Вендари. Книга вторая - Виталий Вавикин

Отец улыбнулся и начал подниматься по скрипучей лестнице. Ясмин подумала, что скоро без крови древних она состарится и будет выглядеть старше отца, старше матери. Седая и одинокая. Непонятая, забытая, брошенная…

Где-то далеко хлопнула дверь, закрывшись за отцом. Тишина. Шум мира отступает. Голосов нет. Нет и чужих мыслей. Лишь редкий стук падающих капель в этом сыром подвале. И, кажется, что время остановилось, застыло. Еще чуть-чуть, и можно будет увидеть, как разрастается ржавчина на железной двери в камеру узника. Но узником был не только Гэврил. Узником было и детство Ясмин. Оно кануло в небытие в этом доме, за этой железной дверью. Ее детство, девичество, вся ее жизнь. И нет шанса освободиться. Она такой же беспомощный пленник, как Гэврил. Как узник этой дьявольской семьи сверхлюдей, которую она вынуждена любить и ненавидеть одновременно, потому что никого другого у нее нет, ничего другого у нее нет. И никто не сможет это изменить. Никто не сможет вернуть утраченное. Как в случае с Гэврилом, кровь которого растворилась в желудках и венах. Ее не извлечь, не собрать и не вернуть назад.

Ясмин открыла железную дверь и вошла в камеру узника.

– Хочешь извиниться за то, что пила мою кровь? – спросил Гэврил.

– Хочу доказать тебе, что я, в отличие от моих родителей, могу не только брать.

– Боюсь, у тебя нет ничего, что ты могла бы мне дать. Даже твоя кровь заражена кровью древних.

– Я говорю не о своей крови. – Ясмин позволила ему увидеть свои мысли…

Их близость продлилась не больше пары минут. Близость узника, чье тело было стянуто крепкими ремнями, и девушки, которая считала, что такие же ремни фиксируют ее мысли, ее чувства. Оковы, которые надели на них ее родители, сверхлюди…

– Презираешь меня? – спросила Ясмин Макса Бонера. Она не желала тратиться на слова и просто показывала ему свои воспоминания, не особенно заботясь о том, чтобы заблокировать свои чувства того дня. Свои ощущения. Потому что не было чувств. Почти не было. Даже когда она узнала, что беременна от Гэврила. Ничего.

– Не проще ли было просто отпустить его? – тихо спросил Макс.

– Отпустить? После того, что с ним сделала моя семья?

– Тогда зачем ты…

– Я не знаю.

– Но может после этого… Может, он сможет…

– Простить? – На губах Ясмин появилась улыбка. – Он ненавидит нас, Макс. Ненавидит всех. Включая меня.

– Почему ты так решила?

– Потому что каждый раз, когда я приходила к нему, как женщина… Он хотел лишь одного – причинить мне боль. Сильную боль. И это было меньшее из того, о чем он мечтал.

Они замолчали, увидев, как вдалеке дорогу перебегает обезумивший Илир, устремляясь к новому дому, к новым жертвам. Его залитое кровью тело искрилось метаморфозами.

– Он похож на смерть, – тихо сказал Макс.

– Это и есть смерть, – сказала Ясмин. – Я видела его мысли. Там только безумие. Не месть. А безумие и голод.

– Он просто хотел увидеть таких, как ты и твоя семья. Таких, как ваши друзья.

– И таких, как Мэйдд?

– Да. И таких, как Мэйдд. – Макс заглянул Ясмин в глаза. – Ты ведь знаешь, зачем я приехал сюда? Видишь это в моих мыслях?

– И не только это.

– И что ты скажешь?

– О чем?

– Ты поможешь мне достать кровь древнего?

– Для Мэйдд?

– Да.

– И ты думаешь, что все еще сможешь пережить эту ночь?

– Я не знаю.

– Тварь, которую ты привез, хочет набраться сил и убить всех, кто собрался в доме моих родителей. Он что-то увидел в мыслях Фэй, в наших мыслях, и ему это не понравилось больше, чем присутствие вендари в нашем подвале.

– Может быть, он увидел тебя? Увидел, что ты ждешь от древнего ребенка?

