Русская миссия Антонио Поссевино - Михаил Юрьевич Федоров

траншеи, учинив там подлинный разгром. Вместе со стрельцами и казаками в атаку пошли городские обыватели из тех, кто покрепче. Простые ремесленники, вооружившись кто чем мог и осатанев от ярости, рубили, кололи и резали противника. Женщины и дети подносили боевые припасы и помогали раненым вернуться в крепость.

Учинив резню в польских траншеях, московиты не стали искушать судьбу и вернулись в город. Дерзкая решительность русских обернулась для поляков пятью тысячами убитых и неизвестным количеством раненых. Русские потери составили восемьсот шестьдесят три погибших и тысяча шестьсот двадцать шесть раненых. Среди погибших был и донской атаман Михаил Черкашенин, заявивший перед атакой, что он погибнет, но Псков выстоит. Так всё и вышло.

Ян Замойский не знал количества погибших московитов, но сражение разворачивалось перед его глазами, и он прекрасно видел, что войско Речи Посполитой теряет неизмеримо больше бойцов, чем русские. Именно поэтому после штурма на совещании у короля он настоял на том, что от атаки городских стен следует отказаться и вести долговременную осаду по всем правилам военного искусства.

Поляки стали рыть подкопы, чтобы через них подвести под стены пороховые заряды. Но русские предвидели такую возможность, и вскоре два подкопа, подошедшие к городу ближе других, были уничтожены минными галереями. Остальные подкопы начали подтапливаться водой, и поляки сами прекратили земляные работы.

Поссевино отправил Андрея Модестина в Рим к кардиналу Комо с донесением о положении дел в польском лагере, а сам наблюдал, как поляки готовят второй штурм. На этот раз для атаки была выбрана западная стена Пскова. Несколько дней пушкари обстреливали её, и вскоре каменная кладка не выдержала. Осаждающие возликовали, наблюдая, как проседает и рассыпается городская стена, открывая им дорогу для штурма. Но радость снова оказалась преждевременной. Второго ноября, когда поляки пошли на приступ, московиты открыли такой плотный огонь, что ни один солдат не сумел даже дойти до пролома.

Стефан Баторий велел готовиться к зимовке. Орудия откатили с боевых позиций в лагерь, прекратили осадные работы. Баторий послал крупный отряд, чтобы взять в расположенном в шестидесяти верстах Псково-Печерском монастыре съестные припасы и фураж для кавалерии, но малочисленный стрелецкий гарнизон успешно отбил два приступа. Фуражиры вернулись ни с чем.

Надвигалась зима, в польском лагере начались болезни. От лютой стужи страдали не только люди, но и животные. А московиты, по-прежнему не выказывая ни малейшего недостатка в боевых припасах, регулярно обстреливали поляков и тревожили их вылазками. Стефан Баторий, видя, что осада Пскова близится к бесславному завершению, поручил её ведение Яну Замойскому, а сам с верными ему немцами и венграми ушёл в Вильно. Оставшиеся у Пскова польские и литовские шляхтичи стали роптать. Началось дезертирство.

Ян Замойский, как он и обещал Поссевино, сумел убедить Стефана Батория в необходимости переговоров с русскими. Осада с Пскова была снята, началась активная переписка между русской и польской сторонами. В конце концов переговоры решили провести в Яме Запольском — селе верстах в ста пятидесяти на юго-восток от Пскова. Русское и польское посольства приехали на означенное место уже в начале декабря. Правда, сам Ям Запольский был во время войны основательно разрушен, поэтому русские решили остановиться чуть в стороне — в местечке под названием Киверова Горка. Московское посольство возглавили наместник города Кашина Дмитрий Елецкий и наместник героического Козельска[177] Роман Алферьев с секретарями Верещагиным и Свиязевым.

Стефан Баторий долго раздумывал, кого же назначить на переговоры. Поссевино требовал, чтобы в посольство входили лишь католики. Он опасался, что межконфессиональные противоречия участников посольства Речи Посполитой будут замечены московитами и те сумеют использовать их для своей пользы. Но Баторий, то ли по совету Замойского, то ли проявив в этот раз государственную мудрость, наряду с католиками Янушем Збаражским и Альбертом Радзивиллом назначил в посольство православного литовца Михаила Гарабурду, хорошо знавшего московские нравы.

Переговоры продолжались до пятнадцатого января. Обе стороны проявляли невиданное упорство, стараясь выторговать для себя наиболее приемлемые условия. Поляки стращали московитов продолжением осады Пскова, те отвечали, что коль до сих пор ничего не вышло — и дальше будет так же. И те и другие объявляли о прекращении переговоров и скором отъезде, через день отказываясь от этих намерений. Камнем преткновения было даже титулование монарших особ.

Антонио Поссевино, которого обе стороны признали законным посредником на переговорах, начинал закипать. Он уже не находил доводов для примирения врагов, и то молился, чтобы стороны пришли к взаимоприемлемому решению, то, стиснув зубы, беззвучно ругался, чтобы чёртовы русские и не менее чёртовы поляки наконец угомонились и смирили гордыню ради общего дела. И тут же снова молился, прося прощения у Господа за свой мысленный грех.

Мирный договор был подписан 15 января 1582 года. Поссевино в своих записках указал, что мир достигнут под влиянием Святого престола, не забыв упомянуть и о собственных заслугах. Но мир не был бы заключён так быстро, если бы не третья сила — шведы. Ещё осенью они отняли у русских города Нарву и Копорье, заняли всю Северную Ливонию и теперь угрожали полякам. В такой обстановке Речь Посполитая и Русское царство сочли благоразумным поторопиться, чтобы развязать себе руки перед лицом новой опасности.

Для Русского царства договор завершил двадцатичетырёхлетнюю войну. Все усилия, все лишения и кровь оказались напрасными: оно осталось почти в тех же границах, что и накануне войны. Из довоенных владений полякам был передан лишь город Велиж. Но посредничество Поссевино оказалось полезным: фактически проигранная война не обернулась для державы существенными территориальными потерями. Русское царство остро нуждалось в мире, и оно его получило. Первая часть плана, разработанного Андреем Щелкаловым и Иваном Васильевичем, была реализована. Теперь предстояли длинные и нудные переговоры о том, что было не обещано, а лишь обозначено, — об унии православия и католицизма.

Для Антонио Поссевино русские выделили сотню охраны и сани — снег же кругом, какая карета! Стояла середина января — самое собачье время. От мороза трещали в лесу деревья, собаки в деревнях от холода забивались в заваленные снегом будки, а птицы замерзали на лету, падая в глубокий снег. Кутаясь в богатую соболиную шубу и едва высунув наружу покрасневший нос, легат тем не менее думал не об ужасах зимнего пути в Москву, а о предстоящих переговорах.

— Вот и наступает самое главное, — бормотал он по-итальянски, — интересно, где сейчас находится и чем занимается брат Гийом?

Глава семнадцатая

ВЫСОКОЕ ИСКУССТВО ОТРАВЛЕНИЯ

Брат Гийом и Ласло задержались в Ростове надолго. Первоначально коадъютор собирался уйти в Сергиеву обитель