Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь - Кеннет Славенски

Статью Блейни «украшало» вступление, где писатель представлялся следующим образом:

«У господина Сэлинджера, большого друга всех старшеклассников Виндзора, есть также друзья постарше, хотя он приезжает сюда только последние несколько лет. Он не любит выставлять себя напоказ, предпочитая в уединении заниматься писательством. Это приятный высокий мужчина тридцати четырех лет с неординарной наружностью».

Сэлинджера статья глубоко оскорбила. Блейни обманула его, сказав, что интервью предназначалось для школьного журнала. Скорее всего, сама девушка оказалась игрушкой в руках редакции «Дейли игл», но дело было не в этом. Сэлинджер понял, что посягательства на личную жизнь и разного рода уловки, от которых он бежал из Нью-Йорка, процветают и здесь, в, казалось бы, идиллической сельской общине.

Случившееся, да еще сразу после отступничества Клэр Дуглас, произвело на Сэлинджера тяжелейшее впечатление. Он прекратил свои посещения Виндзора и порвал все отношения со школьниками. Стал избегать знакомых. И не будет уже больше ни вечеринок с коктейлями, ни поездок на баскетбольные игры, ни обедов в «Харрингтонз Спа», ни бесед под музыку из проигрывателя с поеданием чипсов. Сэлинджер замкнулся от обитателей Корниша точно так же, как от толп Нью-Йорка. Когда школьники пришли к коттеджу, чтобы выяснить, что случилось, Сэлинджер неподвижно сидел в своем кресле, притворяясь, будто его нет дома. Прошло еще несколько недель, и он стал возводить вокруг своей собственности забор.

С этого момента Дж. Д. Сэлинджер перестанет прилагать усилия к тому, чтобы быть принятым окружением, и сконцентрируется на том, как самому добиться покоя в жизни. События, произошедшие в жизни Сэлинджера в конце 1953 года, стали очередным отражением его искусства, но уже трагическим. Статья в «Дейли игл» шокировала писателя так же, как финальная «похабщина» — его героя Холдена Колфилда. И, подобно Холдену Колфилду, Сэлинджер пришел к выводу, что реальность прискорбна: «Нельзя найти спокойное, тихое место — нет его на свете. Иногда подумаешь — а может, есть, но, пока ты туда доберешься, кто-нибудь прокрадется перед тобой и напишет похабщину прямо перед твоим носом».

Глава 12. Фрэнни

Если разрыв с Клэр Дуглас зимой 1953 года обернулся для Сэлинджера полной изоляцией, то для самой Клэр он оказался просто убийственным. Когда Клэр, отчаявшись выйти на связь с Сэлинджером, решила, что он уехал из страны, она физически рухнула.

В первые дни 1954 года ее госпитализировали с ангиной. Одновременно доктора решили сделать ей операцию по удалению аппендикса, после чего у нее наступило полное физическое истощение и эмоциональное опустошение. И на протяжении всех этих мучительных испытаний она не имела никаких вестей от Сэлинджера. У ее постели постоянно дежурил Колман Моклер, полный внимания и сочувствия, но одновременно терзавший чувства Клэр непрекращающимися просьбами выйти за него замуж. Девушка наконец согласилась, и они вскоре поженились.

О первом муже Клэр известно мало. В интервью 1961 года журналу «Тайм» ее единоутробный брат Гэвин высказал довольно двусмысленное мнение: «Он был неплохой парень… но какой-то придурочный». На самом деле дальнейшая жизнь Моклера была выдающейся. Его именем названы многочисленные фонды и стипендии, он занимал должность генерального директора корпорации «Жилетт» и при этом умел сохранять идеальный баланс между карьерой, семейной жизнью и религиозными убеждениями.