– Думаю, дело не во мне. Не только во мне, а в каждой женщине нашего вида. – Ясмин услышала еще один предсмертный крик одного из соседей и, разозлившись, ударила Макса в плечо. – Это ты виноват! Ты привез смерть в наш город! Ты! – Она вдруг стихла, успокоилась.

Окружившие дом ее родителей тени сгустились, собрались, оставив окна и стены, и начали медленно отступать. Они струились по земле, ползли к своему хозяину.

– Они что, уходят? – растерянно спросил Макс.

– Нет, но, кажется, их хозяин наелся. – Ясмин заглянула в мысли Илира, в которых она видела смерть. Свою смерть. Смерть всех своих близких. Смерть друзей.

Внезапно мысли Илира ворвались в ее сознание. Она пыталась их остановить, но не могла. Они пробирались так глубоко, как хотели, изучали все, что им было нужно. Никогда прежде отец и другие сверхлюди не могли проделать подобного. Не мог и Гэврил в минуты их близости. Ясмин зажмурилась, пытаясь выгнать чужака из головы, которая, казалось, превратилась в котел раскаленных углей.

– Господи! – Макс растерянно уставился на хлынувшую из носа Ясмин кровь.

– Мне нужно вернуться в дом, только там отец и его друзья смогут меня защитить, – сказала Ясмин. Она открыла налитые кровью глаза, попыталась выйти из машины. Чужак в голове сильнее сдавил мозг. Ясмин пошатнулась, едва не упала. – Помоги же мне! – заорала она Максу.

Илир вышел из соседского дома и, стоя посреди дороги, смотрел, как его жертвы пытаются спастись, скрыться. Увидев Макса Бонера и свою дочь, Эндрю Мэтокс открыл дверь. Клео ахнула, попыталась приложить к носу Ясмин полотенце, чтобы остановить кровь.

Тени на улице снова устремились к дому, но на этот раз их стало еще больше. До рассвета оставалось чуть меньше часа, но Илир знал, что этого времени ему хватит, чтобы разделаться с этим домом. Никто не сможет ему помешать. Посланные им тени укрыли дом, сдавили, вгрызаясь в доски. Перекрытия затрещали, черепица начала ломаться, зазвенели разбившиеся окна. Входная дверь выгнулась, сопротивлялась несколько долгих секунд, затем треснула, сломалась пополам. Вход был открыт, но за ним не было ничего, кроме тьмы. Такая же тьма была за разбитыми окнами. Казалось, что сама ночь, сам ад восстал против этого дома. Тьма поглощала дом, пульсировала, переливалась. Но у тьмы был хозяин, который хотел забрать своими руками жизни людей, которых он поймал в этом доме.

Чей-то неосторожный разум пробрался к нему в голову и попытался заглянуть ему в мысли. Знакомый разум. Илир уже знал его. Знал до того, как наступил день Великой Кормежки. Это была та самая женщина, которую он встретил в начале этой ночи на пороге дома. Женщина, которая показала ему так много и помогла перешагнуть грань. Илир был благодарен ей за подаренную смелость и ненавидел ее за то, что стал почти таким же, как Дикое Наследие. Ненависть победила.

Женщина пыталась общаться с ним, пыталась умолять отпустить их, но он не хотел слушать. Его мысли проникли в ее голову и сдавили мозг. Внутри дома раздался крик. Фэй упала на колени. Из ушей, носа и глаз у нее текла кровь. Зубы сжались так сильно, что начали крошиться. Время замерло. Замерли и звуки. Никто не двигался. Боль Фэй эхом раздавалась в сознаниях собравшихся в доме людей. Даже Макс слышал в своей голове крик этих страданий. Затем глаза Фэй лопнули, забрызгав стены и стоявших рядом людей, а из пустых глазниц хлынула серая слизь, в которую превратился раздавленный мозг. Тело Фэй упало на пол, но конечности продолжали судорожно вздрагивать. В царившей тишине раздался неестественно громкий крик Клео. И снова все стихло. Лишь жалобно трещали балки дома да осыпалась штукатурка.