Дочь адмирала - Виктория Федорова

— Заткнитесь! — крикнула Ирина, возмущенная его обращением с Викторией.

У Коли глаза полезли на лоб. Очевидно, он не привык, чтобы с ним так разговаривали женщины. Он что-то пробормотал.

— Я же сказала — замолчите! — повторила Ирина и, повернувшись к нему спиной, вышла из комнаты, пытаясь справиться с охватившим ее гневом.

Зоя последовала за нею вниз. Немного успокоившись, Ирина спросила:

— О чем говорила Виктория?

— Она все знает. И то, что ты рассказала в гостинице Зинаиде в шестьдесят втором году.

— Но я не виделась с Зиной. Я действительно приходила в гостиницу в шестьдесят втором, но дежурные сказали мне, что ее уволили.

Теперь окончательно сбитой с толку оказалась Зоя.

— Но Зину никогда не увольняли. Она сказала мне, что виделась с тобой в гостинице. Позвонила мне, сказала, что у нее есть для меня новости, и попросила прийти к ней домой. Я сразу поняла, о чем она. По ее словам, ты передала ей, что нашла Джексона Тэйта. Он будто бы приехал к тебе в огромном черном лимузине, и ты отдала ему фотографию Виктории. А он поглядел на нее, порвал на мелкие клочки и бросил на пол. Он будто бы сказал тебе: «Это еще не доказательство, и до тех пор, пока кто-нибудь не представит мне убедительных доказательств, я не собираюсь ее признавать». Сел в свой лимузин и укатил обратно.

— Это ложь, — сказала Ирина. — От первого до последнего слова. Я разговаривала с Джексоном Тэйтом по телефону. Я переписывалась с ним, но он никогда не был у меня дома. Мы никогда не встречались. Давай возьмем с собой Викторию, вернемся прямо сейчас в Москву и встретимся с Зинаидой. Я хочу посмотреть ей в глаза!

Зоя покачала головой.

— Зина умерла год назад. Когда она умирала, мы с Викой были в больнице у ее постели.

— Но повторяю тебе, это ложь. Наверное, КГБ добрался до нее, это они вынудили ее солгать. Похоже, что так. Огромный черный лимузин! По их представлению, все американцы, которых они пытаются оклеветать, ездят в огромных черных лимузинах.

Зоя взяла ее за руку.

— Ради Бога, у меня нет обиды на Зинаиду. Может, ее и правда заставили солгать. Пожалуйста, прошу тебя, поднимись наверх и расскажи обо всем Вике.

Ирина снова поднялась наверх. Виктория по-прежнему лежала в кровати, повернувшись лицом к стене. Ирина присела на краешек кровати.

— Вика, это я, Ирина Керк. Хочешь послушать, что я расскажу?

Виктория мотнула головой.

— Нет. У меня нет отца. И я не хочу о нем ничего слышать.

— Зинаида все солгала. Может, ты поверишь мне, Вика?

— Нет. Я никому не верю.

Ирина погладила Викторию по плечу.

— Как мне заставить тебя поверить мне? Ты знаешь, я ведь писательница, и, когда твоя мама в пятьдесят девятом году рассказала мне историю их отношений с Джексоном Тэйтом, я тоже осталась одна с тремя детьми на руках. Я бы могла написать книгу о твоей маме и получить за нее кучу денег. Но у меня и в мыслях этого не было. Потому что я поклялась себе не писать об этом до твоей встречи с отцом.

Виктория повернулась к ней лицом. Оно было залито слезами.

— Расскажите мне о нем.

Когда Ирина закончила рассказ, Виктория потянулась к ней и поцеловала в щеку.

— Спасибо, Ирочка, и простите меня. Я верю вам.

Поколебавшись секунду, она спросила:

— Значит, он не рвал моей фотографии? И никогда не говорил, что не верит, будто я его дочь?

— Нет. С той минуты, как он услышал твое имя, он знал, что ты его дочь.

Впервые за все время Виктория улыбнулась. Но тут же лицо ее снова омрачилось.

— Тогда почему он ни разу не приехал повидаться со мной? Почему никогда не написал?

Те же вопросы задавала себе и Ирина, и у нее не было ответа на них. Но она понимала, что Виктории надо что-то ответить.

— На это есть немало причин, Виктория. Ты ведь знаешь, он уже пожилой человек. Может, он болен, а может, уже и умер.

Виктория неистово замотала головой, и из глаз ее снова полились слезы.

— Нет, не говорите так! Он должен жить!

Ирина взяла ее за руку, пытаясь успокоить.

— Могут быть и другие причины. Ты ведь знаешь, что его однажды выслали из Советского Союза. Таких вещей не забывают. Весьма вероятно, что ему не дали визы...

Но Виктория не слушала.

— Я знаю, он не умер. Я чувствую это. Я хочу увидеть его, хотя бы на одну минутку. Вы не понимаете, никто не понимает...

— Я понимаю, Виктория.

— Нет! Никому не понять, каково это — прожить всю жизнь незаконнорожденной. Когда тебе все об этом напоминает. Какую бы анкету я ни заполняла, я всегда делала прочерк в графе об отце. Я не могу указать «отца нет» или «отец неизвестен». Это все равно что сказать «я не знаю его, он не существует». — Она схватила Ирину за руки. — Вы должны найти его для меня, Ирина. Он мне так нужен!

— Я попытаюсь еще раз. Но ты должна быть готова к тому, что его уже нет.

— Тогда отыщите его могилу и пришлите мне фотографию. Хоть что-то должно у меня от него остаться.

— Хорошо. Я попытаюсь.

Виктория снова ее поцеловала. Ирина встала и,

посмотрев на нее сверху, сказала:

— На это может уйти много времени.

— Знаю.

— Но когда я найду его, ты будешь здесь, Виктория. — Ирина произнесла эти слова очень медленно, чтобы до лежащей на кровати женщины дошел их смысл.

Виктория вспыхнула.

— Что вы имеете в виду, Ирочка?

— А то, что, если вы с отцом сможете встретиться, неужели ты хочешь, чтобы он увидел тебя такой, какая ты сейчас? Если мне удастся найти его живым, будешь ли жива ты?

Виктория улыбнулась.

— Я буду жива. Считайте, что с этой минуты я бросила пить.

Ирина посмотрела на нее. Что это — правда или театральный жест актрисы, попавшей в драматическую ситуацию?

Виктория кивнула.

— Вот увидите, Ирочка. Теперь у меня есть ради чего жить.

ВИКТОРИЯ

К тому времени, как мы возвратились в Москву, я полностью прекратила пить и увидела Колю совсем другими глазами. Передо мной предстал какой-то монстр, который никого не любил, кроме себя. Он ничего не ценил, только свой собственный талант. Любовь ко мне, о которой он мне прожужжал все уши, была сродни его любви к зубной щетке или пиджаку. Это были его вещи, его собственность. Точно так же он относился и ко мне.

Он возненавидел меня, поскольку я смогла сделать то, на что сам он был неспособен, и стал мучить своими нескончаемыми рассуждениями.

— Думаешь, Бог скажет: «Ах, как замечательно, что она смогла бросить пить»? Думаешь, Бог скажет: «Что ж, придется вознаградить ее за то, что она больше не пьет, а потому я повелю сохранить жизнь ее папочке и помогу этой профессорше отыскать его для моей ненаглядной Виктории?»