Трое - Кен Фоллетт

Он уже собирался выходить на связь с «Копарелли», чтобы получить новые координаты цели, как вдруг из ночной мглы рядом с ним показалась «Карла». Она двигалась куда быстрее, чем его шлюпка, и он должен был дотянуться до ее трапа, свисающего с кормы, быстрее, чем она пройдет мимо, и в то же самое время избежать столкновения. Он включил мотор шлюпки на полную мощность и, увильнув от носа «Карлы», обогнул ее, приближаясь к корме.

Он уже заранее обмотал себя канатом вокруг пояса. Трап поплыл мимо, не коснувшись его рук. Он выжал из двигателя все, что только было можно, уцепился за планшир и прыгнул. «Карла» как раз прибавил ход, когда он ухватился за трап. Он висел на нем, и его заливали волны, время от времени захлестывавшие корму. Его окатывало водой то по пояс, то чуть ли не сплошь. Он едва успел набрать в грудь воздуха, когда погрузился с головой. Ему казалось, что вода никогда не отхлынет. «Карла» продолжала себе идти вперед. Когда ему уже казалось, что легкие вот-вот лопнут, корма судна медленно стала подниматься; подъем, казалось, тоже был бесконечен. Наконец, он вынырнул на поверхность и набрал полные легкие воздуха. Поднявшись, он отвязал канат от пояса и быстро закрепил его на перекладине веревочной лестницы, привязав шлюпку, в которой они должны будут покинуть «Карлу». Магнитная мина висела на перевязи через плечо. Отцепив ее, он прикрепил ее под кормовой скос «Карлы».

Уран был спасен.

Запахнув куртку, он полез по лестнице.

Звук мотора шлюпки был совершенно не слышен, заглушаемый гулом ветра, ревом волн и грохотом собственного двигателя «Карлы», но, должно быть, что-то привлекло внимание человека, стоящего у перил, когда над палубой показалась голова Дикштейна. Несколько мгновений человек смотрел на Дикштейна, и на его лице явственно читалось изумление. Перелезая через перила, Дикштейн протянул руку, словно прося о помощи. Инстинктивно, подчиняясь естественному стремлению поддержать человека, вылезающего из бурного моря, тот ухватился за кисть Дикштейна. Перенося одну ногу через перила, Дикштейн сделал вид, что готов опереться на протянутую руку, но вместо этого резким рывком перекинул человека через перила, в море. Его крик был отнесен порывом ветра. Дикштейн перенес вторую ногу и прижался к палубе.

Вроде бы никто не обратил внимания на этот небольшой инцидент.

«Карла» была небольшим судном, куда меньше «Копарелли». На ней высилась только одна надстройка, размещенная посреди палубы; судно было двухпалубное. Кранов на нем не было. В носовой части располагался большой люк, но кормового трюма не было; в том пространстве размещались кубрики для команды, а под ними – машинное отделение, прикинул Дикштейн.

Он глянул на часы. Пять двадцать пять. В любой момент Сузи могла приступить к делу, если ей это удастся.

Он двинулся вдоль палубы. Она была слабо освещена фонарями, висящими над ней, и любому члену команды надо было бы внимательно присмотреться к нему, дабы убедиться, что он не из состава экипажа. Он выдернул нож из ножен за поясом: пока обстоятельства не заставят, он не хотел пускать в ход автомат, ибо его грохот мог вызвать тут столпотворение.

Когда он оказался рядом с надстройкой, дверь ее открылась, бросив полосу желтого света на залитую дождем палубу. Нырнув за угол, он прижался к переборке. Он слышал, как двое говорили по-русски. Дверь захлопнулась, и голоса стихли – собеседники удалились в сторону носа.

Под прикрытием надстройки он перебрался к другому борту и двинулся к корме. Приостановившись, он осторожно выглянул из-за угла и увидел, как двое мужчин беседуют с третьим, стоящим на корме. Он испытал искушение снять всех троих, которые, скорее всего, составляли пятую часть противной стороны, одной очередью из автомата, но воздержался: слишком рано, Сузи еще не подала о себе знать и он не знает, где она.

Двое мужчин, пройдя по правому борту, вернулись в надстройку. Дикштейн подошел к оставшемуся на корме, который, можно предположить, стоял тут на страже. Тот обратился к нему по-русски. Дикштейн пробурчал что-то неразборчивое, тот опять повторил вопрос, но Дикштейн, оказавшись, наконец, рядом с ним, прыгнул вперед и одним движением руки перерезал ему горло.

Сбросив тело за борт, он двинулся дальше. Двух противников уже нет и никто еще пока из команды не подозревает, что он на борту. Он глянул на часы. Светящиеся стрелки показывали половину шестого. Пора спускаться.

