Ведьма. Истоки - Галина Валентиновна Чередий

наших чувств и родившейся близости. Но Данила коротко кивнул и улыбнулся. Коротко и скупо, как ставя печать под новым договором, а не демонстрируя проявление радости.

— Ну так чегой, господарка, брать-то свое нищечко будешь, али до утра в ямине грязной просидите? — проскрипел где-то рядом леший — Ежели заберешь, то мне в этом месте озерцо что ли пожалуй. Небольшое, но чтобы с ключами глубинными и чистыми. Уж больно люблю я водицы студеной по жаре летней отпить, и зверью, опять же, моему в благодарность за подмогу.

— Буду-буду, — буркнула я и стала отбрасывать рукой на удивление сухую и рыхлую землю, почти песок, из-под которого показалось нечто светлое и мерцающее.

Странно то, что после причудливой доставки сюда меня исполиншей вся почва вокруг была сырой, даже мокрой, а вот тут совершенно сухо. И, кстати, водные потоки тесно переплетались и присутствовали вокруг повсюду, а вот прямо в месте раскопки — пусто.

Я запустила пальцы в песок и, нащупав края, вытащила из него некий сверток, увесистый, кило на три, прямоугольный, размером сантиметров пятьдесят на двадцать пять примерно. Присмотревшись к мерцающей поверхности своей добычи, поняла, что это скорее всего книга, вот только обернута она в ткань, сплошь расшитую крошечными речными жемчужинами. Тысячи и тысячи перламутровых капель разной формы располагались так плотно, что саму ткань было не разглядеть, как будто ее и вовсе не было, и они сцепились между собой как-то сами, создав этот сплошной великолепный футляр.

Повертела в руках и осознала, что похоже так и есть — нигде не было края полотна, чтобы начать разворачивать. С помощью ведьмака выбралась из ямы и изучила все еще раз. Подергала углы, жемчужная поверхность немного тянулась и проминалась, но каким образом это вскрывать — понятнее не стало. Не раздирать же все варварски.

— Хм… — я обвела мужчин вопросительным взглядом, предлагая помочь мне.

— Чего, негораздки лободырые, не разумеете? — насмешливо заскрипел лесной царь. — Эх вы, как зубоскалить да пустоплети развешивать они мастера-а-а, а как умишком пошевелить, так сразу разлямзями обращаетесь. Ты сейчас, господарка, где?

— В ле… — едва не ступила я, констатировав очевидное. — А-а!

Я покрутилась на месте, ориентируясь по тому самому отдаленному отклику, и уверенно пошла в сторону реки. Конечно, можно было бы попробовать призвать на поверхность один из подземных ручьев, но что-то мне подсказывало, что не сработает. Потому что мы сейчас, по факту, все равно в вотчине лешего пребывали.

Минут через пятнадцать я вышла на каменистый и открытый в этом месте берег местной речки. Снова опустилась на колени и уже в тот момент почувствовала, что кокон из жемчужин стал наощупь как будто рыхлее. А стоило только зачерпнуть воды ладонью и брызнуть на него, и перламутровые капли молниеносно разомкнулись и рассыпались, создав мерцающий в лунном свете ореол вокруг появившейся книги в темном переплете. Лишь в центре обложки выступала последняя необычайно крупная жемчужина мутно серая, совсем без блеска почти и буквально вросшая в поверхность.

Я потянулась пальцами, испытав потребность протереть ее и вернуть живое сияние. Только коснулась, как очутилась в невесомом темном прохладном нигде, паря в водной толще без всяких ориентиров.

Но потерянной в нигде пребывала недолго. Темнота вокруг стала просветляться, причем, одновременно везде, как если бы мягкий, явно лунный, судя по оттенку, свет проникал ко мне отовсюду. Я понимала, конечно, что нахожусь в некоем видении, а не в реальной воде… ну скорее всего, ибо с этой магией ни в чем нельзя быть уверенной, так что не брыкалась, а просто ждала, пока меня вроде как медленно вращало по кругу, позволяя осматривать волшебно подсвеченную водную пустыню.

Ой, нет, уже не пустыню. Нечто показалось, еще мало различимое и именно туда меня и несло, похоже, неощутимым никак призрачным течением. Предчувствия чего-то опасного или дурного меня не посетило, так что я стала спокойно дожидаться развития событий. Одно только напрягало нешуточно — полное безмолвие. Всегда болтливая без всякой меры по поводу и без вода сейчас хранила полное молчание и вообще никаких обычных для себя звуков не производила. И из-за этого так и подмывало поковыряться пальцами в ушах, извлекая из них несуществующие оглушающие затычки.

Однако, об этом дискомфорте я забыла, как только объект на пути моего следования по течению стал обретать четкость и детали. Сначала я разглядела цвет — такой же интенсивно голубой, какой был у Айданы. Вот только размер этого камня (им он, по крайней мере, и выглядел) был огромным. В такой зыбкой перспективе и без ориентиров для сравнения точно не определить, но в десяток моих ростов — легко. И при этом ни на каком дне он не стоял, а просто парил в толще воды, как и я, неумолимо к нему несомая.

Я еще удивлялась этому, а вид стал меняться. Голубая глыбища медленно повернулась сама или уж меня стало смещать — не знаю, но в сплошном камне появились размытые просветы, говорящие о наличии отверстий в общей массе. И по мере приближения и вращения они становились все больше и четче, и вскоре до меня дошло, что я вижу настоящие стрельчатые арки, в количестве трех штук, вырезанные или выдолбленные в общем теле парящей бирюзовой скалы.

Движение, толкавшее к этому чуду прекратилось, оставляя меня парить, взирая на все в изумлении и неподвижности, зато в просветах всех трех арок что-то стало шевелиться. Очень медленно там проявлялись зоны легкого затемнения, как если бы в некоторых местах вода становилась плотнее и плотнее. А потом эти темные объекты начали обретать силуэты человеческих фигур и набирать краски, и множиться.

Не знаю, сколько времени спустя — почудилось через считанные минуты, я уже ошеломленно рассматривала сотни плавно дрейфующих за каждым арочным просветом женщин, а они в свою очередь все глядели на меня, улыбались, протягивали руки и делали приглашающие жесты.

Они все были абсолютно разными, не похожими внешне, обнаженными полностью или во всевозможных нарядах самых разных эпох. Общим у них было одно — исходящая мощная аура приветственной радости, сфокусированной на мне. Такого всеобъемлющего родственного тепла и уюта я не чувствовала никогда! Даже не представляла, что подобное может существовать! Это было нечто не поддающееся объяснению никакими известными мне до сих пор словами. Как то самое волшебное, ни с чем не сравнимое чувство, когда тебя нежно гладят мамины руки в детстве, забирая все печали и защищая от всех невзгод в