СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ - Б. Дедюхин

Наконец Василий Васильевич сказал:

– Несите иконы. Неволею ты меня принуждаешь.

Это Борис Александрович пропустил мимо ушей. Он уже распоряжался;

– Скличьте батюшку да супругу мою. Пущай образа несет благословлять.

– Тут же, в домовой церкви, поставили детей на колени и благословили, и даже кольца нашлись детские, узенькие.

Главное наказывали:

– Глядите, не потеряйте их до свадьбы.

Марья Борисовна выскочила из церкви веселая, за прыгала по саду на одной ножке, крича сестрам:

– А я невеста уже! Вот вам!

На это сестры отвечали:

– Беззубая талала, тебя кошка родила,- из зависти, конечно.

– Меня мамонька родила!- забрызгала слезами будущая великая княгиня.

– Иван посмеивался. Несколько, правда, смущенно…Пройдут годы, они обвенчаются и любить он ее будет сильно. Только умрет она рано…

Гонцы великого князя – Данило Башмак, Киянин, Полтинка, Олелько и другие многие – мчались впереди, оповещая всех попавших в опалу к Шемяке князей и бояр о что, Василий Васильевич на свободе и идет в Москву. Поднялись ополченцы в удельных княжествах, в литовских городах. Большое войско собрали Федор Басенек и Семен Оболенский, со своими ратниками выступили князья Ряполовские, Иван Стрига, Ощера, на помощь Василию Васильевичу поспешили со стороны Поля сыновья Улу-Махмета царевичи Касим и Ягуп- по дружескому ли расположению, в надежде ли получить обещанный им окуп.

Шемяка оказался обложенным со всех сторон. Главный удар он ждал с севера, со стороны Василия Васильевича, и чтобы не допустить его до Москвы, расположился станом у Волока Ламского, приготовился к смертельной схватке. Обе стороны ясно понимали, что уж не обойтись малой кровью, что опять станут умерщвлять русские русских же.

И тут человек не ратный, никогда не бравший в руки оружия, священноинок Антоний посоветовал:

– Я думаю, сын мой, жители Волока Ламского на твоей стороне и пропустят твое воинство тайно от Шемяки.

Василий Васильевич столь полно доверял своему духовнику, что ни на миг не усомнился в его совете. Собрали небольшую конную дружину под водительством Андрея и Михаила Плещеевых. Они провели ночью свою рать незаметно для Шемяки и в канун Рождества подошли к стенам Кремля.

В кремлевских церквах зазвонили к заутрене. Княгиня Ульяна из Серпухова приехала на богомолье в Успенский собор, и для нее отворили Никольские ворота. В них-то и проскочила плещеевская дружина.

Шемякины слуги разбежались от одного только звона оружия, его нам наместник Федор Галицкий сумел скрыться, а наместнику Ивана Можайского Василию Шиге не повезло – его, схватил уже за пределами Кремля истопничишко великой княгини по прозвищу Ростопча. Плененных бояр оковали цепями. Сами же князья их, узнав о происшедшем в столице, ушли из Волока Ламского в Галич, оттуда в Чухлому и в Каргополь, взяв с собой в заложницы великую княгиню Софью Витовтовну.

Василий Васильевич въехал в Кремль победителем, столица дружно присягнула ему. Преследовать и карать мятежных братьев своих великий князь не захотел, только послал к ним боярина Василия Федоровича Кутузова с наказом: «Брат Дмитрий! Какая тебе честь и хвала держать в неволе мать мою, а свою тетку? Ищи другой славнейшей мести, буде хочешь, а я сижу на престоле великокняжеском».

Шемяка почел за благоразумное искать мира. Послал боярина своего верного Михаила Сабурова привезти Софью Витовтовну в Москву. Тот выполнил поручение и бил челом Василию Васильевичу, просился к нему на службу, отказываясь возвращаться к Шемяке.

Дмитрий Юрьевич Шемяка объявил себя великим князем всея Руси 12 февраля 1446 года, а через год и пять дней, 17 февраля 1447 года, дал крестную или клятвенную грамоту, в которой обязывался более не мыслить о великом княжении и славить милость Василия Васильевича до последнего издыхания. Клятву в этом давал самую страшную, какую только мог помыслить, так закончил ее: «Ежели преступлю обеты свои, да лишуся милости Божией и молитвы Святых Угодников земли нашей, митрополитов Петра и Алексия, Леонтия Ростовского, Сергия, Кирилла и других, не буди на мне благословения епископов русских».

Бояре же его, увидевши великого князя, ходящим посвоей воле, переметнулись к нему от Шемяки резво, аки тараканы. Сам же Дмитрий Юрьевич, видя свое изнеможение, утек с остатками бояр и княгинею своею в Галич.

