И сплетаются нити судьбы... - Ульяна Подавалова-Петухова

— А что, можешь помочь?

— Смотря что полетело, — так же просто ответил Дима.

Дядька выглянул, окинул взглядом сначала парня, потом молодую женщину. Этот взгляд не понравился матери: недоверием сквозило от него. Но сын будто ничего этого и не заметил, нырнул под капот и стал что-то спрашивать. Чем больше он спрашивал, тем больше менялось лицо сноба. В итоге мужчина нырнул под капот, где уже шурудил подросток, и они о чем-то заговорили.

Парень выглянул первым и провозгласил вердикт:

— Без необходимой запчасти вы с места не сдвинетесь. До города почти двадцать километров. Моя старушка вас не дотащит, — говорил он, вытирая руки о тряпку, что протянула мать. Она как-то быстро привыкла, что сын каждый день возится с железками и ходит как помазок. Женщина выделила ему робу, но сейчас-то она лежит себе преспокойненько дома. В багажнике только пустые ведра да лопаты.

— Что ж делать? Не ночевать же мне в поле!

— Мам, а до деревни далеко? — вдруг спросил парень, и водитель «Тойоты» вперил в нее тяжелый взгляд. Мать? Кто бы мог подумать. Конечно, она старше его, но выглядит максимум лет на двадцать пять! Сколько же ей на самом деле? А Татьяна смутилась и даже не сразу поняла, что от нее требует сын. После переговоров они вновь уселись в старенький «Москвич» и укатили в деревню. Дима выгрузил мать, а сам подошел к деревенским жителям, стоявшим у магазина.

«Тойоту» приволокли к дому трактором, «Москвич» пылил впереди. Женщина наблюдала из окна, как представители сильного пола сгрудились возле машин и о чем-то говорили, отчаянно размахивая руками и указывая то на одну машину, то на другую. Хозяин иномарки, вытирая тыльной стороной ладони лоб, посмотрел на дом и встретился взглядом с Татьяной. Та сразу опустила занавеску.

— Мальчики давно выросли, а игрушки остались прежними, в принципе, как и у нас, — проговорила она и продолжила готовить обед.

После бесконечных рукопожатий мужики потянулись по домам, а Дима с солидным дядькой пошли к крыльцу.

— Мам, есть-то как хочется! — еще в сенях заорал Дима, от чего вздрогнул их случайный гость.

— Руки мойте! — так же громко ответила женщина.

А потом они ели все вместе. Дядька посматривал то на маленькую маму, то на ее взрослого сына. Женщина всё подставляла тарелки. Хоть стол и не отличался большим разнообразием блюд, но слюнки так и текли. Отваренная молоденькая картошечка одуряюще пахла и манила своим желтым сливочным боком, малосольные огурчики обольстительно топорщились всеми пупырышками, два сорта хлеба в соломенной тарелке, пучок свежей зелени соседствовал с трехлитровой банкой молока, венчавшей стол. Парень посмотрел на всё это изобилие и что-то бессвязно пробормотал с набитым ртом. Мать вновь подхватилась на ноги, достала из сумки сверток и выложила в маленькую тарелку сало, нарезанное аппетитными ломтиками. Случайный гость вдруг молча поднялся из-за стола и вышел. Мать с сыном переглянулись.

— Я ведь так расстроился из-за машины, что совсем забыл о дипломате, — проговорил с досадой мужчина, возясь с замком маленького чемоданчика. На стол легли палка сухой колбасы, ветчина в банке, шпроты и еще много всего такого, что обычно мама с сыном покупали себе на праздники. Да и то не на все. Они так смотрели на деликатесы, что солидному дядьке стало не по себе.

— Так сказать, моя лепта в нашем запоздавшем обеде.

— Уж скорее ужине, — пробормотал Дима. Мать, наконец, обрела дар речи и что-то стала говорить, отодвигая продукты, но мужчина настоял на своем, и она сдалась. Он сам по-хозяйски нарезал толстыми пластами колбасу, открыл банку с ветчиной. Дима следил за этими действиями, давясь слюной.

— Ну, значит, приятного аппетита, — сказал нечаянный гость, уселся и стал уминать за обе щеки.

Дима видел, что матери неловко. Она не знала, как себя вести с этим гостем. Постелила в крохотной дальней комнате, тем самым отдавая ему лучшее место в доме, сама же устроилась в проходной, служащей одновременно и кухней, и гостиной. Диме отвели место на полу. Но Петра — так представился мужчина — это не устроило. Он подозвал подростка, и, пока Татьяна занималась в огороде, вдвоем они быстро разгребли веранду, стаскав весь хлам в старый сарай. Видимо, не всегда он был солидным человеком. Сам, засучив штаны по колено, босой вымыл полы в веранде, пока Дима собирал паутину по углам. Увидев усилия гостя, Татьяна присоединилась к мужчинам и вымыла окна. Сразу стало свежо и светло. Втроем они осмотрели пройденный фронт работ и заулыбались.

— Всё хорошо, да вот только, жаль, бани нет, — вздохнув с сожалением, сказал Петр.

— Так вон же душ, — показал Дима.

— Эх, молод ты, не понимаешь всего кайфа банного. Ты что думаешь, в баню только мыться ходят? Э, нет. Это искусство. Поэзия, если хочешь знать. Сядешь в парной, и чувствуешь, как с грязью телесной и с души всё смывается.

— А что, есть что смывать? — съёрничал паренек.

— Дима! — воскликнула мать.

— Да ладно, нормально всё, — успокоил ее хозяин «Тойоты». — Молодой еще, зеленый совсем. Не знает, что на душе всегда есть грехи, которые спать мешают. Я вот тут полы мыл, а сам всё думал, как бы мне подороже сбагрить проект, хотя за него и так нормально заплатили.

— А, жадность. Хотя, нет! Эта… как же… алчность! Кстати, один из семи грехов.

— Ишь, умный какой! — усмехнулся мужик и, потрепав по макушке подростка, спустился с крыльца.

Парень уставился на мать, та — на него.

— Мам, ты не знаешь, что это было сейчас? — спросил он.

— Выдрать бы тебя, — шикнула она на своего ребенка, грозя кулаком.

— Да я про то, что он меня по макушке потрепал...

— Скажи спасибо! Другой бы ремнем по великовозрастной заднице прошелся!

— Мам, ты чего?

— Привязался к взрослому мужику, которого впервые видим.

— Между прочим, бить детей непедагогично. К тому же я и не знал, что ты такие слова, как «задница», знаешь…

— А кто говорит, что бить? Я имею в виду воспитание. Отца на тебя нет…

— Кстати, а где он? — раздался суровый голос из-за спины.

Татьяна от неожиданности чуть не свалилась с крыльца. Петр поддержал ее за острый локоть.

— Что ж вы… как привидение, в самом деле… — едва выговорила она, высвобождая