Трое - Кен Фоллетт

Ей казалось, что она освобождается от них целую вечность. Ей пришлось скинуть тяжелые сапоги, стянуть джинсы, спустить трусики, натянуть джинсы, влезть в сапоги, затем смять нейлон в тугой комок и засунуть в рот пленнику.

Ей не удалось закрыть дверцу шкафа. Господи! Мешал оттопыренный локоть Александра. Связанные руки касались дна шкафа и в этой скрюченной позиции торчали наружу. Как бы она ни толкала и ни прижимала дверь, локоть мешал ей. Наконец она сама залезла в шкаф и положила его чуть на бок, чтобы он привалился в угол. Локоть больше не мешал ей.

Несколько секунд она смотрела на него. Как долго люди остаются без сознания? Она не имела представления об этом. Она понимала, что для верности стоило нанести ему еще один удар, но боялась убить его. Все же взяла бутылку и даже вскинула ее над головой, но в последний момент нервы отказали, и, опустив бутылку, она просто захлопнула дверцу шкафа.

Сев на панель, она перевела стрелку на «Передачу», выбрав ту рацию, которая уже была настроена на волну «Копарелли» и склонилась к микрофону.

– Вызываю «Копарелли», ответьте, пожалуйста.

Она ждала. Ничего.

– Вызываю «Копарелли», ответьте, пожалуйста.

Молчание.

– Черт бы тебя побрал, Нат Дикштейн, да говори же со мной. Натаниель!

Нат Дикштейн стоял у кромки люка «Копарелли», глядя на бочки с металлизированным рудным песком, который так дорого обошелся им. В нем, на первый взгляд, не было ничего особенного – просто большие черные металлические бочки с надписями на их округлых боках. Ему хотелось открыть одну из них и посмотреть на их содержимое, просто увидеть, что оно собой представляет, но крышки были плотно приварены.

У него было убийственное состояние. Вместо радости победы его не покидало ощущение тяжелой утраты. Его совершенно не волновали террористы, которых ему довелось убить, он скорбел о павших товарищах.

Он снова припомнил ход боя, чем занимался всю бессонную ночь. Если бы он приказал Аббасу открыть огонь, как только очутился на палубе, это могло бы отвлечь федаинов и дать Гибли возможность перебраться через борт, а не принять в себя пулю. Если бы он сразу же бросил трех человек с гранатами на штурм мостика, кают-компанию удалось бы занять раньше и многие остались бы в живых. Если бы… но были сотни тех ходов, которые он мог предпринять, если бы он был способен заглянуть в будущее или хотя бы был поумнее.

Ну что ж, по крайней мере, у Израиля теперь будет атомная бомба и он навечно сможет защитить себя.

Но даже эта мысль не принесла ему радости. Год тому назад она привела бы его в восторг. Но год тому назад он еще не знал Сузи Эшфорд.

Он услышал голоса и обернулся. Похоже, кто-то бежал по палубе. Видно, у кого-то приступ морской болезни.

Сузи изменила ему. Она дала ему понять, что в жизни существуют и другие радости, кроме счастья победы в бою. Он постоянно вспоминал тот день, он думал о пришедшем к нему потрясении, и она всегда была в его мыслях, она ждала его, готовая разделить с ним его радости, его триумф. Но теперь ее не было с ним рядом. И никого не будет. И в этом одиноком празднестве для него не было радости.

Он очнулся от забытья и полез по трапу из люка, думая, что же ему делать весь остаток жизни. Он выкарабкался на палубу. Посыльный матрос чуть не налетел на него.

– Мистер Дикштейн?

– Да. В чем дело?

– Мы обыскались по всему судну ради вас, сэр… Это рация, кто-то вызывает «Копарелли». Мы не отвечаем, сэр, потому что мы больше не «Копарелли», не так ли? Но она говорит…

– Она?

– Да, сэр. Ее слышно совершенно ясно – она говорит, а не стучит по азбуке Морзе. Ее четко слышно. И она взволнована. «Говори со мной, Натаниель», это ее слова и что-то такое, сэр.

Дикштейн схватил матроса за отвороты куртки.

– Натаниель? – выкрикнул он. – Она сказала «Натаниель»?

– Да, сэр. Простите, если…

Но Дикштейн уже мчался к мостику.

Сквозь треск разрядов прорезался голос Ната Дикштейна.

– Кто вызывает «Копарелли»?

Внезапно Сузи потеряла голос. После всего, что она пережила, звук его голоса заставил ее ощутить беспомощность.

– Кто вызывает «Копарелли»?

– Ох, Нат, наконец-то.

– Сузи? Это Сузи?

– Да, да.

– Где ты?

Она собралась с мыслями.

