Два года каникул - Жюль Верн

Но никаких происшествий не случилось, и около трех часов дня на горизонте показались вершины Оклендской гряды. К пяти часам вечера ялик и шлюпка вошли в Зеландскую реку и пришвартовались у запруды. Дружным «ура» встретили прибывших колонисты, не ожидавшие такого скорого возвращения — да еще со шлюпкой!

За время их экспедиции состояние Донифана немного улучшилось. У мальчика прибавилось сил, он уже смог пожать руку Бриана, легче стал дышать. Лечебные примочки, которые неутомимая Кэт меняла каждые два часа, делали свое дело, помогая ране затягиваться. Быстрого выздоровления, конечно, ждать не приходилось, но у Донифана было столько жизненной энергии, что его полное излечение стало теперь только вопросом времени.

На следующий же день колонисты под руководством Ивенса принялись за основательную починку шлюпки. Прежде всего ее с большим трудом вытащили на берег. Эта корабельная лодка длиной в тридцать футов и шириной по главному бимсу[152] в шесть футов должна была вместить и перевезти семнадцать пассажиров колонии, включая Кэт и штурмана.

На суше ремонт пошел своим чередом. Ивенс, столь же опытный плотник, как и умелый моряк, сразу оценил сноровку Бакстера. Все необходимые материалы находились под рукой. Обломками корпуса яхты можно было заменить разбитые бимсы, разошедшиеся борта: наглухо заделанные пробоины и щели тщательно законопатили заново просмоленной паклей.

У шлюпки была передняя палуба, закрывавшая ее сверху примерно на две трети, так что было где спрятаться от непогоды, впрочем, маловероятной в это летнее время. Марсовую мачту с «Верткой» поставили как грот-мачту. По указаниям Ивенса Кэт выкроила из запасного бизань-паруса со шхуны паруса для шлюпки — фок, кливер и лисель[153]. При такой оснастке она будет устойчивой и сможет ловить любой ветер.

Эти работы продолжались целый месяц и закончились только восьмого января; оставалось подогнать лишь некоторые детали. Штурман хотел отделать шлюпку в совершенстве, чтобы она могла проплыть не только каналами Магелланова архипелага, но, в случае необходимости, пройти и весь пролив до Пунта-Аренаса на восточном берегу полуострова Брунсвик.

За это время колонисты довольно торжественно отпраздновали Рождество, а также и наступление Нового, 1862 года, который твердо намеревались не проводить на острове Чермен!

Донифан настолько поправился, что стал уже выходить из дому. Пока он был еще слаб, но свежий воздух и здоровая пища быстро восстанавливали его силы. Товарищи решили подождать, пока Донифан не окрепнет достаточно, чтобы благополучно перенести морской переход, который может продлиться несколько недель.

Жизнь во Френч-дене вошла в обычную колею. Однако уроки и прочие занятия почти прекратились, и младшие дети считали себя на каникулах.

Зато Уилкокс, Уэбб и Кросс возобновили охоту на Южных болотах и в лесу Западни. Теперь силки и ловушки были заброшены, хотя благоразумный Гордон по-прежнему призывал экономить пули и порох.

В округе то и дело раздавались выстрелы, а кухня Моко пополнилась свежим мясом, так что запасы можно было отложить на дорогу.

Если бы только Донифан смог вернуться к своему любимому занятию как глава охотничьей команды, с каким пылом он преследовал бы пернатую и пушную дичь, не беспокоясь о трате патронов! У него прямо-таки сердце разрывалось от того, что он не в состоянии присоединиться к своим друзьям. Но приходилось мириться и осторожничать.

В последней декаде января Ивенс наконец приступил к загрузке шлюпки. Разумеется, колонистам хотелось забрать с собой все, что они спасли со шхуны после кораблекрушения. Но на это, конечно, не хватило бы места, и пришлось делать строгий отбор.

В первую очередь Гордон уложил деньги, которые могут понадобиться при возвращении на родину. Моко запас провизию, достаточную для семнадцати пассажиров не только на трехнедельный переход, но и на случай, если вдруг придется высаживаться на одном из островов архипелага, прежде чем они доберутся до ближайшего порта в проливе. Боеприпасы и оружие сложили в ящики под сиденьями шлюпки. Бриан взял запасную одежду на всех, большую часть книг, посуду, необходимую кухонную утварь, а также одну из переносных печей «Верткой». Конечно, не забыты были навигационные приборы, компасы, подзорные трубы, лаг, фонари и надувная лодка. Уилкокс захватил несколько сетей и удочек для рыбной ловли во время переезда.

В Зеландской реке набрали с десяток бочонков пресной воды и расставили их на дне шлюпки вдоль кильсона[154]. Не забыли оставшееся бренди и ликеры, настоянные на плодах трулеа и альгароббе.

Наконец третьего февраля весь груз был на месте. Оставалось лишь назначить день отъезда, если только Донифан чувствует, что он в состоянии перенести путешествие.

Да! Смелый мальчик отвечал за себя! Его рана зарубцевалась, к нему вернулся аппетит, и он даже опасался съесть слишком много. Теперь он ежедневно по нескольку часов гулял по Спортивной площадке, опираясь на руку Кэт или Бриана.

— Едем! Едем! — восклицал он.— Скорее в дорогу! В море я стану совсем молодцом!

Итак, отъезд был назначен на пятое февраля.

Накануне Гарнетт выпустил на волю домашних животных. Гуанако, вигони, дрофы и прочие обитатели скотного и птичьего дворов без особой признательности за приют и уход улетели и разбежались, повинуясь непреодолимому инстинкту, зовущему к свободе.

— Неблагодарные! — воскликнул Гарнетт.— Сколько мы на них забот положили!

— Таков наш мир! — присовокупил Сервис столь комическим тоном, что его философское умозаключение вызвало дружный хохот.

На следующий день, прежде чем отчалить, колонисты пожелали отдать последний долг Франсуа Бодуэну и Форбсу. Собравшись у их могил, они благоговейно прочли молитву за упокой двух несчастных.

Затем пассажиры стали размещаться в шлюпке. Ивенс сел у руля, рядом с ним — Донифан. Бриан и Моко находились на носу, у шкотов, хотя при плавании по Зеландской реке следовало рассчитывать больше на течение, чем на паруса, так как бриз, встречаясь с преградой Оклендской гряды, часто менял направление. Остальные, включая Фэнна, устроились на палубе где кто хотел.

Отдали швартовы, весла ударили по воде — и шлюпка заскользила от берега, таща за собой ялик.

Мальчики прокричали троекратное «ура» в честь Френч-дена — гостеприимного жилища, столько месяцев служившего им приютом. Не без сожаления смотрели ребята, как он скрывался за прибрежными деревьями. А Гордон совсем загрустил, покидая свой остров.