Мотылек - Кэтрин Куксон

— Я подумал, вы не станете возражать, если я буду каждый день уходить и ночевать у тети… Когда я думаю о доме, для меня это всегда тетушкин дом. — Он улыбнулся ей, но она промолвила только:

— Что… что вы сказали?

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— Если вы не возражаете, я каждый день буду уходить ночевать к тете. У меня есть велосипед, до нее два шага. Вы не возражаете, если бы я приступал к работе в восемь, а заканчивал в шесть, это вполне устроило бы меня — при условии, конечно, что это подходит вам?

— О, конечно-конечно. Но… как же бизнес, который вы получили в наследство? Вы же сами можете быть теперь хозяином самому себе.

— Ну, для этого хватит времени. Там есть очень хороший мастер и молодой мальчик, подмастерье, и, если смогу, возьму еще ученика. Дела пойдут как по маслу. Честно, совершенно честно. — Он покачал головой и широко улыбнулся. — Я совершенно не представляю, где я в данный момент. Все произошло так неожиданно. Я сидел и ждал, что дядя оставит мне в лучшем случае кое-что из своего инструмента. А он оставляет все. Я сидел как оглоушенный. И по сию пору еще не совсем отошел. Думаю, это пройдет не сразу.

— Это старый бизнес?

— Да, о, да. Мой отец был в нем воспитан. Мой дядя и был старшим. У них произошла ссора по поводу… ну, — у него заходил кадык, — по поводу моей матери, они не разговаривали больше двадцати лет, фактически до дня ее похорон. Но сохранились документы и счета от конца семнадцатого столетия. Один счет за кресло для замка, большое дубовое резное кресло с высокой спинкой, с сиденьем из телячьей кожи, обитым медными гвоздями с крупными шляпками, оно обошлось заказчику в пятнадцать шиллингов. — Он улыбнулся еще шире. — Думаю, кто-то погрел на этом кресле руки, потому что оно было для замка.

— Дом стоял все это время?

— Насколько я представляю, вначале это был маленький домик с двумя комнатами. Сейчас в нем восемь комнат, не считая мастерской, а над мастерской длинное помещение, в котором я жил и продолжаю жить. Это помещение для сушки досок, и запах там восхитительный… Что такое? — Он привстал, перегнулся через стол и неловко пробормотал: — Ну, пожалуйста, пожалуйста.

— Ничего. — Она глубоко вздохнула, подняла голову и проговорила: — Я рада за вас, вот и все.

Он еще продолжал стоять в прежней позе, когда в дверь громко постучали. Они переглянулись, и она выпрямилась на стуле и взяла в руки перо.

Это был Дейв Уотерз. Он был вне себя, лицо пунцовое, глаза горят, он переводил взгляд с одного из них на другого и выдавил из себя:

— Мне необходимо переговорить с вами, мисс.

— Ты же видишь, Дейв, я занята. Давай чуть позже.

— Ничего-ничего. — Роберт встал со стула. — Полагаю, теперь все в порядке?

— Да, благодарю вас.

Роберт направился к двери, и Дейв Уотерз отскочил в сторону, словно опасаясь, что его ударят. Когда Роберт находился уже в коридоре, Дейв Уотерз с шумом притворил за ним дверь и без всякого вступления начал:

— Я должен высказаться. Либо он, либо я. Вы должны решить. Он захватил мое положение. Теперь я никто для вас и для мисс Милли. Он захватил мисс Милли, а теперь и вас. Он плохой человек, и вы должны видеть…

— Замолчи! Замолчи сию же минуту! Ты забываешься. Я никогда не думала, что мне придется сказать тебе эти слова, но сейчас я их говорю: ты забываешься. Единственный человек, который захватил свое положение в этом доме, это ты. Годами никто не вмешивался в твои распоряжения, и ты пользовался этим. Мало того, ты показал себя в высшей степени неблагодарным. Человек, который только что вышел из этой комнаты, спас тебя от суда, возможно, от виселицы. И, несомненно, от тюрьмы. С момента, как он начал работать у нас, от него никто не видел ничего, кроме хорошего. Знаешь, что сделала бы я на его месте? Знаешь, что сделала бы я? — Она встала из-за стола. — Я бы послала анонимное письмо в полицию и рассказала все о том, как умер твой хозяин. Такое же, как ты послал леди Клинтон-Смит обо мне… и о нем. Да-да, у тебя есть из-за чего…

Дейв покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за край стола. Глядя в стол, он забормотал:

— Я жил для вас и мисс Милли, я отдал жизнь этому дому, я служил ему мальчиком и взрослым человеком, это была вся моя жизнь. Я не думал ни о чем другом, только о вашем благополучии. И потом… и потом приходит этот человек, совсем чужой человек, горожанин, и что получается? Перед ним все расстилаются. Мисс Милли ходит за ним как собачонка. И вы, — он поднял глаза от стола, — вы, которую я считал такой здравой, вы поддаетесь его красивым речам и тому, что он читает книги.

— Замолчи, Дейв! Ты уже достаточно наговорил, по-моему, даже больше, чем достаточно. Прекрати сию минуту.

— Я не могу, мисс, не могу. Я должен высказаться, и вот, что я вам скажу: ему не жить, если он хоть пальцем притронется к вам. Вашему отцу не было дела до вас или до мисс Милли, это я заботился о вас обеих, и я повторяю то, что сказал… если я увижу, что он притронулся к вам хоть пальцем, я его прикончу. И пусть будет, что будет. Ну вот… теперь вы знаете.

Спотыкаясь, не видя перед собой дороги, он вывалился из комнаты, она посмотрела ему вслед и тут же обессиленно рухнула на стул. Боже, о боже мой! Что ей делать? Все думают, что Милли не в своем уме. Милли абсолютно нормальная по сравнению с Дейвом. Он помешался. Нужно быть очень осторожной. Нет, это Роберту нужно быть осторожным, потому что этот человек опасен. Она должна переговорить с Пегги.

Агнес протянула руку к звонку в стене. Этот звонок не звенел с тех пор, как отец в последний раз был в кабинете. В доме не так много прислуги, чтобы бегать и отвечать на звонки, тем не менее через минуту на пороге комнаты показалась Руфи, и она велела ей:

— Скажи маме, я хочу с ней поговорить.

— Хорошо, мисс.

Через несколько минут в комнату вошла Пегги, и Агнес извиняющимся голосом проговорила:

— Мне… мне пришлось послать за тобой, Пегги, я не смогла бы говорить с тобой в кухне. Я должна сказать тебе… боюсь, у Дейва не все в порядке с головой.

Пегги выразительно посмотрела на нее и напряженным голосом сказала:

— Нет, девочка… мисс, у него с головой все в порядке, просто он, как всегда, тревожится, чтобы у тебя все было хорошо. И, если хочешь услышать от меня правду, то я думаю, что у него есть причина. Хорошо-хорошо, я ничего не хочу сказать, Брэдли по-своему неплохой человек, но только в своем роде. В своем роде, как вижу я, как видит его Дейв, но совсем не так, как ты видишь его.

— Пегги, — Агнес нелегко было произнести это ровным тоном, — ты понимаешь, что вмешиваешься в мою жизнь? И что, если я хочу дружить с Брэдли или вообще с кем-либо в его положении, я вольна это делать?