Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

на поезде, но когда нужно было отвезти на дачу много вещей и собаку, ездили на машине. Про нашу дачу я могу писать бесконечно, ведь на ней прошла вся моя жизнь от рождения до старости. Память подсказывает все новые и новые эпизоды из дачной жизни. Вот мы с дочкой маминых друзей Васильевых Таней, длинноногой девицей выше меня на целую голову, залезаем на старую развесистую иву у реки. На этом дереве устроен наш с Таней дом. Взрослые о нем не знают, и, когда кто-нибудь приходит купаться на мостки, мы тихонечко сидим наверху и смотрим вниз на купальщиков. Это очень интересно, особенно если купаются нагишом. Зато соседские ребята с другого берега вычислили нас очень быстро, перебрались через речку и хотят залезть к нам на дерево. Таня, которая старше меня на год и ходит уже во второй класс, придумывает, как отделаться от непрошеных посетителей: «Давай скажем, что сейчас сюда приведут купать большую цепную и очень злую собаку». И мы вдохновенно врем на два голоса, что эта мифическая собака может допрыгнуть аж до нижних веток ивы и что лучше всем уйти подобру-поздорову. На самом деле на привязи у большого дома сидит маленький рыжий песик Мотька, который если и прыгает на кого-либо, то только для того, чтобы лизнуть в нос.

Чуть позже в то же лето – на дачу к Сперанским приезжают в гости Лена и Катя Богомольцы, дочери друзей моих родителей. Лена – постарше, уже оформившаяся девушка лет двенадцати, худенькая, стройная, с бледным лицом и огромными глазами, как на картинах художника Михаила Нестерова. Катька – года на три-четыре моложе, моя ровесница, плотная, ширококостная, с ярким румянцем на загорелой физиономии, эдакая «тумбочка». Живет у нас и Таня Васильева. Девочки спят на первом этаже старого дома, в комнате деда, которого по будням на даче не бывает. В десять часов нас укладывают спать, но летние дни длинные, темнеет поздно, и взрослые еще пьют чай на веранде. Спать не хочется, и я тихонько спускаюсь на первый этаж и с лестницы захожу к девчонкам. Они сидят на кровати у Лены и слушают «страшные истории», которые Лена знает во множестве. Я залезаю к ним и «превращаюсь в слух». Лена рассказывает про привидений и вампиров, которые по ночам пробираются в дома и, прокусывая спящим шейную вену, выпивают у них кровь. Мне хочется сказать, что крови, наверное, больше всего у Кати и ей вампиры опаснее, чем другим, но в этот момент скрипит дверь, и в полутемную комнату вползает что-то белое и бесформенное. Ужас заставляет всех нас замолчать на какое-то мгновение, а потом раздается ужасный коллективный визг. Вбегает кто-то из взрослых и сдергивает простыню с Сережи Ложкина, который, подслушав наши разговоры, решил нас попугать. Теперь уже все соскакивают с кроватей и накидываются на Сергея. Куча мала прекращается только с приходом бабушки, которая строгим голосом делает Ложкину выговор и посылает всех спать по своим местам.

Много радостей доставляла нам речка Икша, которую теперь почему-то называют Икшанкой. До строительства канала она была довольно глубокой, с каменистым дном и холодной родниковой прозрачной водой. По семейным преданиям, в ней когда-то чуть не утонул старший брат моей матери Сергей. Во времена моего детства речка была уже мелкой, илистой, заросшей кувшинками, но еще довольно чистой. На ней были сделаны мостки со скамейкой и лестницей, чтобы спускаться в воду. Я любил прыгать в воду со скамейки «рыбкой», правда, иногда задевал животом дно. Кроме купания, были и другие водные развлечения. В самом конце войны, когда на даче жил дедов внучатый племянник Вова Предтеченский, он организовал соседских ребят, и они утащили с железной дороги две сосновые шпалы. Их сбили перекладинами, и получился плот, на котором мы плавали по реке до самой фабрики, расположенной в двух километрах ниже нашей дачи. Потом дед каким-то образом узнал, что шпалы были украдены, и велел плот разобрать и отнести шпалы туда, где их взяли.

Когда строили наш финский дом, было сделано довольно большое деревянное корыто, в котором замешивали цемент для фундамента. После того как дом был построен, я отчистил корыто от цементных корок, зашпаклевал его и прокрасил щели варом. Получилась тупорылая, но довольно вместительная и устойчивая лодка-плоскодонка, в которой можно было вдвоем и даже втроем плавать вверх и вниз по реке. В качестве весла использовали деревянную лопату, которой зимой расчищали от снега дорожки. Корыто исправно плавало по реке много лет, пока не сгнило и не развалилось от старости.

Пределом моих детских мечтаний была пластмассовая лодка в виде челнока, которую в конце сороковых годов привезли с собой дачники, снявшие на лето дом у соседей. Она, в отличие от моего корыта, легко управлялась двойным, как у байдарки, веслом и была очень быстроходной. Пару раз мне удалось на ней покататься. Впечатление было незабываемым. Еще одним видом речного транспорта были резиновые надувные матрасы. В теплую погоду, лежа на таких матрасах на животе и загребая руками, можно было устраивать целые морские сражения, стараясь перевернуть матрас соперника, а самого его свалить в воду.

В дни моего детства и юности мы, следуя традициям моих предков, много гуляли по живописным окрестностям Деденева. В конце лета обычно ходили за грибами в Головинский парк, недалеко от нашего дома или в так называемый Ширяевский лес, расположенный между каналом и шоссейной дорогой. Туда нужно было идти сначала вдоль линии железной дороги, а после переезда пересечь шоссе и войти в лес. Всего на дорогу уходило около часа. Грибов там после войны было довольно много, особенно в грибные годы, а позже почему-то там их почти не стало, и нам пришлось ходить уже в дальние леса за деревни Парамоново, Шиболово и Боброво или доезжать на автобусе до конечной остановки «Дьяково», за которой начинался совсем дикий лес. Особенно много там было осенних опят, растущих на лесных вырубках. Несколько раз ходили на другую сторону канала за деревни Кузяево и Блащёнки (Благовещенское), где были хорошие грибные леса. В начале лета собирали землянику, в обилии растущую на солнечных откосах оврагов, или чуть позже лесную малину, очень сладкую и ароматную. Других лесных ягод в наших краях практически не было.

Ходили мы и в более отдаленные места. Как правило, инициатором таких прогулок был наш сосед Володя Александров, будущий геолог, который интересовался разными камнями. Для того чтобы помочь ему в поисках, шли вдоль речки Волгуши в Парамоновский овраг, где по