СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ - Б. Дедюхин

– Пишу, пишу… «С благоволения святого твоего владычества и божественного и Священного Собора… избрать человека доброго, мужа духовного, верою православного и поставить нам митрополитом на Русь…»

– Добавь еще: «Понеже и прежде такое поставление на Руси митрополитов бывало».

– Хитро измыслил ты все, государь! Патриарх и император в Греции стали униатами, ты с ними как бы советуёшьея, а по истине напрочь обосабливаешься и все сам-один решаешь. Хитро!

Отвезти грамоту поручалось Василию – Полуекту Море. Давая ему наставления, снабдив подорожной и деньгами, великий князь посетовал:

– Эх, жаль, Василий, что не научил ты меня играть в шахи вслепую. Я бы сейчас с Никитой да Марьюшкой сражался, как ты, стоя спиной к доске.

Никита от этих слов пригнулся, словно в ожидании удара. Сознание неискупимой вины, жалость и боль увидел Полуект в его глазах и порадовался, что этого не может видеть великий князь.

Только выехал из Кремля посол, как пришла весть, что в Константинополе 31 октября 1448 года скончался император Иоанн VIII Палеолог. Василий Васильевич послал гонца отозвать Полуекта с дороги назад. Когда тот, не понимающий в чем дело и несколько раздосадованный, вернулся, великий князь объяснил:

– Грамоту давай обратно, а мало спустя повезешь другую.- Повернулся к Никите:- Спрячь бумагу на сохранение.- Дьяк и боярин стояли озадаченные, Василий Васильевич чувствовал их молчаливое вопрошание и разъяснил: – Соберем всех русских епископов на святой Собор для поставления своего митрополита, без дозволения патриарха, без ведома императора византийского.

Никита с Полуектом оставались в молчаливом оцепенении, не зная, как отнестись к столь неслыханному решению, переглянулись: мол, не ослышались ли? Полуект первый нашелся:

– А я, значит, отвезу новую грамоту в Константинополь, чтобы они там больше о нас не беспокоились?

– Истинно, у них своих забот хватает.

Пока несли гонцы приглашения, пока ехали из разных концов митрополии архиереи, великий князь обсуждал с епископом Ионой подробности предстоящего дела, которое было совершенно исключительным и небезопасным, в осуществлении которого даже самые мелкие огрехи могли все испортить.

– Скажи, святитель, на оснований каких церковных канонов можем мы избрать верховного своего владыку?

Иона готов был к ответу:

– На основании первого правила Святых Апостолов которое гласит: «Три епископа должны суть безо всякого извета поставлять большого святителя».

– А в решениях Соборов православных нет ли какой указной меры на сей счет?- дотошно пытал великий князь, а Иона и в этой части был готов:

– Есть. Четвертое правило. Первого Вселенского Собора повелевает поставлять старшего епископа всеми епископами области, в случае нужды по крайней мере троими… Есть также и иные правильные начала, сиречь главизны.

– А что скажем мы грекам?

– А вот что,- Иона развернул уже истертый на сгибах лист бумаги.- Когда пришел я в Константинополь на поставление, да опоздал, они уж Исидора узаконили, то патриарх с императором сказали в утешение мне слова, кои я для памяти записал. Вот они: «Что теперь делать нам? Ты не успел прийти к нам, и мы другого поставили на ту святейшую митрополию и уже не можем переменить сделанного,- Исидор уже должен быть митрополитом русским; но пусть будет вот что: иди ты, Иона, опять на свой стол, на рязанскую епископию, а что устроит воля Божия об Исидоре – умрет ли смертию или иное что случится с ним, и ты, Иона, да будешь после него митрополитом русским».

– Вот и гоже! – обрадовался великий князь.- С Исидором именно иное что случилось, а ты станешь митрополитом русским. А бумагу эту дай дьяку; он перебелит ее в мою грамотку для греческого царя и патриарха.- Он посчитал также нужным продиктовать для нового императора Византии Константина пояснение, что поставили русские Иону митрополитом без ведома патриарха «не кичением, не дерзостью», но «за великую нужду».

На Собор в Кремль приехали епископы Ефрем ростовский, Авраамий суздальский, Варлаам коломенский и Питирим пермский, а кроме них много архимандритов, игуменов, священников и диаконов. Епископы новгородский и тверской не смогли приехать, но прислали свои по-вальные грамоты.

15 декабря 1448 года великий Собор поставил Иону в митрополиты всея Руси. Событие было столь же торжественное и великое, сколь и щепетильное, без ясности того, какие последствия от этого могут произойти, а потому летописец отразил его словами скупыми: «Совершается приношение божественной службы и возлагается наплещо его честный омофор и посох великий митрополич дается в руце его, и тако с благобоязнеством свершает святую службу и благословляет народы».

