Петербургские женщины XVIII века - Елена Первушина

При Анне Иоанновне инокиню Елену с почетом перевезли в Москву, и жила она сначала в Вознесенском монастыре в Кремле, затем в Новодевичьем монастыре — в Лопухинских палатах, где и скончалась в 1731 году.

Староладожский Свято-Успенский девичий монастырь, в котором семь лет провела инокиня Елена, упоминается уже в XV веке, но временем его основания принято считать XII век. Именно тогда был построен Успенский собор — один из трех храмов домонгольского периода, сохранившихся в старой Ладоге (два других — Георгиевская церковь на территории крепости и церковь Святителя Николая в мужском Никольском монастыре).

В 1754 году в монастыре появилась Евдокия Андреевна Ганнибал, дочь грека, капитана галерного флота Андрея Диопера и жена небезызвестного Абрама Петровича Ганнибала. Они обвенчались в 1731 году. Евдокия не любила и боялась своего чернокожего мужа. После свадьбы семья уехала в Пернов, где Ганнибал учил кондукторов (воинское звание, присваивавшееся чертежникам и художникам в главных, окружных и полевых инженерных управлениях) математике и черчению.

В Пернове Евдокия сошлась с одним из молодых учеников мужа — Шишовым. Дело раскрылось, Ганнибал лично допрашивал и пытал жену, позже ее посадили на Госпитальный двор, куда обыкновенно заключались осужденные. Там она провела пять лет, в течение которых средства на ее пропитание не выделялись. Евдокия жила милостыней, часто страдала от голода и холода.

Староладожский Свято-Успенский девичий монастырь

В 1736 году Ганнибал задумал вступить во второй брак, Евдокию извлекли из заключения и приговорили: «Прелюбодеице (Евдокие Андреевне) учинить наказание — гонять по городу лозами, а прогнавши, отослать на Прядильный двор, на работу вечно; а Ганнибалу, как невинному, за руками всех присутствующих, выдать аттестат». Для приведения приговора в исполнение необходимо было утверждение высшей судебной инстанции, а между тем Евдокия Андреевна упросила кого-то написать прошение в Фортификационную контору, чтобы ее вытребовали в Петербург. В Петербурге она подала челобитную в Святейший синод, в которой заявляла, что показания свои в перновской канцелярии дала неправильно, под пытками, и просила снова разобрать ее дело в Духовном ведомстве. Вместе с тем она просила освободить ее из-под караула, дабы «голодною смертию не помереть».

Пока тянулась судебная волокита, Евдокия влюбилась в подмастерья Академии наук Абумова и забеременела от него.

17 мая 1746 года она подала в консисторию прошение (за неграмотностью ее, подписанное духовником, Андреевского собора священником Андреем Никифоровым), в котором сознавалась во всех своих проступках. В заключение она доносила консистории, что она и теперь «такою же своею виною одержима есть, как и ныне имеется чревата», и просила развести ее с Ганнибалом, уже женившимся на другой и имевшим нескольких детей.

Дело тянулось еще без малого семь лет, и только в 1753 году Евдокию признали виновной в прелюбодеянии, взяли с нее подписку, «чтобы она впредь женою Ганнибала не называлась и в новое прелюбодеяние не впадала, под опасением наижесточайшаго наказания, а за прежнее свое согрешение принесла покаяние пред отцом духовным и строго исполняла эпитимию, какая ей будет наложена». И отправили в Старо-Ладожский монастырь, «дабы оная, пребывая в покаянии, приходила в церковь к повседневному молитвословию, келейнаго правила не оставляла и, по возможности, в монастырских послушаниях обращалась неленостно».

Первый женский монастырь в Петербурге основали по приказу императрицы Елизаветы в 1744 году. Она планировала создать обитель для ста двадцати девиц из благородных семей и закончить там дни, став настоятельней. Для каждой высокородной монахини было приказано устроить «отдельный апартамент» с комнатой для прислуги, кладовкой для припасов и кухней. Для себя же Елизавета велела построить отдельный дом. Для этой цели императрица передала свой летний дворец, известный под названием «Смольный», где она жила во времена Анны Иоанновны.

На стройке работало более 2000 солдат и около 1500 мастеровых из разных губерний России. Архитектором монастыря стал любимый зодчий Елизаветы Петровны — Франческо Бартоломео Растрелли. Он возвел собор, каре корпусов для монахинь и малые церкви в углах каре, где проходили повседневные службы. В монастыре поселились двадцать монахинь. Но в 1761 году императрица Елизавета умерла, так и не успев увидеть освящение Смольного собора.

Ф.-В. Перро. Аид с Невы на Смольный монатырь. 1841 г.

