И придет волчица - Ирина Шевченко

   Вечером того же дня, когда он уныло ковырял приготовленную Маризой яичницу - единственное, на что карди хватало кулинарных талантов, (со скорлупой, как водится, и недосоленную), в дверь постучали. Стоявший на пороге мужчина, немолодой уже маг, черноволосый и черноглазый, смахивающий на ворона, видимо, тот самый азгарский некромант, которого Лайс знал по рассказам сестренки, вежливо поинтересовался, может ли он говорить с тэсс Галлой. На заявление, что упомянутая тэсс три дня назад отбыла в неизвестном направлении, нахмурился и высказал осуждающе:

   - Как можно не интересоваться судьбой собственной сестры!

   Эн-Ферро с трудом удержался, чтобы не ляпнуть в ответ, что сестру его судьба тоже не слишком-то интересует, и сыграл дурку, пробормотав что-то вроде: "Нешто я теперь чародейке с перстнем указ?". Маг таким ответом не удовлетворился, но отстал.

   На следующий день кард продолжил воплощать свой план в жизнь и нахамил десятнику. Грубо и при свидетелях. Но и это происшествие до высших чинов не дошло: тэр Эвлан отослал прочих бойцов и долго по-отечески, но не без строгости, выговаривал ему, чего не стоит делать, а затем отправил таскать бревна, набавив суточную норму. Лайс это приказ проигнорировал и показательно завалился спать под камышовым навесом. Десятник на это отреагировал странно, поинтересовался, не случилось ли чего, а не получив ответа, сочувственно покачал головой, махнул рукой и позволил и дальше бездельничать.

   - Только ежели тэр Алез приедет с досмотром или Брайт, так ты это... выйди что ли...

   По закону подлости ни капитан, ни полусотенный в тот день не появились, и вопиющее нарушение дисциплины осталось для них секретом.

   Но Лайс не сдавался. Не поддавшись соблазну на следующий день просто остаться дома (мало ли, какие это могло иметь последствия, вдруг еще и под арест посадили бы, как дезертира), в лагерь он все же поехал. Но на полпути остановился, вынул из седельной сумки бутылку спиртовой настойки, отхлебнул, сколько смог - нет ведь привычки с алкоголя день начинать - а остальное для пущего эффекта выплеснул на рубаху. Так, что когда добрался на место, разило от него на десяток шагов вокруг. Только сослуживцы и тут не подвели: двое дюжих парней, одного из которых он позавчера отметелил ни за что ни про что, взяли подвыпившего товарища под белы рученьки и долго макали в бочку с холодной водой, после чего уложили под вчерашний навес, выкатив вперед тележку с досками, чтобы в случае визита начальства, забулдыгу не сразу заметили. Все-таки дисциплина, хоть и своеобразная, в отряде была - охотники выясняли отношения тихо, жалоб не признавали и перед высшими чинами стояли друг за друга горой. Командир все это наверняка знал, и ненавязчиво поощрял - с таким подходом и на боевых операциях в своих ребятах был уверен. А вот Эн-Ферро подобное положение дел не радовало: изгнание с позором по вине боевых товарищей откладывалось на неопределенный срок.

   Но в этот день ему повезло, тэр Алез решил все же проверить, как продвигается строительство нового лагеря, и задремавший в тенечке кард очень вовремя очнулся и выполз из своего убежища, чуть не угодив под лапы капитанского кера... А угодил на разбор к Брайту Клари - заниматься дебоширом лично тэр Марега не пожелал.

   - И что за цирк ты устроил? Хочешь, чтоб тебя вышибли?

   - Хочу, - согласился Эн-Ферро, пошатываясь, за что и получил в ухмыляющуюся морду.

   С ответом он не замешкался, и драка с полусотенным, в отличие от потасовки с рядовыми, возымела-таки желаемый результат.

   - Спасибо, - кивнул он напоследок Брайту.

   - Не за что. Далеко не отъезжай, догоню дорогой.

   С тарским Идущим они не встречались с того самого дня, как разъяснилась история трофейного меча с пустошей, и Лайс не знал, как теперь вести себя с человеком, у которого он, пусть и не намеренно, отобрал единственного ребенка. Но Брайта он знал не один год, и ни дураком, ни мстительным злыднем тот не был, чтобы свести на нет если не дружбу, то добрые приятельские отношения, пусть и давалось ему это с заметным трудом.

   - Пил что? - спросил он, нагнав карда на опушке.

   - Можжевеловку.

   - Еще есть? Нет? Ну ничего, сейчас разживемся.

   В утлой хибарке неподалеку жила старушка - божий одуванчик. Жила тем, что варила самогон и настаивала его на лесных травах (и одуванчиках, бывало, тоже). А еще капусту квасила и давала в нагрузку к бутылке из темного стекла плетеный туесок, доверху наполненный пряной закусью, за что и заезжали к ней чаще и охотнее, чем к проживающим в поселке конкуренткам.

   - Выгнать тебя не выгнали, - просветил Брайт, наполняя берестяные стаканчики, кои предприимчивая старушка закупала в городе и за дополнительную плату раздавала клиентам. - Считай, что в запас уволился.

   - Спасибо, - еще раз повторил кард.

   - Сестре скажешь. Она у тебя теперь вроде как местная героиня. Так что, может, и зря ты этот спектакль затеял, с Алезом поговорил бы, и все...

   - Ладно, и так неплохо получилось.

   Сидели прямо на траве, на маленькой полянке в стороне от ведущей через лес дороги. Пили. Говорили. Каких-то тем избегали, что-то, напротив, обсуждали долго и со смаком... К старушке наведались еще раз. В общем, устаканилось, как говорят.

   Домой вернулся, когда уже стемнело. Как, помнил с трудом. Кажется, просто на кера взобрался и скомандовал: "Домой!". Функция "автопилот" у ящерки работала, так что хозяина, пару раз чуть не выпавшего из седла, довез.

   Свечи на подоконнике в прихожей не обнаружилось, да и сам подоконник нашелся с трудом. Световой шар магистр Пилаг создавать не рискнул, пошел на ощупь... И тут же споткнулся о завернувшийся угол ковра. Чтобы не создавать лишнего шума до дверей спальни так и добирался на четвереньках. Уже у себя в комнате поднялся, придерживаясь за стену, с третьей попытки расстегнул ремень, переступил через упавшие на пол штаны и, стянув через голову рубаху, шагнул к кровати с твердым намереньем рухнуть в нее и проспать всю ночь и половину следующего дня - благо с утра уже спешить некуда.

   Кровать, когда он наконец-то ее нащупал, возмущенно ойкнула. Пришлось цыкнуть на нее и задвинуть под стену неизвестно как тут оказавшийся ворох какого-то тряпья. "Ворох" пытался сопротивляться, но Эн-Ферро не привык потакать алкогольным галлюцинациям и, расчистив себе достаточно места, завалился в постель и тут же уснул.

   Проснулся он под утро, когда за окном уже светало. Приоткрыл глаза, но вспомнил, что он теперь счастливый боец запаса, и закрыл их снова, попутно переворачиваясь на другой бок и шаря по постели в поисках сбежавшего покрывала. Рука наткнулась на что-то округлое, упругое и по ощущениям очень знакомое, но здесь не предполагающееся. "Сон", - расплываясь в улыбке и не открывая глаз, понял Эн-Ферро. И тут же получил под ребра чем-то твердым и острым, как, к примеру, чей-то локоть, которого тут тоже не предполагалось, и оказался на полу.