Через полгода после того, как Шемяка дал проклятую грамоту, кремлевская стража перехватила письма, которые он тайно пересылал своему московскому тиуну Ватазину. В письмах содержался приказ всячески подговаривать людей против великого князя не только в той трети Москвы, которой владел Шемяка по жребию отца своего Юрия, но и повсеместно.

Все эти полгода доброхоты доносили Василию Васильевичу о тайных кознях и крамолах, которые Шемяка заводил в Новгороде, в Казани, между удельными князьями, обвиняя великого князя в связях с татарами и выставляя себя как единственного радетеля интересов Руси. И вот теперь его несоблюдение договора стало явным. На расспросе Ватазин признался, что постоянно получал от Шемяки грамоты, многие из которых сохранил.

Василий Васильевич передал все их Ионе, спросил его совета, как поступить дальше. А Святитель сам пожаловался:

– Оный Шемяка ведь так и не вернул нам ничего из вывезенного из Москвы – ни казны, ни церковных святынь, ни ярлыков и грамот.

– Что же, опять воевать? – устало промолвил Василий Васильевич.

– А может, государь, напомнить ему все его злодейства да пригрозить карой Божией? Может, содрогнется да образумится? Мы церковный Собор назначили, скоро съедутся епископы, белое и черное духовенство, от лица всех увещевание ему напишем.

– Грех было бы не попробовать еще раз миром кончить,- согласился великий князь.

Через неделю Иона принес ему грамоту, перебеленную четким русским уставом. Составлена она была в выражениях крепких, столь умело соединявших заботы великокняжеские с церковными, что дьяки многих монастырей посчитали нужным в назидание потомкам внести ее дословно в летописные своды: «Ты ведаещь, – напоминали святители Дмитрию Юрьевичу,- сколь трудился отец твой, чтобы присвоить себе великое княжение вопреки воле Божией и законам человеческим: лил кровь россиян, сел на престоле и должен был оставить его; выехал из Москвы только с пятью слугами, а сам звал Василия на государство; снова похитил оное – и долго ли пожил? Едва достигнув желаемого, и се в могиле, осужденный людьми и Богом. Что случилось и с братом твоим? В гордости и высокоумии он резал христиан, иноков, священников: благоденствует ли ныне? Вспомни и собственные дела свои. Когда безбожный царь Махмет. стоял у Москвы, ты не хотел помогать государю и был виною христианской гибели: сколько истреблено людей, сожжено храмов, поругано девиц, и монахинь? ТЫ, ты будешь ответствовать Всевышнему. Напал варвар Мамутек: великий князь сорок раз посылал к тебе, молил идти с ним на врага, но тщетно! Пали верные воины в битве крепкой: им вечная память, а на тебе кровь их. Господь избавил Василия от неволи; ослепленный властолюбием и презирая святость крестных обетов, ты, второй Каин и Святополк в братоубийстве, разбоем схватил, злодейски истерзал его: на добро ли себе и людям? Долго ли господствовал? И в тишине ли? Не беспрестанно ли волнуемый, пореваемый страхом, спешил из места в место, томимый в день заботами, в нощи сновидениями и мечтами? Хотел большего, но изгубил свое меньшее. Великий князь снова на престоле, и в новой славе: ибо данного Богом человек не отнимает. Одно милосердие Василиево спасло тебя. Государь еще поверил клятве твоей и паки видит измену. Пленяемый честию великокняжеского имени, суетною, если она не Богом дарована; или движимый златолюбием, или уловленный прелестию женскою, ты дерзаешь быть вероломным, не исполняя клятвенных условий мира: именуешь себя великим князем и требуешь войска от новгородцев, будто бы для изгнания татар, призванных Василием и доселе им не отсылаемых. Но ты виною сего: татары немедленно будут высланы из России, когда истинно докажешь свое миролюбие государю. Он знает все твои происки. Тобою наущенный, казанский царевич Мамутек оковал цепями посла московского. Седи-Ахмета не признаешь царем; но разве не в сих же улусах отец твой судился с великим князем? Не те ли же царевичи и князья служат ныне Седи-Ахмету? Уже миновало шесть месяцев за срок, а ты не возвратил ни святых крестов, ни икон, ни сокровищ великокняжеских, И так мы, служители алтарей, по своему долгу молим тебя, господин князь Дмитрий очистить совесть, удовлетворить всем праведным требованиям великого князя, готового простить и жаловать тебя из уважения к нашему ходатайству, если обратишься к раскаянию. Когда же в безумной гордости посмеешься над клятвами, то не мы, а сам возложишь на себя тягость духовную: будешь чужд Богу, Церкви, Вере, и проклят навеки со всеми своими единомышленниками и клевретами».