Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

достать эту опасную тварь, он пошёл по следу. Следы вели на юго-восток. Горохов совсем не удивился бы, если бы прыгун привёл его к той самой каменной гряде, где в изобилии водились гекконы и где Самара с казаками отыскали первого прыгуна. Три метра – след. Три метра - след. Размашисто бежит гад. Редкие трёхпалые следы, он научился находить их даже в свете луны. На светлой стороне бархана они были особенно хорошо видны. Но было неудобно идти по ним, зверь не сильно задумывался насчёт барханов, два метра песка, три, он легко запрыгивал на вершины, даже и не думая обходить их. Горохов лез за ним на вершины песчаных волн, хотя теперь это было и не так легко, как в начале пути, а Самара крутилась вокруг, ища путь для квадроцикла. Инженер спешил, уже силёнок не хватало, но он старался карабкаться по песку в хорошем темпе. Думал лишь о том, что они и так отстают от прыгуна на пару часов.

Наконец он остановился у склона большого бархана и крикнул:

- Самара, дай свет!

Она, объехав бархан, встала невдалеке от него так, чтобы свет фары падал на место, которое ему необходимо было осветить.

На сухой пыли четко отпечатался след прыгуна.

- Он тут прилёг, что ли…, - Горохов сел на корточки рядом с отпечатком.

Она подошла и присела рядом.

- Устал, наверное. Отдыхал.

- Я бы на его месте прежде серьёзно подумал, перед тем как лечь тут отдыхать, - инженер стволом обреза убил большого белого паука, что проворно катился к его сапогу с верха песчаной волны, – но у него, судя по всему, выхода не было, - Горохов пальцем покатал тёмные катышки слипшегося песка. – Кажется, водила не соврал, что напихал ему железа в брюхо.

- Хорошо бы; если он не ранен, упаримся мы его по барханам ловить, - произнесла казачка, - Василёк с казаками такого же на квадроциклах пять часов гоняли, пока он устал.

Он снова пошёл по следу, вверх на бархан, вниз, вверх на бархан, вниз. Уже и не кажется ему, что ночь прохладна, что всего тридцать пять на градуснике. Давно Горохов так не бегал по песку.

- Подожди, - кричит ему Самара, объезжая длинный бархан.

Он сразу останавливается – ждёт. Немного волнуется: не случилось ли с нею чего-нибудь. Но женщина, подъехав, говорит, кидая ему флягу:

- Ты бы не бегал так, не мальчик уже.

- Не мальчик? – инженер открывает флягу и выпивает достаточное количество невкусной и тёплой воды. Поначалу ему кажется, она над ним издевается. Ну, шуточки у неё такие.

Но потом она продолжает, и при этом серьёзно:

- Не мальчик, вон, на висках седые волосы уже видны, а бегаешь, словно сердце у тебя запасное есть. А степь-то суеты не любит.

«Вот тебе и на…». Он, признаться, удивился, услышав такое. Но виду не показал. Стянул на подбородок маску.

- Надо найти прыгуна, утром поднимется ветерок, все следы заровняет, - он кидает ей её флягу обратно и сбегает с бархана, торопится дальше.

След, ещё след… Пауза. Следующей отметины на песке не видно. Луна уже в полном своём величии, хоть садись читай. Но в тени следы без фонаря не разглядеть. Приходится додумывать: куда отсюда он двинулся дальше? Но ему теперь не нужно было много думать, прыгун шёл к каменной гряде. Горохов в этом уже не сомневался. Он даже подумывал о том, что можно и в лагерь вернуться, а утром отправить Самару к Васильку, чтобы атаман сам дело завершил. Но в этот раз простая и логичная предпосылка не завершалась разумным решением, в этот раз он почему-то хотел непременно закончить дело сам, и его желание проистекало из этакой смеси охотничьего азарта и желания себя показать. Показать себя и людям в лагере, и, кончено же, этой глупой Самаре, которая, как оказалось, считала его едва ли не стариком. Глупая, глупая показуха, которую он всегда в себе подавлял, сейчас одерживала верх над благоразумием.

Он снова нашёл след и снова убедился в правильности выбора направления. Зверь шёл на юго-восток, к каменной гряде.

Он снова идёт быстрым шагом с бархана на бархан, в промежутках останавливаясь, оттягивая маску, чтобы отдышаться, и приглядываясь к следам. Ему уже стало казаться, что характер следов меняется, и, как подтверждение этого, тут же на следующем бархане опять большой отпечаток. Прыгун снова приваливался к песку, он уставал.

- Самара!

Она тут же подъехала, заглушила двигатель, но фару не выключила, теперь в свете фары след от лёжки был ещё контрастнее. Она присела рядом.

- Только что встал, - сразу произнесла казачка, едва взглянув на отпечаток на песке. – И всё ещё истекает кровью.

Он встал во весь рост и прислушался. В воздухе стоял такой знакомый с детства шелест. Саранча. Она летала в темноте во всех возможных направлениях в поисках такой замечательной песчаной тли, которой тут, на песке, было в избытке.

- Он слышит мотор и уходит, - сказал инженер, - подними фару вверх и не выключай её, чтобы потом найти было легче, дальше пойдём пешком.

Инженер делает большой вдох, надеясь, что не вдохнёт с пылью слишком много тли, натягивает маску и идёт дальше. Самара делает то, что он приказал, хватает из кузова дробовик, мощный фонарь и спешит за ним следом.

Новый след, отлично; три метра, даже меньше, - и ещё один. И тут вдруг два рядом, тут он останавливался. А чуть дальше, метров через пятнадцать, - целая куча следов, он тут не только остановился, но и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Самара светит фонарём. Молодец, разглядела в тени, куда посветить: чёрные кружки на пыльном грунте. Дюжина. Кровь. Отлично. Горохов идёт дальше, но теперь он уже не торопится. Тут нужно быть осторожней. Видно, что зверюга устала, он ещё километр назад заметил, что интервалы между следами становятся всё меньше. Шаг у неё уже не такой размашистый. Он взводит курки на обрезе. Остановился, показал Самаре обрез: будь готова. Она всё поняла правильно, тут же щёлкает предохранителем на своём оружии. Так они и идут, готовые ко всему, он первый, она за ним. Идут не спеша, чтобы чуть отдохнуть, идут метров двести.

Весь небосвод в звёздах. Шелестит саранча. Где-то пищит совсем молодой геккон. Чуть-чуть добавляет свежести лёгкий восточный ветерок.