Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза

– Немецкую овчарку. Ну вот, а когда дети были в Анг-лии с Полом, Рафаэль пригласил меня на ужин, и все.

– Вы переспали?

– Да. – Эмили думает, как плохо подходит эта фраза к их голодному, отчаянному сексу под звук дождя, бьющегося о стекло. – Да, переспали. Это было невероятно.

– Черт побери, Эм, – говорит Петра. – Ну ты темная лошадка. Так вы теперь вместе, ты и этот как-его-имя?

– Рафаэль. Я не знаю. В смысле, мы переспали, и это было чудесно, но с тех пор он одержим только своими раскопками. Понимаешь, он нашел этрусскую гробницу.

– То есть он предпочел выкапывание мертвецов сексу с тобой?

– Если так можно выразиться… – Эмили думает о мертвецах, первых двух скелетах и загадочных этрусках (хотя в гробницах нет тел; видимо, этруски сжигали своих мертвецов). Может, Рафаэль любит их больше, чем ее? Любит ли он ее вообще? Она вспоминает его лицо, когда он сказал, что не собирается сдаваться без боя. Может, она просто часть этого боя за реализацию его амбиций?

– Я не знаю, – говорит она вслух. – Я не знаю, что происходит. Но что-то происходит.

Петра улыбается. До неприятного понимающей улыбкой.

– И когда же я познакомлюсь с этим Рафаэлем?

– Не на карнавале, – отвечает Эмили. – Ангелы не совсем его тема.

* * *

Рафаэль все-таки приходит на карнавал. Сначала Эмили его не замечает, потому что занята сценой и хором гиперактивных ангелов, стараясь удержать не только Чарли, но еще и Пэрис, которая хочет улизнуть, чтобы увидеть Андреа. Ночь стала хаотичным буйством громкой музыки, мужчины в средневековых одеждах несут знамена, чудовищные макси и сигнальные огни. Когда процессия завершается, Пэрис и Сиена исчезают, а Эмили берет Чарли и идет купить сэндвич с поркеттой. Она встречает Петру у прилавка, та пьет глинтвейн из пластикового стаканчика.

– Смотри, – говорит она, – это не твой археолог там стоит?

Эмили смотрит.

– Да, – отвечает она. – Как ты узнала?

– Просто он весь в грязи.

Рафаэль и правда весь в грязи. Он в тяжелых ботинках и светоотражающей куртке, похожей на те, что носят дворники в Англии, и, видимо, только пришел с раскопок. Он наблюдает за хвостом процессии со знакомой полуироничной ухмылкой на лице.

– Рафаэль! – Эмили поднимает руку.

– Миссис Робертсон. – Он шагает им навстречу, разгоняя толпу детей в костюмах животных из джунглей.

– Хочу познакомить тебя с моей подругой Петрой.

– Счастлив познакомиться, – серьезно произносит Рафаэль.

– Вы хорошо говорите по-английски.

– К сожалению, я учился в Америке. Эмили считает, что у меня ужасный акцент.

Эмили так удивляется, что он называет ее «Эмили» вместо «миссис Робертсон», что даже подпрыгивает.

– Она жуткий сноб, – соглашается Петра.

– Я не сноб, – пылко протестует Эмили. – Это ты не даешь своим детям смотреть EastEnders.

В этот момент ребенок самой Эмили требует внимания, начиная тянуть ее к грилю с поркеттой. К тому моменту, когда они возвращаются, Петра и Рафаэль увлечены разговором. Эмили выхватывает отдельные слова: «выдающиеся находки» (Рафаэль), «превосходная еда» (Петра). Она рада, что Петра поладила с Рафаэлем (Эмили знает, что в противном случае Петра бы не стала с ним так долго болтать), но начинает чувствовать себя немного лишней. А еще она жутко замерзла. Стоит морозная февральская ночь, а на ней всего лишь белая накидка поверх джинсов и джемпера. Руки, сжимающие сэндвич с поркеттой, уже посинели от холода.

