Лабиринт Мёнина - Макс Фрай

— Ему снятся мои сны, — невесело усмехнулся я. — Например, Король Мёнин, который то и дело передает дружеские приветы и обещает приехать повидаться. Впрочем, это далеко не все.

Я подробно пересказал Джуффину наш разговор, стараясь не упустить ни единой подробности и не приплести отсебятины. С последним пунктом у меня, как всегда, были трудности, но я их мужественно преодолел.

— Да, мне в последнее время тоже кажется, что со сновидениями творится что-то не то, — шеф, кажется, почти обрадовался. — Очень любопытное явление! — восхищенно сказал он. — Сновидения — подкладка Мира, Макс. Когда видишь мятую подкладку плаща, следует предположить, что и с его лицевой стороной тоже не все в порядке, правда?

Джуффин даже помолодел — лет на пятьсот как минимум. Ни дать ни взять сумасшедший профессор на пороге очередного эксперимента по созданию атомной бомбы.

— На вас поглядеть, так нет лучше новости, — укоризненно заметила Меламори. Она уже вернулась в кабинет, умытая и растрепанная, но свежая, как садовая клумба после поливки. — А я после этой истории поплелась сюда следом за Максом, чтобы не спать в одиночестве. Жутко почему-то.

— Новости, о юная леди, не делятся на плохие и хорошие, — фыркнул Джуффин. — Разве что на занятные и неинтересные. Эта как раз занятная.

— Даже немного слишком, — ядовито согласился я.

Меламори лишь передернула плечами в знак солидарности.

— Ну а чего вы хотели? — невозмутимо спросил шеф. — Неужто думали, что в вашей жизни больше никогда не будет ни одной тревожной новости? С какой стати?

— Чем злорадствовать, лучше бы просто разъяснили, чем это пахнет, — примирительно сказал я.

— Понятия не имею, — пожал плечами Джуффин. — Могу гарантировать одно: грядут большие перемены. По мне, любые перемены — это благо. Вы слишком долго ели со мной из одной миски, чтобы думать иначе — разве не так?

— Теоретически — так, — хмыкнул я.

— Ну вот, значит, дело за малым: постарайтесь добиться гармонии между теорией и практикой, — посоветовал шеф. — Заодно можете отдохнуть, прогуляться, выспаться… Вообще, развлекайтесь как хотите, лишь бы мне не мешали.

— Звучит заманчиво, — улыбнулся я. — И как долго будет сохраняться сие блаженное положение вещей? Полчаса? Час? Два часа? Впрочем, не верю!

— Тоже мне агностик-любитель, — флегматично съязвил Джуффин.

Я тут же начал мучительно соображать, из какой киношки он извлек мудреное словечко «агностик».

— По мне, так хоть целый день не показывайтесь, — подытожил шеф. — Если случится что-нибудь из ряда вон выходящее, пришлю вам зов. А так — гуляйте. Почему нет?

Иногда этот злодей производит впечатление человека, под началом которого вполне можно работать.

Так мы с Меламори внезапно стали сказочными богачами, потенциальными обладателями длинного-длинного солнечного утра, еще более длинного теплого дня и почти бесконечного вечера, напоенного сладкими ароматами речной сырости, цветов, дыма и пряностей.

Мы не стали придумывать ничего экстравагантного, а просто отправились на прогулку. Бродили, взявшись за руки, смотрели по сторонам, бурно восхищались милыми пустяками — то перебежавшей улицу мохнатой собачкой, то изящной башенкой на крыше. Мы, старожилы, знающие каждый камешек разноцветных тротуаров Старого Города, вели себя как праздные путешественники. Один из самых простых способов любить город, в котором живешь, — время от времени смотреть на него глазами чужака (если, конечно, злая судьба не забросила тебя в совсем уж мерзопакостную дыру).

В полдень мы забрели на мост Гребень Ехо. Решили перекусить в одном из многочисленных кафе, остроконечные крыши которых придают самому большому мосту столицы сходство со спиной стегозавра.

За одним из столиков обнаружился сэр Мелифаро, изрядно потрепанный и даже без нарядной маски, что для такого модника, как он, означало окончательное и бесповоротное падение. Осунувшееся лицо, голодные глаза, эффектно очерченные темными полукружьями усталости, — человек, нетерпеливо ожидающий заказа после бессонной ночи, обычно чертовски похож на прету.

— Одна шутка на сортирную тему, и я брошусь с моста! — сразу предупредил он. — Достали!

Но мы и не думали насмешничать. Взирали на коллегу с неподдельным сочувствием. Бедняга уже не первый день разбирался с несколькими запутанными происшествиями: одной смертью, двумя помешательствами, двумя сердечными приступами и четырьмя глубокими обмороками. Известную пикантность всем этим несчастным случаям придавало то обстоятельство, что происходили они исключительно в уборных.

Когда на Мелифаро повесили эти дела, он сам ржал, как невоспитанная лошадь, а его комментарии могли бы заставить покраснеть даже генерала Городской Полиции Бубуту Боха, который до сих пор считался непревзойденным специалистом в области фекальной лексики. Однако укатали сивку крутые горки: на следующий день, погрузившись, так сказать, в материал, он уже морщился от наших шуточек на эту волнительную тему, а теперь вот даже утопиться грозился.

— Мы не будем тебя мучить, — пообещала Меламори. — Нельзя же полдюжины дней кряду шутить по одному и тому же поводу!

— Ты-то, возможно, не будешь, — проворчал Мелифаро. — А этот жуткий тип, с которым ты везде шляешься, — что, кстати сказать, совершенно не пристало леди из хорошей семьи! — будет. Хвала Магистрам, я его не первый день знаю…

— Я буду молча жевать, сохраняя скорбное выражение лица, если это доставит тебе радость, — пообещал я. — Можно составить тебе компанию или лучше сделать вид, что нас тут не было?

— Сделайте вид, что вы тут есть, — устало улыбнулся он. — Я по живым людям соскучился, по правде говоря. Света белого не вижу, из сортиров не вылезаю. Впрочем, можете меня поздравить, расследование закончено. Сейчас съем что-нибудь и пойду спать, если не усну прямо за этим столом… Кстати, наш шеф все же редкостная свинья. Я послал ему зов, чтобы сообщить о своем бессмертном подвиге. И знаете, что он ответил?

— Попробую угадать, — усмехнулся я. — Скорее всего, он искренне удивился, что ты не закончил расследование тремя днями раньше.

— Да, в отличие от меня, ты разбираешься в людях, — удрученно признал Мелифаро. — Добавлю только, что шеф не сразу вспомнил, о каком деле идет речь. А я-то, дурак, рассчитывал на памятник в полный рост перед входом в Дом у Моста. Так гордился собой…

— Ничего, — утешил его я. — Теперь мы тоже будем тобой гордиться, хочешь?

— Хочу, — кивнул он. — Можете начинать.

— Сразу после того, как ты расскажешь нам душераздирающие подробности этого таинственного дела, — пообещал я.