Стальная хватка империи - Васильев Сергей Александрович

Из соседней комнаты послышались стоны и надсадный кашель. Очевидно, кому-то из офицеров штаба повезло еще меньше.

– Откуда бьет артиллерия? – придя в себя, озадачил генерал адъютантов. – Максимов перешел в наступление?

Еще один снаряд, упавший рядом с первым, рванул так, что по диагонали толстенной кирпичной кладки змеей пробежала трещина, а с потолка с грохотом упало перекрытие.

«Морские или осадные, – отметил про себя генерал, – не менее шести дюймов… Но, черт возьми, откуда они здесь?!»

– Секан! Обстрел со стороны Харбина! Бьют не меньше двух орудий! – прокричал адъютант сквозь грохот разрывов.

«Как Харбин? Откуда в тылу пушки противника?» – вихрем пронеслось в голове генерала. Хотя… На этой войне он уже перестал удивляться…

– Собрать всех, кто может держать оружие! – отдал команду Куроки. – Всех писарей, обозников, раненых – в строй! Атаковать и привести к молчанию артиллерию противника! Отозвать с передовой часть ударных подразделений!

– Ваше высокопревосходительство, невозможно! Русские неожиданно контратаковали дивизию Нида Тосисукэ. На всей линии соприкосновения идет рукопашный бой!

– Что ж, – скрипнул зубами генерал и исподлобья взглянул на своего начальника штаба, – сражение стало напоминать натянутую струну. Мой приказ о пушках противника в нашем тылу остается без изменений. Берите всех, кого увидите, и отправляйтесь туда. Заставьте их замолчать! А я буду ждать от вас и генерала Тосисукэ добрых известий…

Ждать пришлось недолго. Уже через два часа в расположение штаба англо-японского экспедиционного корпуса прибыл русский парламентер. Ротмистр драгунского нижегородского полка в темно-зеленой форме с малиновыми погонами и околышем был демонстративно вежлив, сух и начал со слов, которые Куроки уже предполагал услышать:

– Простите, генерал, но меня уполномочили сообщить, что ваше положение безнадежно…

Генерал Тамэмото Куроки был храбрым воином и никогда бы не отдал приказ сложить оружие, даже если бы из дееспособных офицеров в строю остался один. Но он был несамостоятелен в своих решениях, а парламентер держал в руках письмо от сэра Яна Гамильтона, написанное узнаваемым почерком и с личной печатью. Это был больше, чем начальник – кредитор. А сэр Гамильтон, угодивший со своим отрядом в ловушку у Агинского дацана, услышав про невеселые перспективы сражаться в полном окружении, да еще с подкравшимися с тыла шестидюймовками тяжелого бронедивизиона полковника Самедбек Садыхбек оглы Мехмандарова, имел другую точку зрения.

Для настоящих, кондовых джентльменов война – это всегда только бизнес, где есть прибыль и издержки. Когда вторые превышают первые, война заканчивается, ибо какой смысл? Вот и в данном случае сэр Гамильтон, оценив риски и возможности, решил окончательно и бесповоротно: пришла историческая необходимость сдаваться и сдавать. После чего британский экспедиционный корпус принял решение о капитуляции, поставив своего японского союзника в безвыходное положение.

За кадром остались только переговоры об условиях капитуляции англичан. Вел их с Гамильтоном представитель императора статс-секретарь Ратиев и начал с личного предложения русского царя, от которого невозможно было отказаться. Капитуляция получилась весьма почетной и даже экономически оправданной. Всем офицерам было оставлено личное оружие, а в качестве моральной компенсации были вручены чеки респектабельных немецких банков на вполне достойные суммы.

Личные дела Гамильтона высокие договаривающиеся стороны обсуждали без лишних глаз, но увесистый сундучок, доставленный двумя дюжими казаками под охраной жандарма намекал на всесторонний и полный консенсус. Естественно, что переговоры были секретными, а все подписанные документы предназначались исключительно для отчета Ратиева перед русским царем, поэтому оформлялись как частная переписка, а не официальный документ представителей воюющих держав. Полковник Гамильтон настолько проникся хорошими манерами и предупредительностью князя, что не возражал против дружеской фотографии со своим хлебосольным хозяином – опять же, исключительно для отчетности перед строгим русским императором.