– Вот, – говорит она Петре. – Я принесла тебе один. Они очень вкусные.

– Где мой? – спрашивает Рафаэль.

– Тебе я не взяла, – отвечает Эмили. Рафаэль смеется.

– Какая вы жестокая женщина, миссис Робертсон. – Потом он снимает куртку. – Вот, – говорит Рафаэль. – Ты замерзла. – Он заворачивает Эмили в тяжелую куртку. Она так удивлена и смущена, что теряет дар речи. – Я найду нам чего-нибудь выпить, – произносит он и исчезает в разноцветной толпе.

– Повезло тебе дурехе, – медленно говорит Петра.

Потом они идут к площади, чтобы посмотреть, как средневековые шуты жонглируют огнем. Рафаэль с Чарли на шее болтает с полицейским Тино. Петра разговаривает с Моникой. Они сразу друг другу понравились; забавно, что только сейчас Эмили поняла, как они похожи. Интересно, почему ее больше тянет к язвительной Монике и Петре, чем к добродушной Антонелле? На другой стороне площади она видит Пэрис и Андреа, он ее обнимает, и даже отсюда видно, что Пэрис выглядит счастливой. Антонелла как-то спросила у Эмили, не возражает ли она, что Пэрис встречается с мальчиком на два года старше. «Возражаю? – хотела сказать Эмили. – Да я вне себя от счастья». Но она просто улыбнулась и сказала, что, конечно, не возражает, ведь Андреа такой милый мальчик. Она не думает, что причина перемен в Пэрис – это полностью заслуга Андреа (дело также в Тотти и этрусках), но он чертовски сильно помог.

Пока они смотрят на жонглеров (очень виртуозно, но через какое-то время наскучивает; самим им, конечно, такое не под силу, но не очень-то и хотелось), она слышит, как кто-то зовет ее по имени. Это дон Анджело в русской шляпе, в которой он похож на шпиона. Он окружен, как обычно, восхищенными пожилыми женщинами, среди которых и Олимпия. Эмили подходит к ним.

– Вам нравится карнавал? – спрашивает дон Анджело.

– Очень, – вежливо отвечает Эмили.

– Не такой хороший, как в прошлом году, – говорит одна из женщин.

– Я не была в прошлом году, – отвечает Эмили. А где она была в прошлом году? «Развлекала клиентов Пола, – думает она, – или писала колонку о радостях жизни в тосканской общине».

– Как проходят раскопки? – спрашивает дон Анджело. Несмотря на прошлые возражения, священник, кажется, смирился с ними и как-то раз даже удостоил своим присутствием (разбрызгав святую воду по размытой дороге и помолившись за мертвых, чем очень развлек волонтеров).

– Нормально, я думаю, – говорит Эмили.

– Их уже одобрили? – вкрадчиво спрашивает Олимпия.

– Почти, – вызывающе отвечает Эмили. – Вы можете спросить Рафаэля. Он вон там. С Чарли.

– Бедный ребенок, – бормочет Олимпия.

Оглянувшись, Эмили видит, что Рафаэль разговаривает с Ренато. Она слишком далеко, чтобы разглядеть их лица, но Ренато, кажется, выглядит примирительно: он жестикулирует и разводит руками в извинениях. Что характерно, он одет элегантно, даже официально, в длинное черное пальто и эффектный красный шарф. Рядом с ним Рафаэль выглядит чернорабочим.

Дон Анджело прерывает ее размышления, вежливо кашлянув.

– С вашего позволения, я бы хотел зайти к вам на следующей неделе, – говорит он. – Олимпия просит меня помолиться. Она переживает за дух своего отца.

– Я его почувствовала, – вдруг вставляет Олимпия. – Я чувствовала его по всему дому. Его душа не успокоилась.

– Чушь, – отрезает Эмили. Ей не нравится думать о