Недетская игра в прятки - Алексей Игоревич Жеребцов

Наташа слушала Александра, и ей было приятно видеть, как его беспокоит эта недавняя история.

Александр, чуть помолчав, вновь заговорил:

— Ты уверена, что он больше не вернется? Теперь ему не нужно скрывать какое ведомство он представляет, на его стороне сила, а в кармане удостоверение, которое в нужный момент может даже очень пригодиться. Этим удостоверением он прокладывает себе дорогу к власти над людьми и к радостям жизни. Ты знаешь? Я ведь по его милости, попал в спецлагерь НКВД, как боец, побывавший в плену. Слава богу, недолго разбирались и меня вернули в часть, а так бы пришлось лес валить. Думаю, от него можно ожидать очередной пакости, за Антонину я очень опасаюсь, а о тебе давай поговорим завтра. Устала? Завтра в госпиталь? Надо отдохнуть, а я пойду, попрошу Антонину пристроить меня на ночлег.

Наташа встала и загородила ему дорогу к выходу.

— Нет, останься. Я теперь тебя никуда не отпущу.

Александр проснулся рано. Неудобно было спать сидя на стуле, приклонив голову к столу. Сквозь щели в перегородке пробивался слабый свет, он посмотрел на Наташу, во сне ее лицо было необыкновенно красиво, он улыбнулся и тихонько шепнул:

— Моя Ташка.

Она удобно устроилась на узком топчане, блаженно поеживаясь во сне, такого небольшого пространства едва хватало на одного человека. Александр улыбнулся, ведь они долго не замечали этого, и только глубокой ночью, когда почувствовал, что Наташа заснула, Александр тихонько выбрался из-под одеяла и перебрался к столу. Он долго сидел, смотрел на нее и думал о долгожданном и, наконец, пришедшем счастье и только под утро ему удалось заснуть.

Наташа проснулась, когда за перегородкой зашуршали соседи, посмотрела на Александра и, улыбнувшись, сказала:

— Очень хочу есть.

Александр подсел к ней, наклонился, поцеловал.

— Вполне разделяю твое желание, но еще больше хочется прилечь. Устал, очень неудобно спать сидя. Мне кажется, меня стоит пожалеть.

Наташа потрепала его по кудрявой голове.

— Думаю, тебя надо будет пожалеть, но не сейчас. В восемь пятиминутка, потом обход, поэтому срочно следует удовлетворить первое высказанное мной желание, к остальным вернемся позже. Присядь, пожалуйста, к столу и отвернись, буду одеваться.

Через десять минут они уже были на улице, и Наташа повела Александра в сторону госпиталя, где работала. Рядом с госпиталем в недавно восстановленном здании расположилась столовая для сотрудников городских учреждений. Наташа получила свой завтрак и разделила его с Александром, он не стал возражать, но пообещал, что ответит ей тем же, как только представится случай. За завтраком Наташа вспомнила, что ничего не знает о гражданской жизни Александра.

— Мы с тобой знакомы уже три года, а я о тебе ничего не знаю. Раньше я тебя видела в военной форме, она вопросов не вызывала, теперь в этом костюме тебя можно принять за человека из другого мира.

— Да, знакомы мы уже три года, но общались, кажется, недели две, из них неделю я был не совсем живой.

— Ты хочешь сказать, что вчера вечером я повела себя легкомысленно, повисла на шее у малознакомого человека?

— Нет, ты была мила и доброжелательна и позволила реализовать мои самые смелые мечты.

— То-то же. Что ты можешь сказать в оправдание своего неподобающего для провинции внешнего вида?

— Действительно, когда я занимался поиском, и мне приходилось вспоминать о нашем общем партизанском прошлом, некоторые бдительные смолянки, окидывая меня взглядом, относились к моим откровениям с подозрением. Теперь я вижу, что ты одна из них, но чем дольше я нахожусь в этом городе, тем больше мне нравится одна местная жительница. У меня даже возникло горячее желание немедленно жениться на ней.

— Подозрительные смолянки так легко не отдают свою руку малознакомым приезжим, — Наташа посмотрела на часы, висевшие на стене, — у тебя не более пяти минут, чтобы рассказать о себе все, что успеешь придумать.

Александр скромно опустил голову и начал говорить:

— Пяти минут вполне достаточно, чтобы кратко рассказать о моей небогатой событиями жизни. Постараюсь нарисовать свой автопортрет несколькими не очень яркими мазками. Родился я в не очень удобное для подобного события время, еще не закончилась германская война, но уже случилась февральская революция. Родители мои были творческими людьми, отец, говорят, был склонен к авантюризму, его увлекали новые необычные события и он был подвержен влиянию ветров перемен, матушка его боготворила и во всем следовала за ним. Кончилось для них все это печально, их поглотила пучина бурно происходивших тогда событий, я остался на попечении бабушки, которая продержалась только до окончания Гражданской войны, после ее кончины меня отправили в сиротский приют. Это было сложное шальное время, но за мной присматривал друг моего отца, он навещал меня, рассказывал о родителях, которых я, конечно, не помнил. Когда я подрос, он время от времени приводил меня в свой дом, я познакомился и подружился с его сыном, он был много меня старше и был для меня примером. Я неплохо учился, много читал, когда пришло время выбирать профессию, сказалась наследственность, и я поступил в Щепкинское училище. После училища стал служить в Малом театре. Так что мой внешний вид не противоречит моей профессии и месту жительства.

— Так ты артист? — Наташа окинула его критическим взглядом, — А я-то думала, как тебе удалось так быстро обаять Антонину — наше живое воплощение крепостной стены.

— Она просто почувствовала, как мне необходимо тебя найти.

— Да, с тобой нужно держать ухо востро. Ладно, пора бежать. Увидимся здесь же в два часа, у нас будет обед.

Наташа чмокнула его в щеку и убежала. Александр еще немного посидел и отправился бродить по городу. С его лица не сходила улыбка, и он не знал, что с этим делать. Его душевное состояние и настроение вступали в противоречие с тем, что его окружало, а это — разрушенный город, пожилые бедно одетые прохожие и дети, играющие в пыли неубранных улиц. Осматриваясь по сторонам, он постепенно вернулся к реальности и первое о чем подумал, это то, что кроме предложения Наташи поделиться с ним завтраком и обедом в столовой, неплохо было бы позаботиться еще о какой-нибудь еде. Он поругал себя за то, что поступил безрассудно, приехав в Смоленск без хоть какого-то запаса провианта. В разрушенном городе не было коммерческой торговли, город жил в условиях жесткой карточной системы и купить что-то из продуктов питания представлялось проблематичным. Все же он набрел на нечто подобное блошиному рынку, там можно было обменять что-то из вещей на продукты питания, но брали и деньгами. Торговаться