Ход конем - Евгений Николаевич Руднев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, Володя. Давай будем спать... третий час ночи уже. — Это — Саша.
Владимир только сейчас замечает, что они с братом в комнатушке одни. Но ведь был, кажется, еще Петрунин.
— А где... где Митька?
— Пошел к Сидорову.
Саша выключил свет. Но сон упрямо не шел... Оба долго ворочались на стареньких раскладушках. Лишь где-то под утро забылись в тяжелой нервной дреме. На автобус, уходящий на Северный участок в 6.30, опоздали. Пришлось добираться пешком. Ровно четырнадцать километров. Шли, уныло передвигая пудовые от налипшей глины ноги... Тяжелая, как после, пьянки, ничего не соображающая голова. Мутные мысли. Делать ничего не хочется.
Саша все время сплевывал в сердцах и вздыхал. С безучастным видом плелся сзади брата Владимир... Уехать к Анне, что ли? Сегодня в полдень к геофизикам летит вертолет. Нет, нельзя. Все-таки он на производстве, а не на именинах у тещи. Но что же дальше? Никаких просветов. С ума сойдешь, ей-богу.
У высокого, похожего на пирамиду деревянного топознака пути Саши и Владимира разошлись. Один пошлепал к наблюдательным скважинам, второй спустился в дренажную шахту.
Саша чувствовал себя неловко. Ну, что он мог сказать брату, какими такими словами мог утешить его? Сейчас нужны не слова. Володя не любит, когда его из жалости по головке гладят. Красильников этот, наверное, прав. Но и Володя прав тоже... Нет, не так, видимо, надо было действовать. Впрочем, кому нужны сейчас эти дурацкие размышления...
Саша понимал пока одно: надо что-то предпринять. Но что? как? когда? Если бы на все случаи жизни были готовые рецепты...
В четырнадцатом штреке Владимир встретил Сидорова.
— Переживаешь? — доброжелательным голосом осведомился начальник разреза.
В ответ Владимир лишь безнадежно махнул рукой: зачем задавать глупые вопросы? Все ясно и так!
— Рано ты выкинул белый флаг, рано... — Сидоров подергал себя за бороду. — Петрунин мне обо всем поведал. Скажу откровенно: мы предвидели такой ответ министерства...
— Кто это — «мы»?
— Гурашвили, Редкоус, Седых...
«Провидцы! Умники! Чего же вы раньше молчали?!»
Сидоров доверительно наклонился к Владимиру:
— Ты не забыл: завтра совещание! Примем окончательное решение по твоему проекту... Приходи обязательно! И не вешай нос. Есть одна задумка у нас...
Владимир мрачно усмехнулся: на что еще надеется Михаил Потапович?
12
Совещание проходило бурно. Страсти особенно накалились после того, как начальник разреза Сидоров зачитал присутствующим письмо министерства за подписью Красильникова. Сразу всем все стало ясно: Кравчуку отказали. И мотивы отказа хорошо аргументированы.
— Но, тем не менее, — решительно заявил Михаил Потапович, — проект Кравчука нужно обязательно внедрить! Жить надо не только сегодняшним днем. Многие из нас, сдав Южный участок в эксплуатацию, уедут отсюда строить другие карьеры. И если мы не научимся по-настоящему осушать вертикальными водопонижающими скважинами горные породы — грош нам цена. Ясно одно: на Западе ухватились за поверхностный способ осушения прежде всего потому, что он дешевле подземного...
— Для капиталистов главное — барыши, а для нас — безопасность людей, — перебил Сидорова Вадим Ильич Томах. Главному инженеру было скучно. Весь его вид, казалось бы, говорил: опять попусту теряем время из-за этого мальчишки Кравчука!
Владимир утирал ладонью лоб. Сердце то бешено-тревожно частило, то замедлялось, словно раздумывая, как ему быть дальше. «Спокойно, Вовка, спокойно», — сдерживал он себя. Ему казалось, что стук его сердца слышат сейчас все сидящие здесь горняки. И все они видят, как он волнуется, не может совладать со своими нервами. А коль человек волнуется, нервничает — значит, он в чем-то неуверен, в чем-то сомневается. Вот ведь как можно расшифровать...
— Я вас понял, Вадим Ильич, — прищурился Сидоров. — Отвечаю: на прошлой неделе я получил письмо от очень уважаемого в нашей стране гидрогеолога. Он побывал недавно в ГДР на буроугольных карьерах и убедился, что поверхностный способ дренажа ничуть не хуже по надежности подземного... Для нас вертикальные скважины важны еще и оттого, что позволяют избежать загрязнения подземных вод вредными примесями, помогают экономить природные ресурсы воды.
— Этак в погоне за охраной окружающей среды мы, чего доброго, и уголь перестанем добывать! Не знаю, как насчет плана по воде на пятилетку, а вот план по углю — немалый, — вставил главный геолог Курнаков. На разрезе его считали человеком независимым, тертым, и сам черт был ему не брат.
— Это точно! — в тон Курнакову вставил Томах. — План по углю никто нам не снимал и никогда не снимет.
Владимир горестно-язвительно усмехнулся. Как хорошо, что есть этот план! Палочка-выручалочка. Углем все можно прикрыть. Он стерпит.
— Вот и будем отныне и уголь добывать, и водные ресурсы экономить... — Сидоров раскрыл папку. — У меня есть сведения, товарищи, что геологи подсекли на севере нашего края крупную нефтеносную структуру. Вскоре начнут бурить скважины на нефть. А коль заговорили о нефти — значит, ввод Южного участка в эксплуатацию Москва может и задержать. Это нам на руку. Главным препятствием на пути внедрения проекта Владимира Кравчука, как известно, является перенесение сроков ввода Южного участка в действие. Он должен стать в строй ровно через три года. И уже по истечении двух последующих дать стране сорок миллионов тонн угля... — Сидоров сделал паузу. — Конечно, то, что нам помогают геологи-нефтяники, — это хорошо. Но, как говорится, на друга надейся, а сам не плошай. А вдруг нефть эта будет непромышленной? Вдруг ее там будет мало? Короче. Мы вот с Гурашвили, Редкоусом и другими товарищами пораскинули мозгами: а нельзя ли все-таки передвинуть сроки ввода Южного участка в действие годика этак на два с помощью только горняков? Но при этом дать на-гора дополнительно сорок миллионов тонн угля за счет Северного участка! Как, а?
«Вот это хо-од! Любопытно, любопытно...»
Секунд тридцать в комнате было тихо. Штиль при ясной погоде. А потом — зашумело, забурлило... Одни кричали, что ничего из этого не получится, пустая, мол, затея; другие возражали им. Томах нервно протирал носовым планом