После завершения протокольной части всех джентльменов препроводили с конвоем, аккуратно упаковали в вагоны и отправили в сторону Пекина. Князь Ратиев еще раз клятвенно пообещал Гамильтону держать язык за зубами и никому кроме своего императора, не раскрывать информацию о ходе и итогах состоявшейся сделки.

Забегая вперед, хочу сказать, что Иван Дмитриевич скрупулезно сдержал свое слово и не смог переступить даже через обещание, данное врагу. Зато сообщник князя Львова, граф Алексей Игнатьев, никому никаких клятв не давал. Пользуясь суматохой, связанной с принятием капитуляции и общей походной неразберихой, он самым бессовестным образом проник в личные апартаменты статс-секретаря и похитил конфиденциальные бумаги…

В день, когда поезда с британским экспедиционным корпусом начали движение в сторону Харбина, в газете «De Telegraaf» появился обширный материал об окружении и пленении в Забайкалье почти всего японского экспедиционного корпуса, заведенного агентом генерала Китченера сэром Гамильтоном в сибирские «джунгли» и там цинично проданного за русское золото. Генерал Куроки под давлением союзника подписал капитуляцию, хотя на сотни миль вокруг не было никаких серьезных сил противника, кроме кавалерийской бригады да пары батальонов противника.

Когда британский корпус подъезжал к Вэйхайвэю, «De Telegraaf» дополнила первый репортаж эффектными фотографиями, на которых были запечатлены переговоры сэра Гамильтона с князем Ратиевым, очередь британских офицеров за «золотыми» чеками, образец такого чека с четким и понятным названием эмитента, подтверждение банка о подлинности финансовых документов и копии русских ведомостей с росписями в получении. Апофеозом являлось фото самого сэра рядом с сундучком и детальным описанием содержимого.

Европейская пресса взорвалась. Вся континентальная англофобия за одну неделю была выплеснута на страницы газет и журналов. По мнению самых радикальных газетчиков, Британия не просто ударила в спину союзнику – она сорвала Японии уже выигранную кампанию на Дальнем Востоке. Особенно злорадствовали журналисты Германии. Со страниц немецких газет они открыто предлагали отметить «подвиг» сэра Гамильтона и генерала Китченера высшими наградами Российской империи. Больший подарок Вильгельму II в его отчаянной борьбе с Британией за доминирование в Старом Свете сложно было представить, и кайзер намеревался использовать этот презент по максимуму.

Ошарашенно молчали, переваривая информацию и не веря в происходящее, только в Лондоне и Токио…

Ничего этого не знали подчиненные генерала Куроки. Они вошли в Читу чудным июньским вечером. Батальонные коробки, держа строй, четко вышагивали по песчаной мостовой Амурской улицы. Пыль, поднимаемая ногами первых шеренг, заслоняла плотной завесой все остальное войско. Скучающие горожане, высыпавшие посмотреть на японцев, быстро потянулись обратно, ибо зрелище было не парадное.

Конвойные казаки, сопровождающие колонну военнопленных, грязные и уставшие, лениво отгоняли особо любопытных зевак и тихо матерились на начальство, заставившее их сотню переться в такую даль с этой оравой, когда другие станичники уже занимались своими домашними делами.

Ни о чем этом не ведал крестьянский сын Борис Федотов. Он погиб одним из первых во время штыковой атаки на позиции ударной японской дивизии. Благодаря этому самоубийственному удару, основные силы генерала Максимова смогли охватить японцев с флангов и нанести кинжальный удар по штабу Нида Тосисукэ.

«Молодой ишо, ему бы жить да жить!» – вздохнул пожилой солдат похоронной команды, закрывая глаза паренька, изумленно глядящие в голубое небо Забайкалья, и разгибая одеревеневшие пальцы, намертво сжавшие винтовку.

В большой политике всегда страдают маленькие люди. По мировой шахматной доске движутся солидные, преисполненные собственной важности фигуры, маневрируют войска и правители. Отвоевывается геополитическое пространство. Закладываются фундаменты для будущего бурного развития или, наоборот, деградации. А из окопа ничего этого не видно, даже враг еле различим из-за дыма и пыли. Туман войны не только на штабных картах, он в первую очередь в головах. С ним идут в бой и погибают те, кто даже не может внятно объяснить, из-за чего началась драка и какие цели преследуют «высокие договаривающиеся стороны».