Суд королевской скамьи, зал № 7 - Леон Юрис

Глядя на Адама Кельно, Баннистер произнес:

— И на следующий день вы явились в пятый барак, чтобы ассистировать при операциях?

— Нет.

— И что предпринял Фосс?

— Ничего.

27

Арони и Иржи Линка четыре дня усердно допрашивали Лену Конска, но не смогли обнаружить больших изъянов в ее истории. Она признавала, что виделась со своим двоюродным братом Эгоном Соботником в конце войны, но встреча была очень короткой. Он сказал ей тогда, что хочет уехать подальше, чтобы не жить в окружении призраков.

Но от Арони не так просто было отделаться. И ведь он знал, что у Лены Конска хватило хитрости прожить пять лет на нелегальном положении. Каждый день он приносил ей газеты, с сообщениями о процессе и принимался упрашивать ее, перемежая просьбы угрозами.

Когда они в очередной раз поднимались по лестнице в ее квартиру, Линка сказал, что пора с этим кончать.

— Мы попусту тратим время. Может быть, старая ведьма что-то и знает, но она слишком хитра.

— Пока Прага не получит какой-нибудь новой информации о Соботнике, мы не можем оставить ее в покое.

— Ну, как знаешь.

— А что, если мы обнаружим, что вы нам лгали? — сказал Арони Лене Конска.

— Вы опять за свое?

— Мы знаем, что вы умны. Достаточно умны, чтобы сохранить свою тайну от всех, кроме Бога. Но перед Богом вы за это ответите.

— Перед каким Богом?! — воскликнула она. — Где был этот Бог в концлагерях? Если хотите знать, то ваш Бог, по-моему, уже совсем дряхлый и никуда не годится.

— Вы потеряли всю свою семью?

— Да, этот самый милостивый Бог забрал их к себе.

— Так вот, они сейчас гордились бы вами, мадам Конска. Они будут еще больше гордиться вами, когда Адам Кельно выиграет этот процесс из-за того, что вы нам ничего не сказали. Память о них не даст вам покоя. Можете быть в этом уверены, мадам Конска. И чем ближе к старости, тем отчетливее вы будете видеть их лица. Вы никогда не сможете забыть. Я это знаю, я пробовал.

— Арони, оставьте меня в покое.

— Вы были в Праге, в Пинхасовой синагоге. Вы видели это, да?

— Перестаньте.

— Имя вашего мужа стоит на стене мучеников. Я видел — Ян Конска. Это его фотография, верно? Красивый был мужчина.

— Арони, вы сами не лучше нациста.

— Мы разыскали несколько ваших соседей, — продолжал Арони. — Они помнят, как вернулся Эгон Соботник. Они помнят, что он жил у вас, в этой квартире, шесть месяцев и только потом исчез. Вы солгали нам.

— Я сказала, что он оставался недолго. Я не считала, сколько дней. Ему не терпелось уехать.

Раздался телефонный звонок. Звонили из Праги, из штаб-квартиры полиции. Иржи Линка некоторое время слушал, потом попросил повторить и передал трубку Арони.

Арони медленно положил трубку и с искаженным лицом повернулся к женщине. Глаза его были страшны.

— Нам звонили из Праги.

Лена Конска ничем не выдала своих переживаний, но она не могла не видеть, как ужасно изменилось лицо Арони-охотника.

— Полиция нашла показания, датированные сорок шестым годом. Три человека показали, что Эгон Соботник был замешан в истории с операциями, которые делал Кельно. Вот когда он скрылся из Братиславы, да? Хорошо, мадам Конска, решайте. Скажете вы нам, где он, или я найду его сам? А я его найду, вы это знаете.

— Я не знаю, где он, — упрямо повторила она.

— Ну, как хотите.

Арони взял свою шляпу и сделал Линке знак уходить. Все вышли в тесный коридор.

— Минутку. А что вы с ним сделаете? — спросила женщина

— Если вы вынудите меня его найти, мы им займемся всерьез.

Она провела языком по пересохшим губам.

— Насколько я знаю, его вина очень невелика. Если бы вы вдруг его нашли… на какие условия он мог бы рассчитывать?

— Если он даст показания, то выйдет из зала суда свободным.

Она в отчаянии посмотрела на Линку.

— Обещаю вам это как еврей, — сказал тот.

— Я поклялась… — произнесла она дрожащими губами. — Я поклялась… Он сменил имя — теперь он Тукла. Густав Тукла. Он один из директоров завода имени Ленина в Брно.

Арони что-то прошептал на ухо Линке, и тот кивнул.

— Нам придется задержать вас, чтобы у вас не было искушения позвонить ему до того, как мы с ним встретимся.

28

— Доктор Вискова, вы можете припомнить историю с близнецами, которых держали в третьем бараке?

