ногой, ударив чуть пониже ручки. Дверь с треском вылетела.

– О Боже! – воскликнул Баннерман. – Фрэнк!

Джонни заглянул ему через плечо. Фрэнк Додд сидел на опущенной крышке унитаза голый, в накинутом на плечи блестящем черном дождевике. Черный капюшон (капюшон палача, подумал Джонни) лежал на сливном бачке, свернувшись в нелепый стручок. Фрэнк исхитрился перерезать себе горло, что показалось Джонни невероятным. На краю раковины лежала пачка лезвий, а одно зловеще поблескивало на полу. Все вокруг было залито кровью из яремной вены и сонной артерии, и даже в складках плаща она собралась в загустевшие лужицы. Кровь была на клеенчатой занавеске с изображениями шагающих под зонтиками уточек. Кровь забрызгала потолок.

На шее Фрэнка Додда висела табличка; на ней он вывел губной помадой слова: «Я признаюсь».

Головная боль стала нестерпимой. Пошатнувшись, Джонни ухватился за косяк.

Он догадался, вдруг подумал он. Понял все, когда увидел меня. Понял, что это конец. Вернулся домой. И покончил с собой.

Перед глазами разбегались черные круги.

Каким даром наградил тебя Господь, Джонни.

(Я признаюсь…)

– Джонни? – послышалось откуда-то издалека. – Джонни, с тобой все в…

Перед глазами все поплыло и стало исчезать. Это хорошо. А еще лучше было бы вообще не выходить из комы. Лучше для всех. Что ж, этот свой шанс он упустил.

– Джонни…

Фрэнк Додд пришел сюда и, пока метель завывала так, будто все темные силы вырвались из преисподней, исхитрился полоснуть себя бритвой по горлу от уха до уха. «Ничего себе фонтан!» – как выразился отец двенадцать лет назад, когда у них зимой в подвале лопнули трубы. Лучше и не скажешь: ничего себе фонтан! Брызнуло аж до потолка!

Джонни показалось, что он закричал, но потом он сомневался в этом. Возможно, ему действительно только показалось. Но Джонни хотелось закричать и выплеснуть с криком весь ужас и боль, переполнявшие сердце.

Он начал проваливаться в темноту, и это обрадовало его.

15

Из статьи в «Нью-Йорк таймс» от 19 декабря 1975 года:

Возможно, Джон Смит из Паунала вовсе не ясновидящий, но в этом теперь трудно убедить шерифа Джорджа Баннермана из округа Касл, штат Мэн. Доведенный до отчаяния шестым убийством в маленьком городке Касл-Рок на западе штата Мэн, он позвонил мистеру Смиту, попросив приехать в Касл-Рок и помочь расследованию. О мистере Смите страна узнала, когда он, выйдя из комы, в которой находился пятьдесят пять месяцев, проявил экстрасенсорные способности. Еженедельник «Инсайд вью» объявил мистера Смита мошенником, но на вчерашней пресс-конференции шериф Баннерман сказал по этому поводу: «В нашем штате не особенно верят тому, что пишут нью-йоркские газетчики».

По словам шерифа Баннермана, мистер Смит облазал на четвереньках место шестого убийства, совершенного в городском парке. Он получил легкое обморожение, но назвал имя убийцы: им оказался Франклин Додд, помощник шерифа, прослуживший в полиции Касл-Рока пять лет, то есть столько же, сколько и сам шериф Баннерман.