Ричард Длинные Руки — Вильдграф - Гай Орловский

Раберс произнес почти мягко:

— Мы ценим ваши прекрасные идеи. Но с возрастом они меняются… История идей — это история ошибок. Идея должна быть практичной, тогда ее можно использовать и с правой, и с левой стороны.

— Мудро, — согласился я. — Вы, конечно, планируете стать при конунге тем, кем вам не удается при короле?

Он побагровел, быстро зыркнул по сторонам.

— На что вы намекаете?

— Стать первым, — сказал я четко, — при правителе. Его правой рукой! Не так ли?

Одновременно я косил в сторону зала. Что-то идет не так, я же был уверен, что вытащил козырной туз и помахиваю им так это эффектно, однако на меня почему-то посматривают со снисходительными усмешками. Что возьмешь с этого дурака, сына степей? Не только Раберс, они все рассчитывают занять положение повыше при новом правителе…

Я сказал упавшим голосом, но достаточно твердо:

— Как хотите. Я гордый сын степей и быстрых коней, поклоняюсь честной силе и потому не страшусь пролить кровь. Конунг Бадия — не мой вождь, я присягал Растенгерку, а он поддерживает ярла Элькрефа. Но конунг, посягая на верховную власть в королевстве, наносит ущерб интересам Элькрефа. Потому я против!

Раберс, чувствуя, что я уже ухожу, победно засмеялся.

— Ваше мнение, десятник, и… как я понимаю, еще и посол, ничего не стоит.

— Почему?

Он обвел рукой зал.

— Здесь люди, в чьих руках власть. Конунгу без нас не укрепиться в королевстве. Все зависит от нас, гордый сын… степей.

— И конунг зависит от нас, — добавил Иронгейт.

Я сделал над собой усилие, сказал напыщенно и гордо:

— К сожалению, мир еще долго будет далек от царства законности. Все куплю, сказало злато, все возьму, сказал булат… Меч в руке рождает власть! А я вот такой дурак, что совсем не колеблюсь, когда нужно ухватиться за оружие. Так что у меня тоже есть оно самое, что называется властью… прощайте!

Я вышел из зала, провожаемый смешками, как же любим глумиться над теми, кто глупее нас, но я в самом деле глупее, себе-то могу признаться…

Стражи проводили меня насмешливыми взглядами, я ушел, громко топая, свернул за угол, там в укромном месте перетек в изчезника и, бегом вернувшись на цыпочках, проскользнул между часовыми. Они так и остались торчать по обе стороны широкой двери, а я прильнул к ней, страстно желая как-то научиться просачиваться хотя бы через такие вот непрочные деревянные загородки, начал прислушиваться к разговорам по ту сторону, что после моего ухода сразу оживились.

— Конунгу непросто, — донесся голос Раберса, — хотя он и не показывает виду. Этот дикарь прав, старики верны законам степи! Конунга тут же обвинят в отступничестве! Чтобы переубедить адептов старины, он должен продемонстрировать…

Перебил, судя по тонкому визгливому голосу, господин Фангер:

— Им? Пусть лучше продемонстрирует своему народу! Их большинство. Если восхотят те преимущества, что дает более плотный союз с городами, никакие старики, ревнители былой славы, не смогут удержать в прошлом…

Третий голос, резкий и отдающий металлом, произнес холодно:

— Это его проблемы. Вы уже забыли этого дерзкого, что явился без спросу на это собрание уважаемых людей?

Раберс спросил настороженно:

— А что с ним?

— Это наша проблема, — отрезал Иронгейт, если я правильно запомнил голоса. — Часто бывает, что в моменты, когда чаши весов зависают в равновесии, достаточно одной песчинки… А этот варвар еще та песчинка!

Я услышал глухой шум, словно далеко-далеко на берег накатываются волны, затем Раберс довольно резко огрызнулся:

— А что он может?

— Не знаю, — прозвучал голос Иронгейта, — но он сам заявил, что вмешается!..

— Пустые слова! — донесся мощный голос, похожий на шумный вздох, это явно Сарканл. — Этот кочевник просто поиграл мышцами перед нами. А когда вышел, то забыл о своем непонятном обещании.

— Непонятном? — усомнился Иронгейт. — Мне он показался подозрительно развитым для варвара. Если он кочевник, то по каким городам кочевал и где набрался таких слов, которые даже я не все слышал, а понял с изрядным трудом?…

Раберс произнес нетерпеливо:

— Нам не все равно? У нас другая задача, и определиться нужно сейчас. Немедленно.

Кто-то из зала спросил:

— Какая?

Раберс сказал раздраженно:

— Мы должны решить, поддерживать конунга или нет в его притязаниях, а если поддерживать… как поддерживали ранее, то до какой черты?… А этот варвар — слишком мелкая величина, чтобы ему уделяли внимание!

Стражи по эту сторону двери стоят достаточно далеко от меня, я рискнул перейти на запаховое зрение, мир поплыл, короткий приступ тошноты, перед глазами все расцветилось странными красками, среди которых розово-кислая или шершаво-зеленая — самые обычные цвета, зато я все отчетливее стал видеть то, что происходит в зале по другую сторону этой двери.

Некоторые встали и беседуют группками, другие повернулись лицами друг к другу, игнорируя Раберса. От него идут отчетливые коричневые запахи недовольства.

— Мелкая ли? — переспросил Иронгейт, его фигура окружена странным запахом, он похож на тюленя в полупрозрачном синеватом желе. — Насколько я знаю, он исчезал из королевского дворца, а возвращался так же таинственно. Подруги принцессы рассказали, что он вернул ей фамильную ценность, некогда отнятую у нее великим магом…

— Вранье, — сказал кто-то.

— Я сам видел, — отрезал Иронгейт. — Хотя тоже не поверил, но нарочито постарался попасться принцессе навстречу и все рассмотрел. Этого рубина в виде головы дракона у нее раньше не было!.. Говорят, забрали еще в ее детстве.

Раберс пробормотал:

— И что же? Великий маг вот так просто взял и отдал?…

— А если, — сказал кто-то с ехидным смешком, — этот варвар просто отнял? Вы же знаете дикарей, никакого почтения к старшим.

— К старшим у них даже чрезмерное почтение, — возразил Иронгейт, — что и вредит конунгу, однако недостаточно почтения к власти и богатству.

— Герои всегда сражаются с колдунами, — произнес Фангер значительно. — Мечи против колдовства! Ну и что?

— Где здесь место экономике? — поддержал его Раберс. — Предлагаю о нем забыть и сосредоточиться…

Сарканл прогудел густым тяжелым голосом:

— Темный он какой-то… И слишком в нем много неясного.

— Он же не просто гонец от старшего брата к младшему, — возразил кто-то из зала. — Он посол, как сам сказал!

Раберс раздраженно отмахнулся.

— Назваться может кем угодно!.. Но я согласен, такого вообще лучше изгнать или как-то удалить из королевства. Пока неприятности не захлестнули и нас.