— Когда я туда попала, там уже были близнецы из Бельгии — Тина и Элен Блан-Эмбер, их облучили, и доктор Дымшиц удалил у них по яичнику. Позже туда прислали еще две пары близнецов — сестер Кардозо и Ловино из Триеста. Помню, в какой я пришла ужас, ведь они были такие молодые, самые молодые во всем бараке. Позже их снова облучили.

— И в своих показаниях они рассказывали, как тяжело это перенесли. А теперь перейдем к одному вечеру в начале ноября сорок третьего года. Расскажите нам, что произошло в тот вечер.

— В барак пришли охранники-эсэсовцы и сам Фосс. Они приказали капо забрать три пары близнецов. Сверху привели несколько молодых ребят из Дании, одного поляка постарше и медрегистратора. Его звали Менно Донкер. Их увели. Они были близки к истерике. Доктор Тесслар сидел рядом со мной. Мы знали, в каком виде получим их обратно. Мы были страшно подавлены.

— Сколько времени ждали вы и доктор Тесслар?

— Полчаса.

— И что случилось потом?

— Пришли два охранника-эсэсовца и Эгон Соботник — медрегистратор и санитар. Он сказал доктору Тесслару, что ему надо пойти в пятый барак. Что там началась паника и нужно успокоить людей. Доктор Тесслар поспешил туда.

— Сколько времени он отсутствовал?

— Он ушел сразу после семи, а вернулся вместе с жертвами вскоре после одиннадцати. Их принесли на носилках.

— Значит, этих четырнадцать человек прооперировали немного больше чем за четыре часа. Если операции делал один хирург, получается примерно по пятнадцать минут на человека?

— Да.

— Что говорил доктор Тесслар — были там другие хирурги?

— Нет, только Адам Кельно.

— А когда один хирург делает несколько операций подряд по пятнадцать минут на каждую, то времени на то, чтобы стерилизовать инструменты и мыть руки, у него не остается. Что происходило в это время в третьем бараке?

— Бедлам — сплошные крики и кровь.

— Вы работали на первом этаже, а доктор Тесслар на втором, верно?

— Да.

— Вы с ним виделись в ту ночь?

— Часто. Мы бегали друг к другу всякий раз, когда у кого-то наступало критическое состояние. Первой поднялась наверх я, чтобы помочь ему — один человек там умирал.

— Чем кончилось дело?

— Он умер от шока.

— И вы смогли вернуться к своим пациентам?

— Да. Тут пришла доктор Пармантье, и слава Богу, что она там оказалась и могла помочь. Мы не могли справиться с тяжелыми кровотечениями и были почти беспомощны. У нас не хватало даже воды, чтобы давать им пить. Доктор Тесслар просил доктора Кельно прийти, но безуспешно. Они лежали, истекая кровью и крича, на деревянных нарах с соломенными матрацами. В отгороженном конце барака люди, сошедшие с ума после экспериментов Фленсберга, начали буйствовать. Я поняла, что не могу остановить кровотечение у Тины Блан-Эмбер, и мы вынесли ее в коридор, подальше от других. В два часа ночи она была уже мертва. Мы бились всю ночь. Каким-то чудом нам втроем удалось спасти жизнь остальным. На рассвете пришли немцы, чтобы забрать Тину и того человека. Эгон Соботник выписал свидетельства о смерти, которые мы подписали. А потом я слышала, что ему было приказано изменить причину смерти и написать «тиф».

На балконе раздались рыдания, и какая-то женщина выбежала из зала.

Баннистер заговорил так тихо, что его не было слышно, и ему пришлось повторить вопрос:

— Доктор Кельно хоть раз приходил проведать этих пациентов?

— Он несколько раз подходил к дверям барака. И один раз заглянул внутрь.

— Мог ли он при этом заметить, что они в хорошем настроении?

— Вы что, шутите?

— Уверяю вас, что нет.

— Они еще несколько месяцев были в тяжелом состоянии. Я была вынуждена отправить сестер Кардозо обратно на завод, хотя и знала, что Эмма долго не протянет. Хуже всех было Симе Галеви, и я оставила ее своей помощницей, чтобы она не попала в газовую камеру.

— У вас есть какие-нибудь сомнения относительно того, кто делал эти операции?

— Я протестую, милорд, — произнес Хайсмит без особого энтузиазма.

— Протест принят. Свидетельница не должна отвечать на этот вопрос.

Она молчала. Но взгляд ее, устремленный на Адама Кельно, был достаточным ответом.

29

Машина, где сидели Линка и Арони, неслась вдоль австрийской границы среди холмистых полей Моравии. Арони, который спал сидя, то и дело роняя голову и рывком снова поднимая ее, внезапно проснулся, словно где-то внутри у него зазвонил будильник.