Тайный код китайского кунфу - Алексей Маслов

В дачэнцюань было много удивительного, и немало ушуистов, привыкших смотреть на стиль как на набор канонизированных приемов, не приняли его и отказывались считать новым стилем. Не было стоек, не было ударов, не было даже передвижений — существовал лишь способ воплощения волевого импульса через движение. Первоначально мало кто верил, что такой стиль может принести какую-то прикладную пользу, но вскоре Ван Сянчжай сумел доказать обратное, причем метод его доказательств устранил все сомнения. В 40-х годах XX века он без труда победил чемпиона Венгрии по боксу в легком весе, нескольких японских дзюдоистов. В конце концов он в трехраундовом бою послал в тяжелейший нокаут известного пекинского мастера Хун Сюйчжу, который после этого велел всем своим ученикам идти к Ван Сянчжаю и овладевать дачэнцюань.

Из синъицюань Ван Сянчжай берет методику последовательной разработки психических и энергетических способностей человека. Весь тренировочный процесс он делит на этапы, каждому из которых соответствует не просто какой-то новый арсенал приемов, но новая степень овладения своим волевым импульсом и внутренней энергией.

На первом этапе изучались статичные позиции (чжаньчжуан), которых насчитывалось более двадцати, среди них — позиции стоя, сидя, лежа, в полуприседе. В свою очередь они подразделялись на позиции, «вскармливающие жизненные свойства», направленные на оздоровление и психическую регуляцию, и позиции, предназначенные для ведения поединка и выброса силы в момент удара. Второй этап тренировки назывался «обретение опыта в использовании силы», или «испытание силы» (шили), и заключался в приобретении конкретных умений использовать свои внутренние энергетические ресурсы для выброса силы в момент удара. Если на первом этапе необходимо было привести ци в состояние покоя, то на втором этапе его надо было пустить в ход, использовать для боевых нужд. Дадим слово самому Ван Сянчжаю, отличавшемуся блестящим образным слогом: «От недвижности (т. е. от тренировки в статичных позициях. — А. М.) приходим к постижению своего тела, а от едва заметного движения приходим к знаниям… Мы обретаем опыт в разных видах силы — погружающей и поддерживающей, разделяющей и смыкающей, поднимающей и нагружающей, вбирающей и выплевывающей, силе мышц и каналов, выметающейся и взрывающейся, подобно спусковому механизму в ружье, когда даже корни волосков, пронизанные волевым импульсом, взметаются вверх, как трезубцы. С одной стороны, необходимо сосредоточить в себе мягкую силу вращений, а с другой стороны, надо уметь раскалывать железо и разрубать золото, хладнокровно, решительно и стремительно рубить мечом и разить топором».[155]

Начальные упражнения в «испытании силы» были несложны, например, боец с резким выдохом наносил колющий удар вперед обеими ладонями, мысленно представляя, как ци из даньтянь поднимается в плечи и истекает из кончиков пальцев. Для того, чтобы приобрести опыт выброса силы непосредственно из даньтянь, упражнялись в «испытании звука». Стоя, упершись запястьями в поясницу, боец делал резкий выкрик, стремясь, чтобы ровный и чистый звук выходил из горла, затем он все глубже и глубже погружал источник звука, пока выкрик не исходил непосредственно из нижней части живота, из даньтянь. Затем необходимо было научиться делать такой же выброс из даньтянь, но уже беззвучно, на коротком неслышном выдохе.

Таким образом, каких-то отдельных канонизированных ударов не было. Вся техника базировалась на том, чтобы своим волевым импульсом стимулировать выброс ци из любой точки тела, поэтому удар мог наноситься любой поверхностью и по любой траектории. Подготовка к удару и сам выброс силы должны быть незаметны, что называлось «сила не проявляет даже своего кончика, а форма не ломает тело». Всего этого можно достичь лишь благодаря абсолютной координации движений, слаженности работы нижних и верхних конечностей. Ван Сянчжай объяснял: «Если верх двигается, то и низ сам следует за ним; если низ двигается, то и верх сам приходит в движение». При этом в боевых действиях не должно быть никаких раз и навсегда определенных и заученных комбинаций — «сойдясь в поединке с противником, необходимо, чтобы у тела не было фиксированных позиций, удары руками не имели фиксированной формы, ноги не имели фиксированных стоек, а сила выбрасывалась, как только представится удачный момент».