В 1764 году Екатерина II учредила институт благородных девиц, предполагая, что воспитанием молодых девиц будут заниматься монахини, которые привозились сюда из иных монастырей. Однако монахини неизменно оказывались неспособны к воспитанию будущих придворных дам, и в 1768 году монастырь закрыли, и здания стали безраздельно принадлежать Смольному институту. Только в 1848 году указом Николая I учрежден новый женский монастырь — Воскресенский Новодевичий.

Актрисы

На смену театру Натальи Алексеевны пришел при Анне Иоанновне Императорский театр, образованный в 1732 году из труппы «Италианской кампании», состоявшей из итальянских певцов, комедиантов и музыкантов. Это была, по сути, первая по времени профессиональная придворная труппа в Санкт-Петербурге.

Яков Штелин, учитель Петра III, пишет в своей книге «Музыка и балет в России XVIII века»: «В царствование Анны в 1730 году явился sig. Cosimo с женою из Дрездена; они были присланы королем Августом на празднества коронации в Москву и играли при дворе итальянския интермедии (Intermezzi); потом, в 1735 году, целиком ставились (в Петербурге) итальянския комедии; они давались обыкновенно раз в неделю в придворном театре, — летом — в деревянном театре в (Летнем) саду; зимой же — в хорошем театре, устроенном во флигеле Зимняго дворца. Наиболее известные артисты этой „итальянской комедии“ были:

В 1737 году была наконец поставлена в первый раз большая (vollständige) итальянская опера, после которой каждый год ставилась новая; первая называлась „Abiasare“ и была составлена „императорским капельмейстером“ в Петербурге Арайей».

Каждый образованный человек, побывавший в Петербурге, спешил посетить этот театр. Побывала там и уже знакомая нам Элизабет Джарвис и оставила такой отзыв: «Театр просторен и величествен. Он хорошо отапливается восемью печами. Декорации очень хороши; одежды актеров богаты, и они, как мужчины, так и женщины, обладают превосходными голосами».

В репертуаре театра были комедии дель арте — или комедия масок — всемирно знаменитый вид итальянского народного (площадного) театра, спектакли которого создавались методом импровизации, на основе сценария, содержащего краткую сюжетную схему представления, с участием актеров, одетых в маски. Нам лучше всего известны комедии дель арте Карло Гоцци «Принцесса Турандот», «Любовь к трем апельсинам» и т. д. Но в 1730 году Карло Гоцци было всего десять лет, а потому на сцене итальянского театра в Петербурге шли другие пьесы. Их либретто были заботливо объединены в специальный сборник, благодаря которому мы можем с ними ознакомиться.

Итак, в 1733–1735 годах зрители могли видеть: «№ 1-й, Честная куризанна», № 2-й «В ненависть пришедшая Смералдина», № 3-й «Смералдина кикимора», № 4-й «Перелазы через забор», № 5-й «Газета или ведомости», № 6-й «Арлекин и Смералдина, любовники разгневавшиеся „…“ и т. д., всего 39 либретто.

Историк В. В. Сиповский в книге „Итальянский театр в С.-Петербурге при Анне Иоанновне (1733–1735 гг.)“ приводит либретто некоторых комедий.

„Смералдина кикимора (№ 3). Сильвий, муж Смералдины, влюбился в Диану и, желая отделаться от жены, завел ее в лес, чтобы там убить, но наемный „убийца“, которому он поручает убить жену, сжалившись, оставляет ее в лесу живой. „Смералдина отчаянная (в отчаянии) поручает себя адскому богу Плутону“. Плутон помогает ей наказать мужа и разстроить все его затеи: владыка ада дает ей духа, „которому приказывает слушать ее во всем и везде и делать ее невидимою, когда она того захочет, также преображать ее и давать ей способ говорить таким языком, каким будет ей нравно и нужно“. Благодаря помощи этого духа Смералдина проделывает целый ряд фокусов, обращается в разных лиц, потешаясь над действующими лицами.

Как образчик ея шуток и, вообще, комизма пьесы приведем хотя-бы, следующий эпизод: Смералдина „завораживает“ своего мужа и говорит, что „он будет стоять так покамест кто другой прикоснется к нему“ и этим перенесет заклятие на себя. После этого являются по очереди Бригелл, Панталон, Доктор, Одоард, наконец, Арлекин — и сменяют друг друга, при чем „последуют многия игрушки, надлежащия к театру“, вроде, например, следующей: к завороженному Арлекину подошел маляр с красками, дотронулся до него — „Арлекин стал быть отворожен. Детина маляр неподвижен. Арлекин удивляется этой новости и думает, что которое в горшке было, то можно есть, но, узнав, что то левкас (краска) вымарал им детину“. <…>