Чертовски знаменита - Джоан Коллинз

– Ну, я его аu naturel никогда на лицезрел, но Китти вроде в этом не сомневается.

– Катерин Беннет. Разумеется. Она за него вышла замуж, верно? Мы посылали одного нашего журналиста несколько недель назад в Версаль взять у нее интервью. Мы хотели сфотографировать ее с мужем, но его не оказалось.

– В папке Китти должны быть его фотографии, – сказал Стивен. – Они женаты пять месяцев. Свадебные фотографии, например.

– Какие свадебные фотографии? Разве они не женились тайком в Лас-Вегасе?

– Да, верно, но они через пару месяцев устроили свадебную вечеринку. Был фотограф, делал снимки для «Пари-матч» и других газет, любящих светскую хронику. Ты не помнишь?

– Нет, я не видел, – ответил Феликс. – Но я такой ерундой не интересуюсь. – Они просмотрели толстую папку, посвященную Китти, но на всех фотографиях с Жан-Клодом он стоял либо в профиль, либо опустив голову. На очень немногих виднелось его лицо, если не считать снимков в лондонском театре.

– Подожди-ка. – Феликс внезапно вытащил фотографию Катрин и Жан-Клода, выходящих из ресторана «Ма Мезон». – У этого мужика определенно знакомое лицо. Давай поговорим с нашим специалистом по поп-музыке, он может сказать нам, кто этот таинственный незнакомец.

Память у музыкального критика газеты «Фигаро» Лоранса Деланже была энциклопедической. Он сидел за столом, заваленным компакт-дисками и пластинками, и изучал фотографию Жан-Клода, а пепел с его сигареты беспрепятственно падал на старый серый свитер.

– Разумеется я знаю, кто это. Его имя, было во всяком случае, Жан-Жак Костелло, но настоящее оно или нет, сказать трудно. В конце шестидесятых он записал парочку хитов; названий я сейчас не помню, зато я припоминаю, что с ним потом было связано какое-то скандальное дело.

– Что за скандал? – встрепенулся Стивен. – Как мне узнать?

– Посмотрите в папках. – Лоранс выпустил кольца дыма к потолку. – Там все есть. Покопаться как следует, так можно найти все, что хотите, о ком хотите.

– Спасибо, Лоране, – сказал Стивен. – Очень вам признателен.

Он вернулся в архив, нашел папку Жан-Жака Костелло и практически сразу обнаружил то, что искал.

Вне всякого сомнения, Жан-Жак Костелло был короткое время известным певцом во Франции в 1967 году. На снимках ему было лет девятнадцать, густые темные вьющиеся волосы. Но спутать его лицо было невозможно. На двадцать два года моложе, но определенно Жан-Клод Вальмер. Он не слишком сильно изменился. Только округлее было лицо, несколько короче волосы, да не имелось тех теней и морщин, которые появились к сорока годам.

В сгущающихся сумерках Стивен просматривал папку Жан-Жака Костелло. Тоненькая, поскольку почти все вырезки относились лишь к одному году – 1967-му. Карьера Жан-Жака Костелло в качестве певца оказалась короткой, но Стивен внимательно прочел каждую строчку. Он читал хвалебные статьи, краткие ремарки, критические замечания и так далее, пока не наткнулся на статью в консервативной французской газете «Монд» под названием «Что же случилось с Жан-Жаком Костелло?». Статья появилась через семнадцать лет после завершения карьеры Жан-Клода в качестве певца, в 1984 году. Автор писал, что Жан-Жак Костелло сменил имя на Пьера Рондю. В 1983 году Пьера выпустили из тюрьмы, где он отсидел семь лет за двоеженство и присвоение чужих денег.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Усатый гид Катерин и Томми в Венеции Фабрицио быстро провел их через толпы в аэропорту «Леонардо да Винчи». Он прибыл с портативным-передатчиком и табличкой на груди с его именем. Катерин в темных очках, опустив голову, старалась не встречаться взглядами с туристами. Фабрицио провел Их в катер-такси, а Бренда осталась присмотреть за багажом.

Заходящее солнце огромным оранжевым шаром опускалось за горизонт на западе, пока катер быстро мчал их по каналам. На мачтоподобных сооружениях по берегам канала сидели чайки. Приближаясь к месту назначения, катер резко сбросил скорость, пробираясь еле-еле в полной тишине. Катерин ничего не слышала, кроме урчания мотора, и к тому же обратила внимание, что стало гораздо холоднее. Здания по обе стороны канала – темные и старые, казалось, им больше тысячи лет. Вода в канале темная и жирная, и иногда Китти замечала пробегающих по берегу крыс. Воздух казался странно и зловеще неподвижным и давящим, хотя стоял разгар туристического сезона. Катерин потерла все еще болевшую шею. Это был первый случай, когда Жан-Клод прибег к физическому насилию, но Катерин твердо решила, что он будет последним. Она никогда больше не позволит ему к себе приблизиться. Ее губы сжались в горькую линию. Все кончено. Быстро, резко и окончательно, совсем не как смерть по-китайски.

Она несколько раз пыталась дозвониться до Стивена в Лос-Анджелес и рассказать о ключе к шкафу с делами, но его никогда не было дома, да и ее мобильный телефон славился своей непредсказуемостью. Она помахала рукой Томми, сидящему рядом с рулевым катера и болтающему на плохом итальянском. Накануне французский врач снял его гипс и объявил, что Томми в таком же отличном состоянии, как и любой другой шестнадцатилетний парнишка, и может жить нормальной жизнью.

Такси закончило свой извилистый путь по задворкам и выехало в шумный Гранд-Канал. Огромные vaporetti, водные трамваи, переполненные любителями достопримечательностей, сновали вверх и вниз. По обеим сторонам канала высились дворцы и располагались остановки для трамваев – небольшие деревянные платформы, выступающие над водой.

Чем ближе к центру Венеции, тем менее угрюмыми и более изящными становились строения. Ярко-голубые и белые навесы резко контрастировали со старым камнем и средневековой резьбой в стиле барокко на парадных дверях. На некоторых балконах росли ярко цветущие кусты. Каждое здание могло похвастать своим собственным стилем, но все были великолепны и величественны.

В ресторанах на открытом воздухе, опутанных плющом, припозднившиеся посетители потягивали напитки и любовались серыми волнами канала. Канал пересекали маленькие арки мостов, на главных перекрестках гондольеры в традиционно бело-синих полосатых майках с трудом пробирались между трамваями и катерами. Иногда Китти на глаза попадались женщины, как ей казалось, из другой эпохи – элегантно одетые, безукоризненно причесанные, под зонтиками. Может быть, старомодные видения – призраки, которыми славилась Венеция, или ей это просто кажется? Они проплыли мимо дома, где когда-то жил Байрон. Отсюда он каждый день плавал завтракать в бар «У Гарри». Бар славился лучшими завтраками в Италии, но сегодня никто уже не рискнул бы отправиться вплавь по загрязненным водам Гранд-Канала.