И все же такая концепция «бесформенного» стиля хотя и казалась оригинальной, оказалась не нова. Более того, Ван Сянчжай и не скрывал того, что большинство принципов он взял из синъицюань, например, тренировку в статичных позициях и умение управлять силой, а также из тайцзицюань и багуачжан. Отказавшись от фиксированных форм, он все же не сумел обойтись без форм пяти первоэлементов и двенадцати животных синъицюань, которые, по сути, представляли собой не столько приемы, сколько базовые схемы использования различных типов усилия: восходящего, нисходящего, теснящего, пробивающего и других. Из багуачжан пришли несколько базовых движений ладонью, в частности «подрезающая ладонь», а из тайцзицюань — очень важный принцип атаки: «приклеивание» к противнику и следование за его движениями. Ван Сянчжай попытался свести воедино не только технические действия из всех внутренних стилей, но даже принципы использования в них различных типов усилия. Из синъицюань он заимствовал «целостное усилие», обычно используемое во время быстрых прыжков на противника, когда импульс всего тела включается в удар. Из тайцзицюань пришло «изменчивое усилие», используемое во время мягких уклонов от ударов и для обращения силы противника против него самого, а из багуачжан — «подвижное усилие», встречающееся во время всех передвижений по круговой траектории.

Но даже такая грандиозная работа показалась недостаточной Ван Сянчжаю. Обладая высочайшим личным мастерством, Ван Сянчжай оказался в затруднении: каким образом передавать ицюань последователям? Чему конкретно их обучать? Ведь он сам получил достаточно системное обучение прежде всего по синъицюань, а также по тайцзицюань и по багуачжан, то есть его мастерство базировалось на овладении какими-то вполне конкретными принципами, приемами и методиками стилей. К тому же столь неопределенная форма ицюань отворачивала от него многих последователей. Ван Сянчжай же хотел, наоборот, как можно шире распространить его по Китаю, считая свою школу квинтэссенцией всех внутренних стилей. И тогда он начинает привносить в свое эклектическое детище приемы из стиля мэйхуацюань («Кулак сливового цветка»), удары ногами из таньтуй, атаки руками из баочуй («Взрывные удары»), даже удары из бокса и броски из традиционной китайской борьбы шуайцзяо. После столь впечатляющей компиляции стиль настолько изменился, что было решено название «ицюань» заменить на «дачэнцюань». Ицюань практически исчез, по сути дела, так и не состоявшись.

Оказалось, что столь оригинальная и продуктивная на первый взгляд идея — создать стиль без приемов и вообще каких-то фиксированных форм — оказалась мертворожденной. Концепция выражения бесформенного начала, которое стоит за внешними формами, присутствовала в целостном виде еще в синъицюань, тайцзицюань и багуачжан, но была лучше осознана, апробирована и пережита в многовековом опыте десятков великих мастеров. Круг замкнулся, и Ван Сянчжай пришел к выводу, который за столетие до этого высказывал его учитель Го Юньшэнь: «Внешние формы не нужны для ушу, но понять это ты сможешь, лишь овладев ими в совершенстве. Только тогда ты научишься использовать форму бесформенного». Фиксированные формы оказались столь же нужны, как и использование внутреннего и бесформенного волевого импульса.[156] Старая, но очень точная мысль: ушу — отнюдь не набор приемов и комплексов, однако вне этих форм оно не существует, не может проявиться. Но разве сам Ван Сянчжай не был великолепным мастером ушу и не доказывал многократно эффективность своего стиля в поединках? Кажется, это серьезное возражение, но чтобы отвести его, достаточно вспомнить, что сам первооснователь ицюань обучался не собственно ицюань, а синъицюань, где система обучения и передачи мастерства складывалась столетиями. Формы — это своеобразные вехи, которые указывают бойцу на правильный путь к внутреннему смыслу ушу. Эти вехи, конечно же, не само ушу, но без них по пути не пройти, не сбившись с него и не заплутав.

Примечательна и другая черта в характере Ван Сянчжая — человека сложного и весьма противоречивого. Именно он одним из первых активно выступил против преподавания ушу в закрытых школах, как интимной духовной традиции, или, как он сам именовал это, «против клановости в преподавании ушу». К тому же, как он считал, следовало разрушить патриархальные отношения между учителем и учеником, то есть отношения строгого соподчинения. Но ведь именно такая форма общения была выработана в Китае испокон веков для мистической передачи тех знаний, о которых невозможно рассказать, которые невозможно продемонстрировать, они передаются лишь в акте духовного соприкосновения наставника и последователя. Другого пути, кроме как в закрытой, невероятно близкой обстановке, в почтении, терпении и смирении воспринимать знания от учителя, просто нет. Многие весьма неглупые люди пытались в период новейшего времени, руководствуясь то нравственными, то политическими мотивами, как-то изменить способ и формы этой передачи, но потерпели полный провал. Оказывается, что вместе с формой передачи и обучения изменялось и содержание передаваемого Знания, которое либо искажалось, либо пропадало совсем, ибо измерялось совсем другими категориями — категориями духовного, космического опыта.