И князь Иван Можайский с ним же.

В Твери тихо радовался Борис Александрович: ни в чем не замешан оказался и при своей выгоде.

Великий князь великодушно простил обоих мятежников: дал им наследственные уделы.

Мир и Пасху того года Василий Васильевич со своей семьей и любимыми боярами отпраздновал в Ростове у епископа Ефрема.

Глава тринадцатая 1448 (6956) г. ИУДИН ГРЕХ

Михаил Федорович Сабуров стал одним из самых преданных бояр великого князя. Он же взялся изловить и доставить в Москву боярина Никиту Константиновича, который ослепил Василия Васильевича. Оказалось это делом гораздо более легким, чем Сабуров предполагал:

Никита без особого принуждения, почти даже добровольно, приехал с ним в Москву.

Сначала держался бесстрастно, но не надолго его хватило- увидев слепого великого князя, он бухнулся ему в ноги;

– Убей меня, государь, жизнь мне тошна, невыносима.

– Убивать не, буду. Ты мне свои очи отдашь.

– Отдам! Сам себе выколю, хочешь?

– Нет. Станешь поводырем моим. Неотлучно при мне будешь.

– Государь всемилостивейший, хочу до конца дней моих быть в оскорблении скорбном – хоть глумцом и скоморохом, хоть псом смердящим, только бы искупить грех страшный.

Никита стал не просто поводырем, но заботливой нянькой незрячего великого князя. И обнаружилась у обоих одна общая любовь – к полевым цветам. Они приходили на Великий луг или в Государево займище и бродили среди высоких трав, радуясь цветам совсем по-детски-и не подумать, что один из них – самодержец, для которого чужая жизнь не дороже одуванчика, а второй совсем недавно был палачом его.

Василий Васильевич ощупывал колючее высокое растение с цветочками, как у репья, угадывал:

– Татарник нешто?

– Нет, государь, карлина трава это.

– Верно, А это таволга, конечно, больше такого запаха не встретишь ни у одного растения, А у этой бустылинки листочки такие мягкие да нежные… Заячья капустка?

– Да, государь. Вот рядом – Христово око.

– Где? Дай-ка… Помню: глазок ясный, чистый, опушенный тонкими ресничками, А вот в Поле, когда ездил я в Орду, видел один удивительный цветок – Уголекв огне называется. У нас не растет. А если бы рос, я бы не угадал: на ощупь – обыкновенный горицвет, как лютик, и без запаха. Только по цвету, узнать можно: черная середка, а вокруг красные лепестки – точно как уголек в огне. Правда, листья у него, как у укропа, можно их на ощупь определить.

Все, кто, наблюдал за ними, диву давались, что Василий Васильевич совершенно забыл, кем, был для него Никита, а тот водил князя, словно ангел-хранитель.

Стал исполнять Никита и дьяческие обязанности, притом составлял грамоты не только под диктовку, но просто по указанию; напиши то-то и то-то… Никита все понимал с полуслова, легко было с ним великому князю.

– Напиши: мы знаем и помним, что вера православная в земле греческой воссияла…

– Пишу. Про святого царя Константина упомянуть?

– Всенепременно.

– Пишу: «…христианская вера первоначально воссияла и возросла в земле греческой, которую Бог воздвиг для сего царя Константина»- правильно написал?

– Зело хорошо, лучше моего излагаешь. Теперь о том пиши, что наш святой Владимир равноапостольный, который решился принять ее после испытания всех вер…

– Ясно, государь. Пишу: «…из Греции она перенесена была на Русь святым Владимиром равноапостольным, который решился принять ее после испытания всех вер…» Правильно пишу? Ага… «До смерти Фотия русские твердо содержали взятую от греков православную веру…» Так? Дальше что?

– Дальше напиши, что на Русь пришел непрошеный и нежданный митрополит Исидор, изменник православию, пытался было поддать отступнику-папе и Русскую Церковь.

– Так, написал. Теперь что? Просим вместо изменника православию другого прислать? Твердого в вере?

– Нет, постой. Напиши сначала, что путешествие в Константинополь далеко и крайне трудно… Что митрополиты-греки не знают русского языка, а это затрудняет наши отношения с ними… Ну, добавь еще, что проклятые агаряне беспокоят нас своими наскоками, что в окрестных странах неустроенность и мятежи… А потому…

– А потому – мы своего митрополита изберем?

– Нет, не спеши. Пиши так: «Того ради просим святое владычество послать нам честнейшее писание…»

– Пишу, пишу… «С благоволения святого твоего владычества и божественного и Священного Собора… избрать человека доброго, мужа духовного, верою православного и поставить нам митрополитом на Русь…»