И сплетаются нити судьбы... - Ульяна Подавалова-Петухова

Он стоял и ухмылялся, поглядывая на родственничков. У парня горели от неловкости уши, а мать напротив была белее полотна.

— Да я и не уходил… особо, — произнес гость, отчего еще больше вогнал Диму в краску, а женщина бросила на мужчину какой-то изучающий взгляд. Дескать, кто ты такой и чего тебе надо?

Он и не ошибался, именно так и думала Татьяна, глядя на солидного мужчину с закатанными до колен дорогими штанами.

— Так где он? — вновь повторил свой вопрос Петр.

— Вам-то что, — буркнула в ответ Татьяна и ушла в огород.

Мужчина проводил ее глазами. Было в ней что-то такое… что-то необыкновенное.

— А зачем вам мой отец? — выдернул его из грез вопрос парня.

— Ну, кольца я у твоей матери не заметил. Для дачи сняла?

Дима вдруг разозлился.

— Для жизни, — бросил он и пошел догонять мать.

Глава 3.

Петр, раздосадованный, промолчал. Чего он действительно к ним привязался? Может, там драма какая-то, а тут он. Да вот только не скажешь же прямо в лоб, что зацепила его эта маленькая женщина с руками герцогини. Это он еще у машины заметил, когда она сыну тряпку протягивала: пальчики тоненькие-тоненькие. И кольца там точно не было. Поворот головы тоже очень изящный, а профиль и вовсе фантастический. Точно принцесса какая-то, занесенная сюда неведомой судьбой… Подумал и сам же улыбнулся своим мыслям, это ж надо, на старости лет о принцессах размечтался. Ни дать, ни взять — в детство впал. Вернее, в этот, как его там… маразм! Судя по возрасту, старческий.

Родственники же оскорблено удалились и занимались своими делами. Татьяна полола грядки, а парень возился в кустах крыжовника, откуда выглядывала как раз та его часть, через которую мать хотела провести воспитательные работы. Петр выволок старую металлическую сетчатую кровать и стал ее собирать. Он долго возился с данным конструктором, поминая нехорошими словами изобретателей этого вида спорта, как перед ним появилась пара пыльных босых ног размера, эдак, сорок пятого.

— Ноги вытри, мать только убралась, — проворчал Петр. Ноги послушно исчезли и скоро появились чистые, но мокрые. Мужик тяжело вздохнул, но промолчал. Действительно, ну какое у него право воспитывать чужого ребенка. Тем более взрослого. Тем более, когда у него такая замечательная мама.

Вдвоем они быстро собрали конструкцию, потом долго трясли древнюю перину, вознося к небу тучи пуха.

— Вы б ее зашили для начала, что ли, — провозгласила со своих грядок хозяйка. Петр глянул на нее — ну, точно графиня, осанка — куда там моделям! И открыл, было, рот, чтоб ответить, да тут же уронил свой край перины, отчаянно плюясь. Татьяна не удержалась и захохотала. Она смеялась, показывая пальцем то на одного, то на другого представителя сильного пола, и не могла остановиться. Мужчины переглянулись и засмеялись следом. Дима заливался откровенно и искренне, хлопая себя по коленке. Петр только улыбался, выковыривая из зубов застрявший пух. Более дурацкого положения у него еще не было. И более забавного тоже.

Как всегда, маленькая женщина быстро навела порядок. Перина была устроена в другой, чистый и почти новый наперник. Мужчин ощипали, обтряхнули и пригласили пить чай. Петр вообще-то не очень любил чаевничать, но тут отказываться не стал. Для данной церемонии из города эта странная семейка привезла три комплекта из чайного сервиза. Петр увидел чашку для себя и улыбнулся, дескать, и про меня не забыли. Дима посмотрел на него и вернул на землю.

— Мама всегда берет с собой еще одну чайную пару, вдруг кто в гости зайдет, — объяснил подросток.

Петр же посмотрел на маленькую герцогиню и остался при своем мнении. Думал и себе удивлялся, что это вдруг его в романтику потянуло? Все женщины до этого ему либо нравились, либо нет. И ни одну из них, даже бывшую жену, он не представлял в шикарном бальном платье с открытым декольте, оголяющим хрупкие плечи, в окружении роскоши и блеска королевского двора. А Татьяна разливала напиток по чашкам и даже не подозревала, на какие мысли вдохновляла этого незнакомого мужчину. Потом из-под полы она достала большой красивый торт со сгущенным молоком. Дима, переполняемый эмоциями, закричал, бросился мать целовать, стол покачнулся, но сильная рука Петра его удержала. Посуда звякнула и замерла на месте. Татьяна укорила сына за неосторожность и поцеловала чадушко, поздравляя с чем-то.

— У нас сегодня праздник, — проговорила она, раскрасневшись.

— Небольшой, — уточнил, разрезая торт, паренек.

— Как это небольшой? — возмутилась она. — Большой, самый огромный праздник для меня. Дима поступил в институт!

Петр тоже поднялся и пожал руку виновнику торжества, сетуя на то, что он — незваный гость да к тому же без подарка. Мать с сыном одинаково замахали руками, дескать, нам приятно поделиться с вами такой радостью. А мужчина глядел на них и думал, что, наверно, вот так выглядит простое человеческое счастье (как будто может быть нечеловеческое). Оно состоит из таких радостей, как выбивание рваной перины и чаепитие в конце тяжелого, трудового дня. И за столом идет беседа, и ребенок хохочет, прикрывая ладонью набитый рот, а женщина — такая красивая и вдохновенная — смотрит с опаской на него и осторожно похлопывает по спине. Простое счастье — и такое далекое для мужчины, которого подобрала эта маленькая семья сегодня у обочины. Хорошо, что именно они остановились. Уже много лет у него не было так спокойно на сердце.

Не зная, чем отплатить, дабы не оскорбить хрупкую герцогиню, Петр сходил к соседям и, сунув им деньги, напросился «с семьей» в баню. На дворе стоял бесшабашный 1995 год. Хозяева, увидев «живые» деньги, отдраили до блеска и жарко натопили свою старенькую баню. Когда же семья закончила чаевничать, к ним постучал сосед и оповестил, что все готово.

— Ну, парень, пойдем, — позвал Петр, глядя на Диму, — покажу тебе всю банную прелесть.

Парень перевел взгляд на мать, но та как-то пожала плечами, и Дима закивал.

— Таня, а вы не хотите? — спросил мужчина у герцогини.

— Только после вас, там сейчас, наверно, очень жарко, — ответила она.

— А квас есть? — спросил у щуплого мужика Петр.

— Найдем, — кивнул тот.

— Только свежий и поядреней, чтоб аж до глубины души продирало, — наставлял гость. А Татьяна смотрела на него и