И сплетаются нити судьбы... - Ульяна Подавалова-Петухова

руках и хохотал. В конце концов, мать смирилась со своей участью и обняла сына за шею.

— Молодец! Горжусь тобой! — заявила она.

— Я и не сомневалась, — сказала она ему, когда они уже возвращались домой.

— Ну да, конечно, ты же поверила мне!

— Я всегда тебе верила и верю, — спокойно ответила она. — Даже когда застукала тебе с сигаретой, помнишь?

Еще бы он не помнил! И ведь хватило у него наглости тогда сказать матери, что ей показалось. Она пожала плечами и… согласилась с ним. Дескать, чего только не привидится после тяжелого дня. Парня потом так мучила совесть, что он от злости на себя бросил курить и попросил у мамы прощения. Всё-таки хорошо, что они друзья. Вот жаль только, что остаток лета придется провести в городе.

— Ты знаешь, я ведь тоже признаться хочу, — вдруг сказала маленькая мама.

Парень сверху вниз глянул на нее.

— Я дачу сняла за городом. Поедем? — сказала она, чуть щурясь от солнца.

Не тут-то было! Дима, услышав это, даже остановился. Мама прошла еще немного вперед и обернулась. Парень тяжело вздыхал и смотрел на свою маленькую женщину, которая провела его, как младенца. Он даже не мог понять, что его больше злило: что мать его обманула или что она, бедная, одна всю весну вкалывала без него. Это же всё посадить нужно было! А та подошла к нему и обняла.

— Твоя главная задача в этом году была хорошо окончить школу и поступить в вуз, и ты ее блестяще выполнил, а земли там — кот наплакал. К тому же мне тетя Рая помогла. Мир? — спросила она и глянула сыну в глаза.

Но тот решил, что вполне может еще поиграть обиженного. Отвернулся и даже не отреагировал на щекотание. А она вдруг прижалась к нему и затаилась.

— Ты такой взрослый, совсем большой стал, — тихо сказала она, и парень, расслышав в родном голосе нотки грусти, обнял маму.

— Ну, ты чего, плакать вздумала, что ли?

— Еще чего! Пережила же выпускной? А там плакать хотелось всё время.

Было дело… После окончания экзаменов они купили шикарный костюм для него. Парень, вмиг повзрослевший и возмужавший, поворачивался перед зеркалом, а мать со слезами на глазах смотрела на сына. Тот оглянулся и увидел.

— Мам, ты чего? — спросил он с тревогой.

Она замотала головой, быстро вытирая слезы.

— Ничего. Просто ты такой красивый!

— Так ничего, или я красивый? — спросил он, и мама улыбнулась в ответ. А он вдруг решил, что в первую очередь это будет ее праздник. Ведь это она не доедала, не досыпала, взваливая на свои хрупкие плечи лишнюю нагрузку, лишь бы сын ни в чем не нуждался. Он нуждался во многом, но ей ни на что не жаловался.

После того, как приобрели костюм, они поехали и купили очень красивое платье для мамы. Это была едва ли не первая покупка с позапрошлого года. Вообще-то понравились два платья, но сын настоял, чтобы она купила более дорогое, очень роскошное. Мама крутилась перед зеркалом с абсолютно счастливым лицом и так по-девчоночьи смялась, что Дима впервые подумал, что она такая молодая, ну совсем как девочка. Сколько ей? Тридцать шесть? А жизни-то нормальной не было! Ну, ничего, вот он учиться начнет, тогда всё будет!

В парикмахерскую мама не пошла, как парень ни уговаривал: больно дорого. Вдвоем они долго колдовали над ее прической, вышло очень даже неплохо. Во всяком случае, в школу они вошли так, будто их обоих только что короновали. Маму провожали взглядами, а приглашенный чиновник из администрации даже принял за выпускницу. И молодая женщина так весело смеялась, что на нее оглядывались. А потом выпускников пригласили исполнить прощальный школьный вальс, и Дима не стал приглашать даже красавицу Диану из параллельного класса, а подошел и протянул руку матери.

— Можно вас пригласить, Татьяна Александровна? — сказал парень, и учителя уставились на него. Особенно глазела злючка завуч, которая недолюбливала его маму, и Дима об этом прекрасно знал. А мать вдруг покраснела, ну, совсем как школьница, и вложила в руку сына маленькую, чуть дрожащую ладошку. Парень спиной ощущал взгляды, направленные на них, но из-за этого еще больше распрямил плечи, и они закружились в вальсе по залу. Он видел — у мамы слезы в глазах стояли, но она продержалась и не заплакала…

Да... Она продержалась тот день. Домой они вернулись только под утро. И пили горячий чай на лоджии, из которой общими усилиями сделали что-то наподобие террасы. Было прохладно, свежо. Город внизу еще спал. Солнце только просыпалось, последними усилиями пытаясь натянуть ускользающее одеяло ночи на себя. В конце концов, то окончательно убежало, и светилу пришлось вставать. Вот выглянули первые лучи, озолотив край горизонта, блеснули стекла домов, и казалось, даже деревья зашелестели, приветствуя отдохнувшую звезду. И только когда проспект зашумел проснувшимися трамваями и троллейбусами, мать с сыном легли спать…

— Ну, так мир, или дальше будешь дуться? — спросила мама.

Парень вздохнул горестно напоследок, дескать, я прощаю, но не всё и не до конца, и обнял маму за плечи.

— Ладно уж, рули, в какую сторону-то ехать? — сказал он милостиво, и они опять зашагали домой.

Глава 2.

Дедовский «Москвич», спокойно и даже умиротворено тарахтя, вез их по шоссе. Они почти доехали до деревни (до поворота оставалось рукой подать), но тут Дима заметил у обочины иномарку с открытым капотом, и прежде, чем мать успела его остановить, приткнул рядом свою машину.

— Дима, может, не стоит? — спросила женщина, но сын уже хлопнул дверью. Матери ничего другого не оставалось, как покинуть свое место. Парень быстро обошел «Тойоту» и встал рядом с водителем, временно переквалифицировавшимся в слесаря. Мужик бросил на парня усталый взгляд и вновь нырнул под капот. На нем был хороший, весьма недешевый костюм, правда, теперь на брюках тут и там были масляные капли. Да и сам он выглядел представительно, как охарактеризовала бы мама. Ниже Димы, широкоплечий, с большими сильными руками, взгляд, которым он удостоил приблизившуюся парочку, был суровым и совсем не гостеприимным.

— Может, помочь? — спокойно спросил парень.

Мужчина хмыкнул, так и не показавшись.