Именно религиозная истовость Моклера определила судьбу его брака с Клэр и легла в основу рассказа «Фрэнни». Как вспоминала его вторая жена, в тот период Моклер пережил крутой поворот к вере. Для Клэр, проникшейся к тому времени взглядами Сэлинджера на духовность, необходимость выбирать между растущим увлечением дзен-буддизмом и традиционным христианством нового мужа стала тяжелым испытанием. Решение Клэр приняла быстро. Прожив всего несколько месяцев с Моклером, она вернулась к Сэлинджеру, а ее брак был аннулирован.

В то время Клэр соответствовала идеалам Сэлинджера настолько, что саму ее можно было принять за его создание. И она, и ее жизнь необыкновенно напоминали его героиню Эсме. Клэр Дуглас родилась гб ноября в Лондоне. Сэлинджер обожал все британское, и ее происхождение, несомненно, добавляло ей привлекательности в его глазах. Подобно Эсме, Клэр воспитывалась гувернанткой, а над ее детством нависла тень Второй мировой войны. В 1939 году ее вместе со старшим единоутробным братом Гэвином отправили из Лондона в сельскую местность, чтобы укрыть от бомбежек. Клэр оказалась в монастыре, в то время как ее родители остались в городе. В 1940 году их дом был разрушен бомбой. Клэр и Гэвина (им было соответственно шесть и восемь лет) решили отправить от греха подальше в Америку, куда они и переехали в сопровождении матери.

Джин Дуглас с детьми прибыла в Нью-Йорк 7 июля 1940 года на пароходе «Скифия». Оказавшись в Америке, Джин Дуглас осталась в Нью-Йорке ожидать мужа, а детей на время войны определили в приютившие их семьи. К началу 1941 года родители Клэр обосновались на Манхэттене, но дети продолжали жить у чужих людей. Так что при живых и здоровых родителях Клэр и Гэвин росли без них точно так же, как Эсме и Чарльз без своих родителей, которых унесла смерть.

Хотя Сэлинджер в своем рассказе дал Эсме и Чарльзу духовный и эмоциональный стержень, реальный опыт войны лишил Клэр и Гэвина как корней, так и какого бы то ни было жизненного компаса. Особенно пострадал Гэвин, ему не удалось, подобно Чарльзу из «Дорогой Эсме», чудесным образом сохранить свою личность. Он стал неуравновешенным, грубил, добиваясь того, что их с сестрой постоянно перекидывали с рук на руки (за время войны они побывали на воспитании в семи семьях). Клэр после этого снова отправили к монахиням, на сей раз в монастырь Мериделл в Сафферне, штат Нью-Йорк, после чего она поступила в Шипли, где и познакомилась с Сэлинджером в 1950 году.

Учитывая, насколько хаотичной оказалась ее жизнь, нетрудно понять, почему Сэлинджер в ее глазах объединил в себе фигуры отца, учителя, опекуна и возлюбленного, и все — одновременно.

Что же касается Сэлинджера, то Клэр с ее прошлым, юной красотой и нежным обаянием казалась ему жизненным воплощением Эсме. К тому же у них оказалось много общих интересов. Обоих увлекала религия, а в Шипли Клэр обожала те же предметы, что и Сэлинджер в свое время в Вэлли-Фордж: драматическое искусство, языки и спорт. Клэр была интеллектуально развитой девушкой, она с отличием окончила одну из самых престижных школ в стране и, несмотря на то что в 1954 году выглядела чрезвычайно хрупкой, отнюдь не представляла собой некий пустой сосуд, который Сэлинджер мог бы по своей прихоти наполнять. И все же она глубоко любила Сэлинджера и обладала удивительной способностью преодолевать все защитные редуты, которые он выстраивал вокруг своего внутреннего «я». Когда он был с ней, то становился веселым и беспечным, позволяя себе вернуться к своей былой юношеской непосредственности. Клэр спасала его от чувства одиночества и депрессии и, вероятно, осознавала это. Каждый из них воплощал именно то, что в данный момент требовалось другому. Для обоих наступила пора угомониться, поставить крест на прошлом и заняться строительством новой жизни.