Трое - Кен Фоллетт

Стрельба с мостика носила явно непрофессиональный характер, беспорядочный и неточный, человек просто выпускал веер пуль. Но у него была отличная позиция. Он был наверху и надежно защищен переборками мостика. Рано или поздно он поразит цель. Аббас кинул гранату, но она не долетела до цели. Только Поруш был на таком расстоянии, что мог поразить мостик броском, но он уже пустил в ход все свои гранаты, лишь четвертая из которых достигла цели.

Аббас снова выпустил несколько очередей и опять глянул на кабинку крана. Он увидел, как Поруш вывалился из нее, перевернулся в воздухе и грузно рухнул на палубу.

«Что я скажу сестре?» – подумал Аббас.

Автоматчик на мостике было прекратил огонь, а потом перевел его на Шаррета. Не в пример Аббасу и Шапиру, у того было очень ненадежное укрытие: он скорчился между планширем и кабестаном. Аббас и Шапир открыли яростный огонь по мостику. Но невидимый стрелок был недосягаем: его очереди поливали палубу рядом с Шарретом, тот вскрикнул, рванулся в сторону и дернулся, как пораженный электрическим током, когда очередь прошила его тело: затем он застыл на месте.

Положение складывалось далеко не лучшим образом. Группа Аббаса должна была взять под контроль носовую часть палубы, но пока это сдерживал человек на мостике. Аббас должен снять его оттуда.

Он бросил еще одну гранату. Она упала недалеко от мостика и взорвалась: вспышка должна была на пару секунд ослепить стрелка: одновременно со взрывом Аббас вскочил и бросился к крану, чуть не оглохнув от огня Шапира, прикрывавшего его. Вскочив на лестничку, он открыл огонь, пока стрелок на мостике не заметил его. Пули со звоном врезались в металл вокруг него. Ему показалось, что он целую вечность взбирается по лестнице. Какая-то явно свихнувшаяся часть его мозга начала считать ступени: семь-восемь-девять-десять…

В него попала срикошетившая пуля. Прошив бедренные мышцы, она не убила его, но потрясение от удара было таково, что, казалось, парализовало все мышцы нижней части тела. Ноги его соскользнули со ступенек. Несколько секунд он отчаянно пытался справиться с паникой, осознавая, что не чувствует ног. Инстинктивно Аббас схватился за ступеньки обеими руками, но выпустил их. В воздухе он успел повернуться, но, неловко упав, сломал себе шею и сразу же умер.

Чуть приоткрылась дверь из кладовой и оттуда вынырнуло испуганное лицо с вытаращенными глазами: никто не заметил русского, и он нырнул обратно, прикрыв за собой дверцу.

Когда Кацен и Доврат ворвались в коридор, ведущий в сторону камбуза, Дикштейн под прикрытием огня Фейнберга кинулся вперед. Согнувшись, он проскочил мимо того места, где они поднялись на борт, и приник к палубе за первой из спасательных шлюпок, которая была разнесена гранатой. Отсюда в слабом свете рассвета виднелись очертания центральной надстройки, походившей на три поставленных друг на друга кубика. На уровне главной палубы были офицерская палуба, их кают-компания, лазарет и каюты для возможных пассажиров, которые использовались, как склад. На втором уровне располагались каюты офицеров, капитана и штурмана. На самом верху – мостик со штурманской и радиорубка.

Большая часть врагов была сейчас на уровне палубы в районе кают-компании. Ему предстояло проскочить мимо них и подняться по трапу, что вдоль дымовой трубы вел на вторую палубу, но единственный путь на мостик не позволял миновать вторую палубу. Он должен был сам уничтожить того, кто находился там, наверху.

Он оглянулся. Фейнберг скрылся за переборкой, наверно, чтобы перезарядить автомат. Он подождал, пока тот снова открыл огонь, и поднялся на ноги. Рассыпая веер пуль с бедра, он выскочил из-за спасательной шлюпки и бросился к трапу. Не замедляя скорости, он прыгнул сразу же на четвертую ступеньку и полез наверх, понимая, что в течение нескольких секунд представляет собой беззащитную цель, и слыша, как вокруг него пули со звоном впиваются в дымоход: добравшись до верхней палубы, он сразу же откатился в сторону, тяжело переводя дыхание. Стараясь унять дрожь во всем теле от напряжения, он лежал на полу рядом с дверью на офицерскую палубу.

Он шепотом выругался.

Оставалось перезарядить автомат. Прижавшись спиной к переборке, он тихонько приподнялся, пока не приник к замочной скважине: его взгляду открылся коридор с тремя дверями по каждой стороне, а в дальнем конце вниз в кают-компанию уходил трап, откуда вел путь наверх в штурманскую рубку. Он прикинул, что на мостик можно попасть двумя путями: или по двум наружным трапам, которые вели на мостик, а оттуда в штурманскую – или же отсюда. Но арабы все еще контролировали ту часть палубы, держа ее под огнем; значит на мостик оставался только этот единственный путь.

