Покинутый - Оливер Боуден

— У нас была мечта, Бенджамин, — прорычал я ему в лицо. — Мечта, которую ты попытался погубить. И вот за это, мой дорогой бывший друг, ты заплатишь сполна.

Я бил его. Коленом в пах — и он согнулся в три погибели, задыхаясь от боли; кулаком в живот и в челюсть — и два его окровавленных зуба запрыгали по полу.

Я дал ему упасть, и он упал туда, где уже было изрядно сыро, и лицо его покрылось брызгами от прибывавшей забортной воды. Корабль кренился, но мне теперь было все равно. Бенджамин попытался подняться на четвереньки, но я повалил его ударом сапога и пинал до тех пор, пока он не начал задыхаться.

Я схватил конец троса, поднял Бенджмаина на ноги и быстро примотал к бочке.

Голова у него поникла, на деревянный настил медленно, тягучими нитями, спускались кровь, слюни и сопли. Я встал рядом, взял его за волосы и заглянул ему в глаза, а потом врезал ему кулаком по морде и услышал, как хрястнула у него переносица, и я отступил назад, отряхивая кровь с пальцев.

— Хватит! — крикнул у меня за спиной Коннор.

Я обернулся. Он переводил взгляд с меня на Бенджамина, и ему было противно.

— У нас здесь другие цели, — сказал он.

Я покачал головой.

— Но, похоже, что разные.

Но Коннор, ступая по воде, которой набралось уже по щиколотку, протиснулся мимо меня к Бенджамину. У Бенджамина в заплывших от кровоподтеков глазах была ненависть.

— Где украденный тобой груз? — требовательно спросил Коннор.

Бенджамин в ответ плюнул.

— Да пошел ты.

И вдруг, невероятно, но он запел: «Правь, Британия!»

Я шагнул к нему.

— Заткнись, Черч.

Его это не остановило. Он продолжал горланить.

— Коннор, — сказал я, — спрашивай, что тебе нужно, и давай закончим с этим.

Коннор взвел клинок и поднес его к горлу Бенджамина.

— Еще раз, — сказал Коннор. — Куда ты дел груз?

Бенджамин глянул на него и моргнул. На мгновение мне показалось, что он начнет оскорблять Коннора и плеваться, но вместо этого он заговорил:

— Он там, на острове, ждет отправки. Но у тебя нет на него прав. Он не твой.

— Да, не мой, — сказал Коннор. — Этот груз предназначен людям, которые думают не только о себе, которые сражаются и умирают за то, чтобы избавить мир от вашей тирании.

Бенджамин грустно улыбнулся.

— Не те ли это люди, что стреляют из мушкетов, сделанных из английской стали? И перевязывают раны корпией, возделанной руками англичан? Неплохо устроились: мы работаем — они пожинают плоды.

— Ты выкручиваешься, чтобы оправдать свои преступления. Словно это ты невинный агнец, а они воры, — возразил Коннор.

— Смотря как на это смотреть. Нельзя прожить жизнь праведно и честно, не навредив никому. Думаешь, у Короны нет повода? Нет права считать себя обманутой? И ты знаешь это лучше других, раз уж борешься с тамплиерами — они ведь тоже мнят себя справедливыми. Вспомни об этом, когда будешь кричать, что действуешь ради общего блага. Твои враги не согласятся с этим — и не без причины.

— Слова твои, может быть, искренние, — прошептал Коннор, — но это не делает их правдой.

И прикончил его.

— Ты молодец, — сказал я, когда подбородок Бенджамина склонился к груди, а его

кровь смешалась с водой, которая все продолжала прибывать. — Для нас обоих его смерть

— благо. Пойдем. Я ведь нужен тебе, чтобы забрать с острова груз?..

16 июня 1778 года

Я не виделся с ним уже несколько месяцев, но отрицать не буду: вспоминал я его часто. И задавался вопросом: что за общее будущее может быть у нас? У меня, тамплиера — выкованного обманом, в горниле предательства, но все же тамплиера — и у него, ассасина, созданного для того, чтобы истреблять тамплиеров.

Когда-то давно, много лет назад, я мечтал в один прекрасный день объединить ассасинов и тамплиеров, но тогда я был молод и наивен. Мир еще не показал мне своего истинного лица. А его истинное лицо неумолимо, беспощадно и жестоко; первобытно жестоко и бесчеловечно. Места для мечты там нет.

Но он снова пришел ко мне, и хотя он ничего не сказал — во всяком случае, пока — мне почудилось, что в его глазах теплится та же наивная мечта, через которую когда-то прошел я сам, и она-то и заставила его найти меня в Нью-Йорке, чтобы получить ответы или чтобы рассеять какие-то сомнения, терзавшие его.

Может быть, я был неправ. Может быть, этой юной душе все-таки свойственны сомнения.

Нью-Йорк все еще оставался под пято й красных мундиров, отряды которых маршировали по улицам. Прошло уже почти два года, но никто так и не был привлечен к ответственности за тот пожар, из-за которого город впал в прокопченную, сажей пропитанную тоску. Некоторые кварталы так и стояли необитаемые. Военное положение продолжалось, власть красных мундиров была жестокой, и народ возмущался больше прежнего. Я отчужденно наблюдал две группы людей, угнетенных горожан, бросавших ненавидящие взгляды на жестоких, недисциплинированных солдат. И, верный своему долгу, я продолжал. Я работал, чтобы помочь выиграть эту войну, положить конец оккупации и установить мир.

Я с пристрастием расспрашивал одного из моих осведомителей, негодника по прозвищу Шмыгун — он часто шмыгал носом — и вдруг неподалеку заметил Коннора. Я жестом попросил его подождать, пока я дослушаю Шмыгуна, и в то же время удивился, зачем он тут. Что за дело может у него быть к человеку, который, по его мнению, приказал убить его мать?

— Мы должны знать, что задумали лоялисты, если хотим положить этому конец, — сказал я осведомителю.

Коннор не спеша приблизился и слушал, но это было неважно.

— Я пытался, — сказал Шмыгун, морща нос и поглядывая на Коннора, — но солдаты толком ничего не говорят, кроме как: велено ждать указаний сверху.

— Значит, продолжай искать. И приходи, когда узнаешь что-нибудь стоящее.

Шмыгун кивнул и ушел, ступая беззвучно, а я глубоко вздохнул и повернулся к Коннору. Секунду-другую мы стояли молча, и я рассматривал его — наряд ассасина как-то совсем не шел ему, молодому индейцу с длинными черными волосами и пронзительными глазами, глазами Дзио. Что в них кроется? Мне было неясно.

Стая ворон у нас над головами устроилась поудобнее и громко раскаркалась.

Патруль красных мундиров неподалеку, опершись на повозку, глазел на проходивших прачек, отпускал непристойные шуточки и отвечал на их неодобрительные взгляды грозными жестами.

— Победа уже близко, — сказал я Коннору и взял его под руку, увлекая его на другую сторону улицы, подальше от красных мундиров. — Еще несколько хороших атак, и мы положим конец гражданской войне и избавимся от Короны.