Ход конем - Евгений Николаевич Руднев

Сидоров закурил, перевел взгляд на Сашу.

— Здорово похож ты на Петра Михайловича... Особенно — нос, глаза.

— Вы... знали моего отца?

— А кто ж его не знает?! Таких спецов-гидрогеологов в Союзе по пальцам можно пересчитать. — Сидоров покосился на выгвазданные в грязи модные Сашины мокасины: — Ты что же, в этой стиляжной обуви и на разрез ездишь?

Саша безмятежно пожал плечами:

— Приходится.

— А сапоги геологические с ремешками где? Не получал, что ли?

— Моего номера, сорок третьего, на складе сейчас нет.

— Ерунда, — вмешался Гурашвили. — Завтра, дорогой, принесу тебе сапоги. Я их все равно не ношу. Мне дэд Гиви пошил наши, грузинские. На сто лэт хватит!

Саша поблагодарил и неожиданно для самого себя сделал открытие: как высоко котируется отец! Даже здесь, в далекой Сибири. Не слишком ли они с Володей придирчивы, суровы к нему?

В эту ночь Владимир и Саша отправились на боковую лишь где-то под утро, часа в четыре. Как только ушли Сидоров и Гурашвили, приплелся Петрунин. Травил анекдоты, заливал насчет своих способностей по части игры в преферанс, хотя было известно, что он в этом деле — ни бум-бум.

— Смени пластинку, — сказал уныло Владимир.

Петрунин вздохнул. Внимательно разглядывая ногти на потрескавшихся, распухших от мытья шлихов в наледи руках, произнес:

— Я вот думаю: для чего француз Сади Карно увязал в 1824 году теплоту и работу? Для чего мы затеяли эту драку по поводу скважин? Ради установления истины? самоутверждения? борьбы за добродетель и справедливость? Может быть! И все же — главное не в этом...

Саша поднял бровь:

— В чем же тогда?

— Не ведаю... Трудно так сразу определить. Может, главное то, что мы — люди... Мы должны стремиться к чему-то новому, спрятанному от нашего ока. Должны стремиться перепрыгнуть самих себя. А, Вовка?

Владимир пожал плечами:

— Перепрыгнуть самого себя невозможно. Ересь это.

— Но стремиться к этому надо! Иначе будешь только небо коптить... — Петрунин помолчал. Улыбнулся чему-то своему, потаенному и снова заговорил: — Я родом из Западной Белоруссии... До 1939 года это была панская Польша... Деревня наша называется Упрямичи. Мы первыми Советскую власть установили, еще до прихода Красной армии в 39-м году. А во время гитлеровской оккупации немцы и носа в наше село не казали. Партизанская вотчина была... Да, у нас там все упрямые, настырные. Потому и деревня называется Упрямичи. Одна девчонка семь раз поступала в мединститут. И поступила... Батька, когда провожал меня на учебу в Москву, сказал: «Ежели не поступишь в сельхозакадемию, домой не возвращайся. Вяликий скандал будзет, сынок. Ступай!» В сельхозакадемию я не прошел по конкурсу — одного балла не хватило. Денег на обратную дорогу не было: батька специально не дал. Приплелся я, значит, пешедралом на вокзал, купил два пончика и стал размышлять, что делать дальше. До самого утра думу думал. А потом отдал документы в геологоразведочный институт. Зачислили... Написал обо всем батьке в деревню. Полгода он не отвечал: осерчал, простить не мог. Но в конце концов помягчел, отбил телеграммку: все, мол, правильно. Потому как и в сельском хозяйстве с землей возишься, и в геологоразведке. Только там — хлеб, а тут — уголь, медь, вода... А земля — одна!

Сидоров как в воду глядел: ровно через сутки из министерства пришло письмо. Принес его Владимиру запыхавшийся, возбужденный Петрунин.

— Пляши, Вовка! Ну, чего стоишь?!

— Давай вначале прочтем. А то как бы не пришлось плакать, — остудил его Саша.

Владимир выхватил из рук Петрунина письмо. Разрезал перочинным ножом на изгибе большой конверт, дрожащими руками извлек оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Быстро развернул.

«Уважаемый тов. Кравчук В. П.

Мы внимательно ознакомились с Вашими предложениями относительно применения на Южном участке Кедровского угольного разреза вместо подземной схемы дренажа — поверхностной посредством сооружения вертикальных водопонижающих скважин.

Ваша схема — оригинальна, интересна в плане охраны окружающей среды, хотя и не лишена некоторых мелких, чисто технических ошибок, которые нетрудно устранить. И все же принять Ваши рекомендации в настоящее время не представляется возможным. Вам, очевидно, известно, что директивами последнего съезда нашей партии в Сибири предусмотрено ускоренное развитие топливной промышленности, добычи угля наиболее эффективным открытым способом; в частности, Южный участок Кедровского разреза, производственной мощностью 20 миллионов тонн угля ежегодно, должен стать в строй к концу нынешней пятилетки, то есть через три года. Принятие же предлагаемой Вами схемы дренажа означало бы перенесение установленных партией и правительством сроков ввода участка в эксплуатацию еще как минимум на два года позже намеченного. В результате этого государство недополучит 40 миллионов тонн угля. Расчеты показывают, что потери при подобном варианте будут в несколько раз больше, чем при условии принятия Вашей системы осушения.

Наше мнение полностью разделяют представители Госстроя, Госплана и Государственного комитета по науке и технике при Совете Министров СССР.

Нач. Управления открытых горных работ министерства

Красильников В. Н.»

Фирменный бланк... подпись... дата... Все как полагается.

— Ну, что там... говори?!

Дата... подпись... «Не представляется возможным... Не представляется возможным...»

— Почему молчишь? Что там... написано?!

Владимир передал Петрунину и Саше письмо и машинально подошел к окну. Ночь черна, как графит. По стеклам вызванивает дождь. Двоятся черные стволы лиственниц и пихт, где-то по крыше барака, подвывая, как рысь, взапуски бегает ветер.

До Владимира вдруг с убийственной отчетливостью доходит весь глубокий смысл написанного... Одним махом все перечеркнуть! «Не представляется возможным... Красильников В. Н... Наше мнение полностью разделяют...» Это — конец. Но как же он умудрился упустить такую важную деталь — не подсчитал материальные потери за счет недодачи 40 миллионов тонн угля? Существенная промашка с его стороны! Провал! Правда, подсчитать точно потери за счет недодачи угля он, пожалуй, не смог бы. В министерстве на все смотрят шире, в государственных, а может, и международных масштабах. Там есть специальные справочники, таблицы, планы. У министерства — свои взгляды на вещи. Томах оказался прав: он предвидел такой вариант. Уголь — не просто энергетическое сырье.

— Вот так пироги, Володя!

— ...Слышь, не переживай... О чем ты думаешь? Слышь, Володька?!

А он не слышал. Он продолжал думать о письме... Да, уголь — не просто топливо. Без угля не сваришь сталь, а значит, не сделаешь сотни тракторов, комбайнов, грузовых и легковых автомобилей. Без угля будут стоять тепловые электростанции, котельные. Из