Корфу - Владимир Виленович Шигин

и всезнающий Егор Метакса: «Французские генералы признавались, что никогда не воображали себе, чтобы с одними кораблями могли приступить к страшным батареям Корфу и острова Видо, что таковая смелость едва ли была когда-нибудь видна».

Известный отечественный историк В. Овчинников так оценивает успех Ушакова при Корфу: «Следует сказать, что основным залогом успеха явился правильный выбор направления главного удара на остров Видо, падение которого резко снизило моральный дух защитников крепости Корфу. Обстрел Корфу с суши начался одновременно с атакой Видо со стороны моря. Важную роль в развитии успеха сыграла высадка морского десанта и тесное его взаимодействие с артиллерией кораблей поддержки. Следует также отметить хорошее знание и точный учет адмиралом Ушаковым боевых качеств союзников, корабли которых при атаке острова Видо он разместил во второй линии и в промежутках между береговыми батареями, а в первой линии поставил лучшие российские корабли и фрегаты.

Штурм Корфу явил собой образец продуманной и логически завершенной военно-морской операции. И конечно же эта грандиозная победа не могла бы стать реальностью без той самоотверженности, с которой русские моряки блокировали и штурмовали бастионы Корфу. Несмотря на все тяготы и лишения, русские воины выстояли и победили». Что ж, лучше, пожалуй, и не скажешь…

Осмотрев взятую крепость и заслушав доклады о потерях, Ушаков призвал к себе капитана I ранга Алексиано.

– Вот что, Антон Павлович, – сказал ему вице-адмирал. – Назначаю тебя военным губернатором сего острова и всех его крепостей! Так что засучивай рукава и принимайся за дело!

А дел у нового губернатора было и вправду немерено.

* * *

Несколько дней после взятия Корфу были заполнены всяческими неотложными делами: отправкой пленных и подсчетом трофеев, устройством госпиталей для раненых и учреждением местного управления. Много пришлось повозиться и с обузданием жадных до чужого добра союзников.

С особым вниманием отнесся Ушаков к госпиталям. Требовал для раненых чистых постелей, белья, питания, ухода врачей и сиделок. Ежедневно самолично обходил всех раненых, спрашивая просьбы и ободряя их:

– Вы, ребята, уже сделали свое дело! Теперь я исполняю долг свой!

Тогда же был захоронен погибший при штурме французский капитан Тиссо, которому Ушаков велел оказать все воинские почести. Присутствовавшие на похоронах французы были благодарны.

– Мы ничего не имеем против русских, – искренне говорили они. – Это все большая политика, которая у нас меняется так же, как перемена ветра!

Любопытно, что после подписания капитуляции французским офицерам было разрешено посетить наши корабли. Один из них, капитан Беллэр, оставил любопытные воспоминания: «Адмиральский корабль “Святой Павел” хорошо построен и вооружен бронзовыми пушками так же, как и прочие суда… Это судно содержится очень чисто и в хорошем порядке. Русская морская артиллерия очень хороша. Лучший порох на свете – это русский… Мы имели случай убедиться в превосходстве этого пороха над всеми известными сортами во время осады Корфу, когда русские бросали на значительное расстояние бомбы в 25 килограммов веса. Русская пехота одна из лучших в Европе, русский солдат не боится смерти. Он скорее даст себя убить, чем сдастся…»

Между тем французские генералы напросились на «Павел» для отдания почтения Ушакову. Просьба была весьма необычна, но Ушаков согласился. В указанное время Шабо, Дюбуа и Пирон прибыли на «Павел», где были приняты с «особенной вежливостью и угощены обеденным столом». После обеда начались разговоры об осаде Корфу и штурме Видо. Каждый рассказывал о своем видении происходившего.

– Сей разбор баталий бывшими противниками весьма полезен всем! – заметил Ушаков.

Шабо, Дюбуа и Пирон с ним согласились.

Из воспоминаний Егора Метаксы: «Французские генералы, восхваляя благоразумные распоряжения адмирала и храбрость русских войск, признавались, что никогда не воображали себе, чтобы мы с одними кораблями могли приступить к страшным батареям Корфы и острова Видо, что таковая смелость едва ли не была когда-нибудь видана… В заключении французские генералы просили адмирала Ушакова донести сии их чувства до сведения императора всероссийского. Всякий, кто имел возвышенный образ мыслей и знал преисполненного христианскими добродетелями душу Ушакова, легко поймет, сколь много его утешать должны были подобные нельстивые отзывы самого неприятеля».

Затем французский гарнизон был отправлен в Тулон на бригантине «Феникс», акате «Ирина» и десяти купеческих судах. Отныне на Ионических островах не осталось ни одного француза…

* * *

А затем настал день 27 февраля, который Ушаков объявил праздничным. С раннего утра наши офицеры облачились в парадные мундиры при шпагах и шляпах с бантами, матросы в самое чистое, что у них еще имелось. При подъеме Андреевских флагов на кораблях вместе с ними были подняты на мачте Старой крепости императорский штандарт и адмиральский флаг. Еще один штандарт и адмиральский флаг подняли над церковью Святого Спиридона.

В 9 часов утра на «Святой Павел» прибыли все офицеры российской эскадры. Когда они выстроились на палубе, к ним вышел командующий.

– Господа офицеры! Сердечно поздравляю вас с новой славной победой флота Российского! Ваши подвиги не останутся от внимания государя нашего и чаю себя надеждой, что каждый получит заслуженную награду по подвигам его! Ура!

– Ура! – кричали офицеры, салютуя своему командующему шпагами.

Затем вице-адмирал Ушаков и контр-адмирал Пустошкин, каждый на своем катере и под своим флагом в сопровождении командиров кораблей, отправились в город для принесения благодарственного молебна по случаю дарованной победы. Расставленные по реям команды сопровождали своих адмиралов пятикратным «ура». На что им матросы с катера отвечали «ура» троекратным. В честь праздника командующий велел выдать всем по двойной чарке, потому настроение у матросов было самое приподнятое.

На городской набережной Ушакова встречал весь город. Едва он сошел с катера, с главной площади города прогремел салют из 51 орудия. Следом за командующим на берег сошел контр-адмирал Пустошки, командиры кораблей и судов. Одновременно на «Святом Павле» подняли молитвенный флаг.

Торжественное богослужение проходило в церкви Святителя Спиридона Тримифунского. Жарко горели свечи, и лики святых безмолвно взирали на склонивших головы русских моряков. По окончании литургии снова салютовала крепость и корабли, но уже 31 залпом.

Из воспоминаний Егора Метаксы: «Народ собрался со всех деревень и с ближних островов. При выносе из церкви святых мощей расставлены были по обеим сторонам пути, по которому проходила процессия, русские войска, гробницу поддерживали сам адмирал, его офицеры и первые чиновные архонты острова; святые мощи обнесены вокруг крепостных строений, и в это время отовсюду производилась ружейная и пушечная пальба. Всю ночь народ ликовал».

Пока народ ликовал, Ушаков уже обсуждал параграфы будущего правления острова. Влиятельный Антоний Мария Каподистрия (отец будущего первого президента Греции) настаивал:

– Нам нужна республика со своей конституцией, но под протекцией России, а