– Я вместе с Давидом Ростовым на русском судне «Карла». Записывай. – Она передала ему координаты, курс и скорость, которые точно запомнила со слов старшего помощника. – Это данные на 4.10 утра. Нат, судно собирается вас таранить в шесть утра.

– Таранить? Зачем? Ах, да, понятно…

– Нат, они каждую минуту могут засечь меня в радиорубке, что нам делать, быстрее…

– Можешь ли точно в половине шестого организовать какую-нибудь диверсию?

– Диверсию?

– Зажечь что-нибудь, закричать «человек за бортом», все что угодно, лишь бы они были заняты ею несколько минут.

– Ну… я попытаюсь…

– Постарайся. Я хотел бы, чтобы они какое-то время бегали взад и вперед, чтобы никто не понимал, что происходит… они все из КГБ?

– Да.

– О’кей, действуй…

Дверь в радиорубку открылась – Сузи едва успела перевести стрелку с «Передачи», голос Ната Дикштейна смолк. Вошел Давид Ростов.

– Где Александр? – спросил он. Сузи попыталась улыбнуться.

– Он пошел выпить кофе. А я хозяйничаю в лавке.

– Чертов болван… – он выругался сквозь зубы по-русски и вылетел.

Сузи перевела стрелку на «Прием». Голос Ната:

– Я все слышал. Тебе бы лучше где-нибудь спрятаться до половины шестого…

– Подожди, – выкрикнула она. – Что ты собираешься делать?

– Делать? – переспросил он. – Я приду за тобой.

– Ох, – вырвалось у нее. – Ох, спасибо.

– Я люблю тебя.

Когда она отключилась, из другой рации посыпалась морзянка. Тюрин, должно быть, слышал каждое слово из их разговора и пытался предупредить Ростова. Она забыла сказать Нату о Тюрине.

Она может снова связаться с ним, но это очень рискованно, и Тюрин успеет связаться с Ростовым, пока люди Ната обыщут «Копарелли», найдут Тюрина и выведут из строя его аппаратуру. А когда до Ростова дойдет информация Тюрина, он уже будет знать о будущем появлении Ната и подготовится к ней.

Она должна заблокировать эту передачу.

И кроме того, она должна скрыться.

Она решила вывести из строя рацию.

Как? Вся проводка должна быть за панелью. Ей предстоит снять ее. Нужна отвертка. Быстрее, быстрее, пока Ростов ищет Александра! В углу она нашла ящичек с инструментами радиста и вынула маленькую отвертку. Ей удалось открутить два небольших винта по углам панели. В нетерпении она сунула отвертку в карман и рванула панель обеими руками. Внутри оказалась масса спутанных цветных проводов, напоминающих взбесившиеся спагетти. Она захватила их в кулак и дернула. Ничего не произошло: она захватила сразу слишком много. Отобрав один, она потянула его. Сузи в ярости стала рвать провода, пока не повисли пятнадцать или двадцать свободных концов. Но морзянка по-прежнему стрекотала. Она вылила остатки водки во внутренность рации. Морзянка замолчала, и все огоньки на панели потухли.

Из шкафа раздался глухой стук. Должно быть, Александр пришел в себя. Ну что ж, как только они увидят, в каком состоянии радиоаппаратура, то все поймут.

Она вышла, прикрыв за собой дверь.

Спустившись по трапу, она оказалась на палубе, пытаясь прикинуть, где может спрятаться и какого рода диверсия ей под силу. Не имеет смысла кричать «Человек за бортом» после того, что она сделала с радистом и с радиорубкой. Бросить якорь? Она не знала, с чего начинать.

Что теперь делает Ростов? Он поищет Александра в переходах, на камбузе, в кают-компании и в его каюте. Не обнаружив его, он вернется в радиорубку, и тут же ее начнут искать по всему судну.

Он методичный человек. Начнет с носа и прочешет всю палубу до кормы, а потом пошлет несколько групп, чтобы они так же старательно прочесали все палубы надстройки и укрытия, сверху донизу и снизу доверху.

Что находится в самой нижней части судна? Машинное отделение. Там ей и удастся найти укрытие. Спускаясь, она миновала нижнюю кают-компанию. Ее нога уже была на верхней ступеньке трапа, когда она увидела Ростова.

И он увидел ее.

Она не имела представления, как у нее вырвалось:

– Александр уже в радиорубке. Я буду через пару минут.

Ростов мрачно кивнул и двинулся в сторону радиорубки. Она мигом миновала две палубы и оказалась в машинном отделении. Второй механик был на вахте всю ночь. Он уставился на гостью, когда она подошла к нему.

– Тут единственное по-настоящему теплое место на всем корабле, – весело обратилась она к нему. – Вы не против, если я составлю вам компанию?

Удивившись, он медленно ответил:

– Я не умею… говорить английски… извините…