Открыв дверь, он вошел внутрь. Скользнув по коридору до двери первой каюты, он приоткрыл ее и швырнул гранату. Он успел увидеть, как один из врагов стал поворачиваться и успел захлопнуть створку. Граната оглушительно разорвалась в небольшом пространстве. Оказавшись с соседними дверями на той же стороне, он швырнул гранату и туда, но она взорвалась в пустоте необитаемой каюты.

На этой стороне была еще одна дверь, но у него не осталось больше гранат.

Оказавшись рядом с дверью, он рывком открыл ее и прошил каюту огнем. Там был один человек, который вел огонь из иллюминатора. Он успел повернуться, высвобождая автомат, но очередь Дикштейна перерезала его пополам.

Повернувшись в дверном проеме, Дикштейн застыл в ожидании. Дверь каюты на противоположной стороне распахнулась, и Дикштейн сразу же срезал появившегося в ней человека. Он оказался в коридоре, ведя слепой огонь. Оставалось еще две каюты. Дверь ближайшей из них открылась, когда Дикштейн прошил ее очередью, и оттуда выпало тело убитого федаина.

Оставалась только одна. Дикштейн ждал. Дверь со скрипом приоткрылась и снова закрылась. Прыгнув к ней, Дикштейн ударом ноги распахнул ее и выпустил очередь. Ответного огня не последовало: единственный обитатель каюты лежал, залитый кровью, на койке.

Дикштейн испытал нечто вроде дикого восторга: ему в одиночку удалось захватить эту палубу.

Теперь на мостик. Он двинулся по проходу. В дальнем конце кают-компании был путь наверх в штурманскую и вниз на офицерскую палубу. Ступив на ступеньку трапа, он посмотрел наверх и тут же, упав на палубу, откатился в сторону, потому что наверху показался ствол автомата, который открыл огонь.

Гранаты у него кончились. Человек в штурманской недосягаем для автоматного огня. Укрываясь за переборкой, он мог поливать огнем трап, ведущий к нему. Дикштейну же, чтобы попасть наверх, надо было преодолеть этот трап.

Он заскочил в ближайшую каюту, чтобы из нее выглянуть на палубу и оценить ситуацию. Его потрясло открывшееся зрелище: только один из четырех человек группы Аббаса еще вел огонь, и Дикштейн увидел три распростертых тела. Казалось, что три или четыре автоматчика вели огонь по оставшимся израильтянам, прижимая их к прикрытию в виде кучи якорной цепи.

Дикштейн посмотрел в другую сторону. Фейнберг оставался на том же месте – ему не удалось продвинуться вперед. И по-прежнему не видно тех ребят, что спустились вниз.

Федаины хорошо закрепились на промежуточной палубе. Эта позиция давала им возможность держать под огнем силы врага и на палубе и под ними. Единственный способ справиться с ними – одновременная атака со всех сторон – включая и сверху. Для этого первым делом предстояло захватить мостик. Но до него не добраться, он был неприступен.

Проскочив по проходу обратно, Дикштейн выбрался из дверей, выходивших к носовой части судна. Все еще лил дождь, но на небе уже занимался холодный рассвет. Он должен поставить Фейнберга с одной стороны, а Доврата – с другой. Он стал выкрикивать их имена, пока они не услышали его, а затем показал направление броска. Выскочив на палубу, он рывком пересек ее и кинулся в сторону камбуза.

Они поняли его намерения. Через мгновение они последовали за ним.

– Мы должны пробиться в кают-компанию, – сказал Дикштейн.

– Не вижу, как это сделать, – отозвался Фейнберг.

– Заткнись, и я все объясню. Мы одновременно ворвемся в нее со всех сторон: сверху, снизу, с правого борта и с левого. Первым делом надо захватить мостик. Это я беру на себя. Когда я окажусь на нем, включу ревун. Он будет сигналом. Я хочу, чтобы вы спустились вниз и предупредили там ребят.

– Как ты доберешься до мостика? – спросил Фейнберг.

– Через крышу, – ответил Дикштейн.

Пока два федаина на мостике, приникнув к окнам, вели огонь, Ясиф Хассан и Махмуд, сидя на полу, совещались.

– Они не могут одержать верх, – сказал Махмуд. – Отсюда мы контролируем практически всю палубу. Они не могут прорваться вниз через кают-компанию, потому что мы перекрываем подходы к ней. Они не могут атаковать ни с боков, ни в лоб, потому что отсюда мы их всех перестреляем. Они не могут нападать сверху, потому что им туда не добраться: мы снизу не подпустим. Так что остается только вести огонь, пока они не сдадутся.