Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

нам в школе на каникулы. Рядом со столовой внизу – большая зимняя кухня с дровяной плитой. В кухне спит моя няня Матреша, которая всю жизнь, с молодых лет живет у Сперанских и вынянчила мою мать и меня. В небольшой комнате у черного входа в дом живет дворник Николай Давыдович, тот, который был контужен на первой войне «с германцем», отчего у него перекошен рот и выглядит он очень страшным. Но я его не боюсь, потому что он хоть и ворчлив, но очень добрый и меня любит и балует. На кухню он не заходит, так как боится Матреши. У Николая Давыдовича была жена, но она давно умерла, кажется, еще до войны. Ему уже много лет, и у него болят суставы. С нами приехал годовалый спаниель Май, или Майка, как мы с Мариной зовем его, длинноухий веселый песик черного цвета с небольшими белыми подпалинами на боках.

Стены и потолки дома выложены из толстых старых сосновых бревен, которые изнутри приобрели коричневый цвет и потрескались. Большие окна пропускают много света, и в комнатах в хорошую погоду светло и солнечно. Старая изразцовая печка, отделяющая столовую от кухни, давно не работает, и в столовой во время войны сложили небольшую печку-голландку, которую мой отец разрисовал по беленой глине фантастическими цветами и птицами. На втором этаже есть своя печка, а у бабушки в комнате – камин. Поэтому в доме достаточно тепло, правда, дров уходит очень много.

Солнечное зимнее утро. Солнце пригревает стекла окон, и морозные узоры, появившиеся на них с вечера, постепенно исчезают. Становится виден сад и деревня Целеево на горе за рекой. Все завалено снегом, он шапками лежит на деревьях, на крыше сарая и мастерской, которые видны из окон столовой, и даже на заборе. Снег сверкает на солнце и манит на улицу. Но нужно еще позавтракать. Моя няня, выполняющая обязанности кухарки, приносит из кухни манную кашу и чай. Эту кашу я ем с раннего детства и, как ни странно, очень люблю, особенно холодную. Наконец каша съедена, чай выпит, и можно надевать шубу и шапку и идти гулять. В холодных сенях стоят мои санки и лыжи с ременными креплениями, которые надеваются на валенки. Здесь же мамины горные лыжи с креплениями «кандахар», на которых она выступала в соревнованиях по слалому на Воробьевых горах. Но сначала я беру в руки деревянную лопату и начинаю расчищать снег. Это мое любимое занятие, перешедшее мне по наследству от деда. Выскользнувший вслед за мной Майка радостно лает и пытается укусить лопату. Снег рыхлый и легкий, и, когда на улицу выходят мама и Марина, я уже расчистил дорожки от дома к калитке и к сараю, около которого стоит покрашенная в зеленый цвет уборная. Теперь можно идти кататься на лыжах. Мы с мамой надеваем лыжи, Марина берет санки, и мы вчетвером пробираемся по заснеженным садовым дорожкам к реке. Берег круто спускается вниз, и мама лихо съезжает на засыпанный снегом лед. За ней с лаем, тряся длинными ушами и зарываясь в рыхлый снег, несется Майка. Я еду по маминым следам, но падаю, выкарабкиваюсь из снега и подъезжаю к маме. Глубокий снег тормозит санки, и Марина отстает от нас. Мы идем вверх по речке в сторону Целеева, где долго поднимаемся «лесенкой» или «ёлочкой» вверх на гору. С вершины горы на другой стороне речной долины виден наш лесистый участок, маленький «шпальный» домик и выше, ближе к железной дороге, среди высоких деревьев, большой дом, из трубы которого столбом кверху поднимается дым. Дом когда-то был покрашен в серо-голубой цвет, который за много лет выцвел, и издалека он кажется серебряным.

Мама показывает мне, как надо поворачивать во время спуска. Она делает повороты уверенно, хотя и не так легко, как мой отец. Но на простых лыжах с ременными креплениями трудно поворачивать, и я предпочитаю спускаться по прямой. Если бы у меня были горные лыжи! Майка, весь в сосульках налипшего на него снега, пытается меня догнать. Периодически он присаживается и начинает выгрызать ледышки, приморозившиеся к его мохнатым лапам. Снова подъем и снова спуск, и так много раз. Марина, наконец добравшись до нас, пытается спуститься с горы на санках, но, разогнавшись по плотному насту, попадает в рыхлый снег и летит с саней кувырком.

Проходит два часа, и мама уходит домой, велев нам не опаздывать к обеду. Майка убегает за ней. Мы с Мариной еще несколько раз забираемся на гору, но без мамы и Майки кататься становится скучно, и мы отправляемся восвояси. Заканчивается короткий зимний день. Солнце спускается все ниже и ниже и, наконец, касается верхушки Целеевской горы. Становится холодно. Когда мы добираемся до дома, начинает темнеть. Мы все в снегу и долго чистим друг друга веником. Дома тепло и вкусно пахнет картофельной запеканкой, которую любит делать Матреша. Тут только мы понимаем, как проголодались на свежем воздухе. После дивно вкусного обеда я засыпаю, а проснувшись, вижу, что бабушка поставила на стол в столовой пузатый и пыхтящий самовар и готовится разливать чай.

После чая мы начинаем канючить, чтобы нам показали картинки из волшебного фонаря. Этот старинный прибор живет на даче еще с дореволюционных времен. В него вставляют деревянные рамки с цветными стеклянными пластинками, на которых иллюстрации к русским сказкам и произведениям Пушкина, Гоголя и Алексея Толстого: «Капитанской дочке», «Тарасу Бульбе», «Князю Серебряному», сказкам про Серого Волка, Ивана Царевича и Василису Прекрасную. Мы видели эти диапозитивы множество раз, знаем наизусть все подписи к рисункам, но каждый раз смотрим их, затаив дыхание. Мама ставит волшебный фонарь на стол, и на белом кафеле печки разворачиваются события пугачевского восстания и смерть от отцовской пули красавца Андрея, сына Тараса Бульбы, предавшегося ляхам. Мы просим еще и еще, но мама неумолима: уже десятый час, и нужно идти спать. Мы поднимаемся с ней наверх, где меня ждет моя холодная кровать, в которую мама кладет грелку с горячей водой, и я, быстро согревшись, проваливаюсь в глубокий сон и снова качусь на лыжах, а потом поднимаюсь в небо и лечу выше деревьев, выше облаков, к солнцу и свету. Тут я слышу мамин голос: «Суслик, пора вставать» – и, открыв глаза, действительно вижу солнечные блики на полу и на стене, по которым, окончательно проснувшись, понимаю, что наступил новый счастливый день.

Каждую весну, когда приближался конец школьных занятий, я с нетерпением ждал переезда на дачу. Чаще всего мы добирались туда