Дружество Кольца - Джон Толкин

Бродяжник выскочил из укрытия и, проламываясь сквозь вереск, помчался вниз. Но еще раньше всадник взглянул наверх, туда, где прятались хоббиты, и резко осадил коня. Завидя Бродяжника, он соскочил с седла и устремился ему навстречу, восклицая:

— Ай новадуи, дунадэйн! Иэ хованнен!

Сердца хоббитов исполнились радости, ибо во всем Средиземье столь ясный, мелодичный голос мог принадлежать только эльфу. Он звучал отрадой для слуха, но в радостном приветствии угадывались нотки тревоги. Эльф заговорил с Бродяжником торопливо, как говорят о неотложном деле.

Вскоре Следопыт поманил хоббитов к себе, и они спустились на Тракт.

— Это Глорфиндел из дома Элронда, — представил эльфа Бродяжник.

— Привет тебе, — обратился Глорфиндел к Фродо. — Рад, что наконец тебя вижу. В Разлоге опасались за тебя, потому я отправился на поиски.

— В Разлоге! — возликовал Фродо. — Значит, Гэндальф уже дотуда добрался?

— Нет, — отвечал эльф, — во всяком случае его не было, когда я уезжал, девять дней назад. Элронд получил тревожные вести. Наши сородичи, странствующие за Барандуином, прознали, сколь плохи ваши дела, и немедля оповестили всех, кого могли. Нам сообщили о появлении Девятерых и странном исчезновении Гэндальфа: выходило, что ты пустился в дорогу, обремененный опасной ношей, без наставника и защитника. Даже у нас в Разлоге мало кому по силам в открытую противостоять Девятерым, но такие воины есть, и Элронд спешно разослал их на север, запад и юг. Он опасался, что, стремясь укрыться от погони, вы отдалитесь от дороги и можете заплутать в глуши.

Мне выпало наблюдать за Трактом: неделю назад я достиг моста через Митейтиль и оставил там знак. У моста затаились трое приспешников Саурона — они готовили засаду, но я прогнал их на запад. Потом встретил еще двоих: те умчались на юг. Отыскать ваш след мне удалось лишь два дня назад: я выяснил, что вы благополучно перешли мост, а сегодня приметил, где вы спустились с холмов. Но довольно разговоров, надо спешить. Раз уж мы вместе, двинемся Трактом, это позволит выиграть время. Пятеро где-то позади и как только нападут на ваш след, помчатся как ветер. А ведь есть еще четверо, и где они сейчас, мне неизвестно. Опасаюсь, как бы нам не столкнуться с ними у брода.

Пока Глорфиндел говорил, сгустились вечерние тени, и Фродо почувствовал, как им овладевает необоримая усталость. С тех пор как солнце стало садиться, глаза его вновь застило туманом, словно какая-то тень силилась скрыть от него лица друзей. А тут еще вернулась и боль в плече вместе с леденящим холодом. От неожиданно нахлынувшей слабости Фродо повело: не упал он лишь потому, что вовремя ухватился за руку Сэма.

— Мой хозяин ранен, ему плохо, — сердито проговорил Сэм. — Не может он так ездить — день без продыху, а теперь еще и ночь. Ему бы отлежаться да отдохнуть.

Фродо снова покачнулся. Глорфиндел поддержал хоббита и с тревогой вгляделся в его побледневшее лицо.

— Что случилось?

Бродяжник коротко рассказал о нападении под Выветренью и о поразившем Фродо ударе, после чего вручил эльфу рукоять вражеского кинжала — хоббиты и не знали, что он ее сохранил.

Коснувшись рукояти, Глорфиндел содрогнулся от отвращения, однако же рассмотрел внимательно.

— Здесь начертаны письмена, таящие в себе злобные чары, — промолвил он. — Для смертных они незримы. Сохрани эту рукоять, Арагорн, ее надо будет показать Элронду. Но будь осторожен, прикасайся к ней как можно реже. Увы, рану, нанесенную таким оружием, мне не исцелить. Сделаю все возможное, но нам тем более нужно торопиться. Какой уж тут отдых!

Эльф прощупал плечо Фродо чуткими пальцами, и его прекрасное лицо омрачилось: видимо, дела обстояли худо. Но хоббиту стало легче: боль приутихла, а от плеча к руке, отгоняя озноб, разлилось тепло. Дымка перед глазами развеялась, словно самый вечер вдруг просветлел. Теперь, когда он ясно видел лица друзей, у него прибавилось и сил, и надежды.

— Поедешь на моем коне, — заявил Глорфиндел. — Стремена я укорочу тебе по росту, а ты уж держись. И не бойся, он никогда не позволит упасть тому, кого понесет по моей просьбе. Бег его ровен и легок, а нагрянет опасность — так его не догонят даже черные скакуны врагов.

— Вот уж нет! — попытался возразить Фродо. — Это что ж выходит — я в Разлог поскачу, а друзей на погибель брошу?

Глорфиндел улыбнулся.

— Не думаю, что твоим друзьям будет грозить погибель, коли ты с ними расстанешься. Врагам они без надобности, охота за тобой идет и за твоей ношей. Вот в чем главная опасность.

Возразить было нечего. Фродо бережно усадили на белого скакуна, а большую часть поклажи хоббитов навьючили на пони. Налегке шлось веселее и гораздо быстрее, хотя за неутомимым эльфом все равно поспевали с трудом. Глорфиндел вел их за собой сначала в туманный вечерний сумрак, потом в безлунную, беззвездную ночь. Вел безостановочно, до самого рассвета. Пиппин, Мерри и Сэм к тому времени едва ковыляли, засыпая на ходу, и даже Бродяжник, похоже, осунулся от усталости. Фродо дремал в седле.

Когда эльф объявил наконец привал, хоббиты попросту попадали в придорожный вереск и мгновенно уснули. Им показалось, что Глорфиндел разбудил их, едва они успели сомкнуть глаза, однако солнце уже поднялось довольно высоко, а ночные туманы и облака рассеялись без следа. Эльф, похоже, отдыхать и не думал.

— Ну-ка, выпейте вот этого, — предложил он, наливая каждому по очереди некоего питья из кожаной, оправленной в серебро фляги.

Питье и по виду, и по вкусу более всего походило на самую обыкновенную воду, не было оно ни теплым, ни особо холодным, но, едва пригубив, хоббиты ощутили необычайный прилив сил. После бодрящего напитка даже черствый хлеб и сушеные фрукты — ничего другого не осталось — утолили голод получше самого сытного завтрака в родной Хоббитании.

Не отдохнув и пяти часов, двинулись дальше. Тракт казался нескончаемым, а Глорфиндел был неутомим и неумолим — за весь день он позволил сделать всего лишь один привал, да и то совсем коротенький. Зато к вечеру они отмахали миль двадцать и дошли до поворота, откуда дорога вела прямиком к броду. До сих пор Черные Всадники никак не давали о себе знать. Тому бы и радоваться, но Глорфиндел явно беспокоился: стоило хоббитам поотстать, он поджидал их с тревожным нетерпением и время от времени заговаривал с Бродяжником по-эльфийски.

Но чего бы ни опасались проводники, скоро стало ясно, что на этот день хоббиты свое оттопали: ноги уже подкашивались, и они не могли думать ни о чем, кроме отдыха. Боль донимала Фродо вдвое сильнее прежнего, а окружающий мир померк, превратившись в скопище призрачно-серых теней. Уж на что он боялся ночи, но теперь радовался и ей, надеясь, что хоть темень избавит его от тусклой пустоты.