Убийство – дело житейское - Натали Рафф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Распрощавшись с сестрой, Эвелина с волнением подумала, что по гроб жизни обязана Алкису: если бы не его дружба с Сидоренко, она уже давно была бы изъеденным трупом, а Таня инвалидом, обреченным на жалкое существование.
– Не мне осуждать Ала, который хранил в сейфе трофей, за который его друг заплатил кровью или Ивана, который, сам не ведая того, дает шанс выжить девчонке, отомстившей за свою загубленную жизнь и за убийство матери, – размышляла Эвелина Родионовна, роясь в бумагах Миликова. Час работы, и из папки с аккуратно подшитыми счетами, сберкнижками и документами Лина извлекла разыскиваемые листки.
– Все-таки, Фрося была гениальной бабой. Я ее, явно, недооценивала. Организовала убийство одной невестки. Подстроила так, что вторая загремела в дурдом. И все безнаказанно. Вот и с рождением внучки. Все сделала так, что в общественном мнении брак ее сына выглядел благопристойно. И при этом – такая дотошность с бумагами Вали. Ничего не поделаешь, истинная математичка. Но какая разница между нашим поколением и нынешними женщинами. Фрося шла на преступления только ради того, чтобы иметь потомство. Даже я, несмотря на гибель Саши, сохранила Леночку. А современные дамочки, что Софе, Марина или танцовщицы Караевой – все живут в свое удовольствие…О детях даже не помышляют. Рожают такие, как внучка Гаврилихи. И то, ради того, чтобы вылезти из грязи. А образованные, утонченные и самостоятельные думают только о себе. Если бы не ад, через который прошла Таня в заведении у Ми-Ми, она бы тоже о детях не думала. Жила бы так же, как эти умные, расчетливые и в меру эмоциональные особы.
Вскоре с работы пришла Марина. Увидев на столе два экземпляра документов, из-за которых Лина и Стас так намучились, улыбнулась, чмокнула тетушку в щеку, сказала – Ну, вы молодцы! – и пошла переодеваться.
– По-моему, твой Градов заболел. Подошла бы, спросила, как он там? – посоветовала Эвелина племяннице.
– Ничего. Отлежится, встанет и скажет, что ему нужно. На кухне в шкафу не аптечка, а целый магазин. Думаю, он все необходимое уже принял.
– Не возражаешь, если к нему подойду я?
– Иди, иди, тетя. Видно, тебе на роду написано быть клушей. Ты всегда за кем-то ухаживала, то за детьми, то за учениками, то за ближайшими родственниками. Не мне, а тебе замуж надо. Возьмешь какого-нибудь старикашку, и будешь делать привычную работенку. Тебе ведь без нее скучно! Лучше бы позанималась, а то, по-моему, уже забыла, как выглядит клавиатура.
– Я начала понемногу. Но всерьез не получается. Уж больно всякой всячины свалилось на меня!
– Я это понимаю. Но тебе уже можно так жить. Ты – пенсионерка. А мне нельзя. Я себе всегда говорю – нет дня, когда не было бы уважительной причины, чтобы не делать свое дело. То кто-то болеет, то сама дохлая, то тебя довели до ручки. Что ни день, то сюрприз. Один похлеще другого! Поверь, изнеженность никого до добра не доводит!
– Ты права, Мариночка. Но я все-таки подойду к Стасику.
Эвелина легонько постучала в дверь. Не услышав в ответ ни слова, она вошла. Градов расположился на кровати. Вытянувшись во весь рост и заложив кулаки под голову, он лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.
– Стасик, может я смогу помочь? Наверняка у Вас что-то случилось. Неужто, Агин снова Вас достал? Может, поделитесь? Уверена, всем скопом мы положим его на лопатки!
Градов сел и пятерней расчесал спутанные волосы.
– Утром я пошел в свою Альма-матер. Думал, сердце екнет. Но, слава Богу, почувствовал, что теперь сердца у меня нет. Нашел Бориса, сунул ему под нос снимки и выложил условия обмена. Он меня сразу узнал, испугался, побелел и пообещал все сделать. Договорились, что обмен состоится в стекляшке – это кафе, что в центральном парке. Пришел я туда в назначенное время, а там вместо Агина – его рыжая стерва. Она отдала бумаги Вали, забрала у меня пленку и фотографии. Ну а потом пообещала, что через неделю моей ноги ни в одной из редакций республиканских газет не будет. Сказала, что деятельность папарацци несовместима с моральным кодексом строителей коммунизма, а потому о моих наклонностях подсматривать в замочную скважину узнают все, кто причастен к печатной продукции.
– Думаю, о влечении к подсматриванию она судит вполне профессионально! У нее самой эта страсть давно приобрела патологическую форму! Вставай, сынок. Пойдем, выпьем что-нибудь. Надо придумать, как остановить эту неистовую Катерину!
– Это невозможно! У ее отца связи до самого верха. Мне конец. Я не найду себе работы даже в заводской многотиражке. Не возьмут. Побоятся. Разве, что в органы придется идти. Трупы фотографировать!
– Ну мы еще посмотрим, дружок! – грозно заявила Пазевская и решительно отправилась в кабинет.
– Ты, Марина, пошла бы к Стасу, утешила. Любовью бы занялась с ним, что ли…Ты все-таки ему друг, а не соседка! Сама говорила, потерять не хочешь, – проворчала Лина, проходя мимо племянницы, выходящей их душа.
Почти час Эвелина Родионовна сидела на телефоне, выспрашивая о Кате Анну Загорину и Таню. Когда Лина вышла, глаза ее метали черные молнии.
– Ну, ребята, выпьем по рюмочке? Есть идея, как остановить эту надменную Минерву. Только это потребует с вашей стороны значительных усилий и большой доли цинизма. Вы как, готовы?
– Я на все согласен, – упавшим голосом пролепетал Градов. – У меня выбора нет.
– Ну, если все обстоит столь трагично, то и я к вашим услугам, – нервно воскликнула Марина и стала накрывать на стол.
Немного утолив голод, Эвелина поделилась
