Чертовски знаменита - Джоан Коллинз

– Заткнись, сука, или я поставлю тебе такой синяк, никаким гримом не замажешь. – И влепил ей пощечину. Она вскрикнула в ужасе. Жан-Клод никогда раньше не поднимал на нее руку, не было даже случая, чтобы он ей грозил.

Катерин закричала, но он зажал ей рот одной рукой, а другой расстегнул молнию на брюках. Его член был уже тверд как камень, и Жан-Клод овладел ею с такой силой, что она взмолилась в душе, чтобы он уничтожил то существо, которое растет в ней. Держа ее одной рукой за горло так крепко, что она едва дышала, он насиловал ее так, будто сваи забивал, и шипел:

– Как насчет всех твоих любовничков, Китти? Я тут наслушался. Всех тех мужиков, с которыми ты трахалась, – парикмахеров, электриков, операторов, – ты ведь с ними любишь, чтобы покруче, так, моя радость?

Ты любишь покруче, признавайся. Так почему не со мной?

И откуда он это взял, мельком подумала она. Она молилась, чтобы весь этот ужас поскорее кончился, но ему хотелось продлить удовольствие, и он продолжал забивать сваи, шепча непристойности, пока наконец с торжествующим воплем не кончил. Он тут же молча слез с нее и направился в ванную комнату.

Он швырнул свою куртку на кровать. Она зло скинула ее ногой на пол и услышала звон. Взглянув, увидела связку ключей. Ключи! Больше десятка. Какой из них от ящика с ее делами, содержащими ее прошлое и ее будущее? Жан-Клод включил душ на полную мощность, и она услышала, что он поет ненавистную ей песню про лису и кролика. Катерин подняла ключи и осмотрела их. Там были ключи от замков «Бэнхам», другие – от новых чемоданов, недавно купленных Жан-Клодом. Он себя в покупках не ограничивал.

Затем она заметила два маленьких одинаковых ключика от ящиков с папками – крошечные и тоненькие. Она не могла себе позволить взять оба, но, по крайней мере, с помощью одного она доберется хотя бы до части своих дел. Она сняла ключ с кольца и сунула его в закрывающееся на молнию отделение своей сумки. Потом снова легла, вымотанная вконец, хотя сердце возбужденно билось. Через несколько минут он вошел, спокойно вытирая голову.

– Я должен сегодня лететь в Венецию, – объявил он. – Чтобы все приготовить к твоему приезду, cherie.

Она промолчала, потирая ноющую шею.

– Тебе что, нечего сказать? – Он взял ее ручное зеркало и принялся разглядывать свою слегка появившуюся щетину. Для блондина волосы у него на лице были на удивление темными.

– А чего ты от меня ждешь – благодарности за то, что трахнул? Почему ты не уходишь? Лучше тебе уйти.

– Ну могла бы сказать, что станешь по мне скучать. Я вот буду по тебе скучать.

Она молча надела халат.

– Ради Бога, ты же только что меня изнасиловал. Я не хочу больше притворяться. Ты что, совсем с ума сошел, думаешь, что я стану по тебе скучать, когда ты ведешь себя как отвратительное животное?

– Признайся, тебе понравилось. – Он хихикнул и снова потрогал щетину. – Всем женщинам нравится. Да, кстати, на твоем месте я бы не стал беспокоить управляющего банком насчет счетов. Я же тысячу раз объяснял тебе, в каком состоянии твои финансы.

Катерин смотрела на него, не в силах скрыть свое отвращение, потом пошла к туалетному столику и снова принялась расчесывать волосы. Еще неделя, и она избавится от Жан-Клода. Но она не должна показывать ему, что приняла твердое решение. Ей надо быть умнее него. По крайней мере, у нее есть ключ. «Господи, пусть это будет тот ключ!»

– Отвечай, Китти, отвечай мне.

Она не хотела встречаться с ним взглядом, боялась, он догадается, о чем она думает. Где-то внутри зарождалась дикая боль, и она понадеялась, что это начало выкидыша.

– Наверное… я все себе вообразила насчет денег. – Как она ненавидела себя за вранье. – Сказывается напряжение от съемок. Я сама не своя в последнее время, да и чувствую себя неважно, возможно, заболеваю.

– Мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь. Я тебя люблю, cherie, ты сама знаешь, как сильно люблю. Когда все это кончится, мы с тобой поедем вместе в какое-нибудь замечательное место.

Его голос стал мягче, и она вся напряглась, боясь, что он снова начнет ее домогаться. Одержимость, которую она читала на его лице всего несколько минут назад, сменилась нежностью. Поглаживая ее щеку, он проникновенно говорил:

– Ты же знаешь, я беспокоюсь лишь о твоих интересах, правда? И ты знаешь, как сильно я тебя люблю?

Катерин сжала зубы. Ее натуральным образом тошнило. Как часто приходилось ей слышать эти ласковые, неискренние слова? Как могла она быть такой идиоткой, чтобы им верить? Она заставила себя взглянуть на Жан-Клода, и на мгновение они встретились глазами. Она увидела в них нежность и сочувствие, так долго обманывавшие ее. Но теперь она все знала. Он ненормален. Социопсихопат, если не просто сумасшедший, так что ей придется играть с ним в его игры, если она хочет вырваться из этого ужасного брака. Катерин чувствовала себя бесконечно усталой. Все тело ломило, а сердце болело от сознания, что ее муж – жестокий и лживый садист и, что хуже всего, она стала его жертвой. Ей никогда раньше не приходилось быть жертвой, она всегда умудрялась выжить. Но теперь, по крайней мере, у нее есть ключ. Все переменится. Должно перемениться.

По дороге домой, в Лос-Анджелес, Стивен решил остановиться в Париже и выяснить кое-что о Жан-Клоде. Первое, что он узнал, начав поиски, так это то, что человека по имени Жан-Клод Вальмер, родившегося 22 ноября 1947 года, не существует в природе. Стивен перекопал в отделе регистрации смертей и браков все записи под фамилией Вальмер за 1945 и 1946 годы, а также несколько лет до и после, но ничего не обнаружил. Он ходил по улицам в смятении, пока не вспомнил, что Китти говорила, будто Жан-Клод был поп-певцом в шестидесятые.

Он связался со старым другом и журналистом Феликсом Лафитте и получил разрешение под предлогом работы над сценарием посетить архив газеты. Там он до боли в глазах копался в старых газетах, сброшюрованных по месяцам. Затем посмотрел в индексе на Вальмера, но снова ничего не обнаружил. Как бы Жан-Клод ни называл себя в качестве поп-певца, это не было имя, которым он пользовался сейчас.

В конце дня Стивен встретился с Феликсом в кафе, они пили абсент, наблюдая за бойкой жизнью парижской улицы.

– Я одного парня разыскиваю. – Стивен протянул Феликсу последнюю фотографию. _ Ты его не знаешь?

– Ты говорил, поп-звезда? Когда?

– Да вроде в середине шестидесятых, где-то так.

– Гм. Явно знакомая физиономия. – Феликс немного отодвинул фотографию и прищурился. – Ты уверен, что он натуральный блондин?

– Ну, я его аu naturel никогда на лицезрел, но Китти вроде в этом не сомневается.