Argumentum ad hominem - Вероника Евгеньевна Иванова

смертоносное. Ведь для того, чтобы умереть, прежде надо почувствовать себя живым, иначе никак. И что случится дальше, уже не особо важно.

А ещё, наверное, я промедлил, потому что отчетливо понимал: в любой момент смогу его вышвырнуть, если понадобится. И для этого мне вовсе не нужен голос. Вообще ничего не нужно, кроме… Как это называется? Да, веление души. Звучит глупо и напыщенно, но что ещё может находиться совсем не в голове, тем не менее, успешно управляя всем телом?

И он тоже это понял, почему и струсил в самый последний момент. Попытался остановиться там, где нужно было продолжать двигаться, несмотря ни на что. Пролетел бы насквозь, и ладно. Так нет же, запнулся, завяз и начал захлебываться. С таким остервенением, что мне пришлось буквально выдирать его из себя.

Наверняка вышло грубо и бесцеремонно. Но я ведь тоже… Можно считать, что испугался. Хотя по сути это были досада и разочарование. В себе самом.

Я все испортил. Ну, почти все.

Да, они оба уцелели. И вроде бы, даже остались при своем уме. По крайней мере, о чем-то говорили друг с другом, уже после того, как… Оказались совсем рядом. Так близко, что смотрелись единым целым. Законченным. Завершенным. Не допускающим в свое пространство больше никого и ничего.

И это тоже ощущалось совершенно правильным. Но одновременно почему-то слишком больно било в грудь. Наверное, потому что неумолимо отодвигало меня прочь. Выталкивало из уже знакомого, привычного, почти обжитого мира обратно. Туда, где нужно было заново искать точки опоры. И просто – заново. Всё. С самого начала. А начала этого нигде не просматривалось, ни поблизости, ни до самого горизонта. Вот тогда моё сознание и ушло в пике, сжигая очередной предохранитель.

Постыдная слабость. Бегство с поля боя. Но это была лишь отсрочка. А что мне делать теперь? В глобальном, так сказать, смысле?

По мелочам все понятно: для начала хотя бы подняться на ноги. И не сильно напрягать пока левую руку, которую, похоже, совсем недавно нещадно тыкали чем-то острым. Ну точно, дырки от уколов. Дядя постарался? Уж явно не Дарли, она больше по мануальной терапии, насколько помню.

Ещё бы знать, чем меня накачали в очередной раз. Хотя, догадываюсь. По тому, как характерно чешется шея. Витаминчики, мать их. Здоровья много не бывает, да?

Ладно, позудит и перестанет. А вот душистую гадость со слизистой хорошо бы смыть нафиг. И где-то тут, помню, была вода, очень даже питьевая. Ага, нашел. Сплюнуть можно в любое из забытых строителями ведер: остаткам шпатлевки хуже уже не станет.

Стоп. А это ещё здесь зачем?

Пистолет, лежащий на полке, выглядел подозрительно знакомым. Как и вообще любое штатное оружие, которым нас учили пользоваться. Но пришлось основательно встряхнуть память, прежде чем та согласилась пролить ещё немного света на недавние события. А потом постараться свыкнуться с мыслью о том, что попытка моего же убийства произвела на меня впечатления меньше, чем прогулка по набережной.

Неужели моя кроличья нора настолько глубока, что даже ужас смерти не успевает за нагоняющим меня безумием? Ни одного не то, что чувства, а и просто ощущения не осталось. Только сухие скучные факты. Словно я смотрел на все со стороны, вполне допуская такой исход событий и нисколько не…

Ну да. Разумеется. Все та же нелепая ерунда. Отсутствие угрозы. Хотя, по большому счету, уклониться от выстрела я не мог. Особенно случайного. И тем не менее, почему-то был уверен, что его не последует. Но гораздо хуже другое. Рядом с этой уверенностью ошивалось нечто, с научным любопытством ожидающее, окажусь я прав или нет. Прямо как в школе на уроках химии, когда тщательно отмеряешь все необходимые ингредиенты, смешиваешь по инструкции и ждешь результата. Предсказанного учителем и учебником. То есть, вроде и присутствует элемент неожиданности, но правила-то соблюдены. Значит, все должно получиться.

А вот что помню отчетливо, так это интерес глянуть, как дядя Портер справится с оружием. Потому что к самовзводу нужна как минимум привычка, как максимум, тренировка. К тому же спуск у штатного «зига» длинный и тугой, как сволочь – нарочно под перчатку, которая для ведения стрельбы предназначена далеко не в первую очередь.

Мне бы и самому не помешало заглянуть в тир. Наверное. А то скоро забуду, с какой стороны браться за…

Черт.

Черт-черт-черт.

Ну не настолько же буквально?

Нет, стороны я, конечно, не спутал, но на рукоять пальцы легли, как в первый раз. Что означало: годы усилий пошли псу под хвост. С теорией память не подвела. Та, которая в голове. Зато мышечная вдруг игриво округлила глаза и глупо захихикала, напрочь выбивая из равновесия. Несколько долгих и слегка судорожных минут, правда, дали слабую надежду на постепенное восстановление утраченного, но ситуация от этого менее обидной не стала.

Вот так вот. Доигрался. Причем это наверняка связано с недавними песнями и плясками. Но если раньше приходило только ощущение потери, теперь до кучи явилась и она сама, собственной персоной.

Что же получается? Если отпускать себя на волю волн, в конце концов, просто ничего не останется? Всю память смоет нафиг, сначала из тела, а потом и из головы?

За-ши-бись.

Правда, кое-какие сомнения в неотвратимости песенного Альцгеймера все же есть. Тот клерк, который предложил разделить песню. Он ни в коем случае не выглядел самоубийцей. А куколка действовала и вела себя так, будто для неё это занятие вполне привычно и даже натренировано. Значит, какой-то способ сейвиться есть. Просто я ничего о нем не знаю.

И способ снова почувствовать себя в строю – тоже. Возможно, нужно просто перестать думать, чтобы тело могло действовать само, без осмысления, тогда все будет получаться. Как получалось раньше, и уже не один раз. Правда, в каждом из этих конкретных случаев обязательно присутствовала песня. Неважно, направленная против меня или в помощь. Просто песня, как явление природы. А без неё я… Практически калека. Но даже в этом, неприятном, в общем-то, факте есть какая-то строгая и непреклонно правильная определенность, потому ни обидеться, ни разозлиться не получается.

Причем, в перспективе подразумевается замечательная экономия сил: пока рядом никто не поет, можно и не трепыхаться. Даже нужно. Во избежание жертв и разрушений. Правда, со стороны буду выглядеть долбанутым тормозом, но это же… В таких случаях вроде принято говорить: «не страшно»?

Я же смог приспособиться ко всем прошлым правилам, значит, приноровлюсь жить и с этими. Тем более, что они предельно просты. Придется лишь внести коррективы в