Открыв дверь, он увидел безлюдный коридор и в конце его уходивший наверх трап, который вел, очевидно, на мостик. Он стал подниматься по нему.

С мостика доносились громкие возбужденные голоса. Миновав кают-компанию, он увидел трех человек – капитана, первого помощника и штурмана, как он предположил. Первый помощник что-то кричал в переговорную трубку. Оттуда доносились странные звуки. Дикштейн опустил предохранитель автомата, капитан ухватился за рычаг, и оглушительный звон заполнил все пространство корабля. Дикштейн нажал спусковой крючок. Грохот очереди частично заглушал грохот тревожных колоколов, извещавших о пожарной тревоге. Все трое были убиты на месте.

Дикштейн заторопился вниз по трапу. Тревога означала, что диверсия Сузи принесла свои плоды. Теперь самое главное для него – остаться в живых, пока он не найдет ее. Там, где трап с мостика соединялся с палубой, другой уходил наверх – им и воспользовался Дикштейн, а другой проход вел вдоль надстройки. Повсюду торопливо распахивались двери, откуда выскакивали люди, поднятые сигналом тревоги. Вроде никто из них не был вооружен, поскольку корабль был поднят пожарной тревогой, а не боевой. Дикштейн решил затеряться в толпе беспорядочно спешащих людей и стрелять только, если его разоблачат. Он торопливо двинулся по центральному проходу, проталкиваясь среди возбужденной толпы и крича по-немецки «Дайте дорогу!». Он встречал удивленные взгляды, ибо никто не знал, ни кто он такой, ни что тут делает, но он вел себя как человек, который имеет право так поступать, да и, кроме того, на корабле продолжала звучать пожарная тревога. Один или двое попытались заговорить с ним, но он не обратил на них внимания. Откуда-то послышался решительный приказ, и люди в проходе стали двигаться более целенаправленно. Оказавшись в конце его, Дикштейн уже был готов спускаться на нижнюю палубу, как в поле зрения показался офицер, отдававший приказ, и, ткнув в него пальцем, что-то спросил.

Дикштейн стремительно скатился вниз.

На нижней палубе чувствовалась лучшая организация. Все спешили в одном направлении, к корме, а трое матросов под командованием офицера, разматывали пожарные шланги. Здесь, где проход несколько расширился, Дикштейн увидел картину, которая заставила его на несколько секунд потерять самообладание, потому что глаза его затянуло красным туманом ярости.

На полу, прислонившись спиной к переборке, сидела Сузи, вытянув ноги перед собой, на которых остались лишь обгоревшие остатки брюк. Сквозь разрывы он видел почерневшую и обуглившуюся кожу. И он слышал крик Ростова, перекрывавший все остальные звуки:

– Что ты сообщила Дикштейну?

Дикштейн прыгнул с трапа на палубу. Один из матросов повернулся в его сторону, но Дикштейн уложил его ударом локтя, пришедшегося тому в лицо, и одним движением оказался рядом с Ростовым.

Даже охваченный яростью, он понял, что не может пустить в ход автомат в этом ограниченном пространстве, где Ростов стоял вплотную к Сузи. Кроме того, он хотел прикончить этого человека своими руками.

Схватив Ростова за плечо, он рывком развернул его. Ростов увидел его лицо.

– Ты!

Дикштейн нанес ему жестокий удар в живот, который заставил противника согнуться в пояснице, отчаянно хватая воздух. Едва только он приподнял голову, Дикштейн резко вскинул колено, которое пришлось Ростову в подбородок и сломало ему челюсть, и затем он со всей силой нанес ему удар по основанию черепа, от которого у Ростова хрустнули шейные позвонки, и он сполз по переборке на палубу.

Прежде чем он окончательно рухнул, Дикштейн, развернувшись, опустился на колено, одновременно сбрасывая ремень автомата с плеча и прикрывая собой Сузи, открыл огонь по трем матросам, которые показались в проходе.

Снова повернувшись, он подхватил Сузи, стараясь не касаться ее обожженной кожи. Он уже успел прикинуть, куда ему двигаться. Ясно, что огонь был в кормовой части, куда все спешили. Если он двинется к носу, есть шансы, что их не увидят.

Миновав проход, он понес ее наверх по трапу. Держа ее тело на плече, он чувствовал, что Сузи в сознании. Поднявшись по трапу на уровень верхней палубы, он нащупал двери и вышел наружу.

На палубе царила сумятица. Все бежали мимо, спеша на корму, другие метались в разных направлениях. Кто-то занял позицию в носовой части. Ближе к корме кто-то лежал на палубе и двое склонились над ним: очевидно, пострадавший от огня.