Этот русский рок-н-ролл - Александр Рыжков / Тарантино

концерты не платили. Кормили, поили, хлопали по плечу, но не более. Зато, как интересно завертело! Какие люди, какие лица! Донецкие легенды, вроде группы "Дикий мёд"! К этим бурсак боялся даже подходить: легенды! Играли они - отвал башки! Видел их концерты ещё на VHS. В пятом году смотреть видео в инете - почти фантастиш: не родились ещё видеохостинги и даже Джоб не представил свой первый коммуникатор. Было время... И, конечно же, "кошка"... В довоенные времена жила на пешеходном бульваре традиция: собираться развесёлым неформалам у "Головы", разумеется Пушкина, петь, бузить и бренчать на гитарах. Однажды у бюста отметился басистом будущий Индеец, помогая очередному трубадуру. Там и познакомился с ним, сорокалетним приятелем Дранти. Дрантя - донецкое прозвище Саши Литвинова, ещё до того, как он стал Веней Д'ркиным. Когда-то приятель джемил с Дрантей: шумел тамбурином, стучал в бонги, пил и пел вторым голосом. Веня умер, приятель же продолжил грешить по-старому: тусил на бульваре с патлатыми по четвергам, "нойзил", отпуская с привязи уставшую душу.

- Кошка в окрошке... - прошевелил губами Игнат, опрокидывая посошок.

В общем, они слабали эту песню у "Головы". С бонгами, басом и гитарами. Кошка в окрошке. Волшебно...

Заснул Индеец по-человечески: на свежей простыне, после душа. На ночь его заселили в маленькую, но чистую келью - хлопотал местный звонарь. Говорил по-вологодски окая, гладил Бульку, поил квасом. Денег не взял.

***

Небо темнело скоро, быстрее грозового мякиша, гуще. Даже гуще густого... Черная тьма накрыла перезревшее пшеничное поле разом, будто пролитыми чернилами. Тяжелый гул сорвался ветром. Как-то не по сердцу этот звук, там, за зелёнкой... Не к добру.

- К бою!!! - гаркнул крепкий бурят в заношенном "ратнике".

- К бою... к бою... к бою... - понесло эхом взводные повторы по зигзагам траншеи.

Пропылённый командир напряжённо следил за гудящей тучей. В бинокле эта мошкара смотрелась куда как злее, чем без: тысячи разновеликих крестовин, клееных на коленке, с ВОГами на скотче. Долговязый солдатик справа потянулся к РГшной трубе.

- Куда, б*ядь, отставить!!! - луноликий офицер чеканил каждую букву. - По команде! Стрелковым! Одиночными!..

Затворная трескотня повисла над окопами.

- По верхнему слою роя... Огонь!!!

Выстрелы покатились нестройной волной - под сотню калашей старательно, как на стрельбище, выщёлкивали верхние цели, протыкая дыры в туче беспилотников. Пластиковые брызги полетели на пропеллеры нижних коптеров. Те спотыкались и тоже падали: это было похоже на обрушение карточного городища. Иногда пули попадали по ВОГам, тогда вообще огонь! Осколочные "двадцатьпятки" взрывались, вырубая одним махом десятки кустарных роботов. Чёрное облако сыпалось чёрными градинами - фрагментами дронов, падавших на землю. До траншеи оставалось не более сотни метров, когда луноликий заорал.

- Отставить стрельбу! РГ на плечо!

Долговязый, у которого давно чесались руки, вцепился в оливковый тубус.

- По командеее... Огонь!!!

Реактивные приветы опрокинули поредевшую стаю, горящие обломки подожгли пшеницу. Оставшиеся коптеры полетели к траншее.

- Дробью! По готовности! Е*ала не подставлять!!!

Воины похватали... Да-да, похватали охотничьи ружья, полуавтоматы с нулёвкой, и пошла жара! Охота по "перу" на новый лад: к четвёртому году войны пришлось пересмотреть всё, чему учили на военных кафедрах десятилетиями. Мангалы на танках, теперь - это... На ближних дистанциях дробь - самое то против малых беспилотников, годная мера. Бойцы в броне, кевларовых манишках-нарукавниках и лицевых стальных масках дружно х*рачили двенадцатым калибром атакующих "птичек" из укрытий. Лупили так, что только перья летели! Подвесы рвались над нивой, зло*бучее воговское крошево косило хлебные колосья, жалило всё живое. Но атака захлебнулась, стройные ряды скомкались, рухнули вниз. Единичные "шершни" всё же добрались до первой полосы, покусали пехотные окопы, но не так, чтобы ой-ой-ой...

Киеву предсказуемо урезали БК и бабки. Обкорнали жёстко, да ещё шаровары перешили, поставив ширинку на заду. Попутно зарядили новый вектор: не ждать промышленной манны, а самим клепать вафлю возмездия по гаражам и схронам. Мол, можно победить, если дроны саранчой полетят, если их, как говна - через край, то можно! Тактика доказана бабуинами.

Дядя Сэм на евреев положил, на хохлов забил... Не до младших братьев стало Вашингтону после глобального switch-off, свою бы конюшню разгрести. Погромы, грабежи, непридуманные вирусы, голод.... Заокеанная страна собственной жопой продегустировала все прелести тотального краха. Ваххабиты же, прежде кормленные с рук, принялись дерзко огрызаться. Пригрели на своей шее волков. В итоге, форматом ядерной интрижки в Малороссии вообще перестали мыслить.

А виноват во всём, конечно же, он, Индеец. Перетасовал колоду...

***

На Аляске зябко - совсем не пляжи Калифорнии. Не пахнет здесь ни жасмином, ни мятой. Морозный воздух пропитал другой запашок: вахтовок, работы, соляры и спирта. Даже деньги, крупнокупюрные хрусты, разили там не столичным кокаином, а потом. Аляска... Пятьдесят восьмая широта. В России на ней прижились Тобольск и «пермяцкое счастье». В Америке - маленький рыбацкий городишко, просыпавшийся рано - промысловый уклад обязывал. Свет включали затемно, ещё до шести. Гремели посудой, шумели водой. По улицам шаркали грубые сапоги - мужчины тянулись к береговым баракам. Индеец тоже выбрался из кельи, выгулял Бульку и направился к общинному старосте.

- Игнат - имя моего отца..., - морщинистый Макар Игнатьевич перекрестился, глянув на монохромный портрет, висящий на стене ниже образов. - Идею твою понял. То ладно. Растолкуй, зачем приехал к нам, почему не на юга? Где семья?

- Семья... Никого нет, умерли. Ковид. На югах мне делать нечего, не люблю жару. Раньше не любил, а сейчас вдвойне. Тяжело стало после того, как переболел. Духота - не моё. Если начинается жара... Слабею. Ползаю травленым тараканом, ходить не могу, торможу, думаю с трудом. Вот и приехал сюда, мне тут хорошо.

- А животинку не бросил. Собачку с собой привёз?

- Бросить? Как можно?! Она-то живая... Барахло бросил, её забрал. Вот...

Макар замолчал. Долго и внимательно смотрел на Индейца, потом вздохнул, поднялся со стула.

- Что ж... Артель у нас небольшая, под сотню душ. Вечером приходи на собрание. Всё то, что говорил мне, перескажешь людям. Постой, - староста повернулся к Игнату. - Как