Новый Мир ( № 6 2013) - Новый Мир Новый Мир

o:p   /o:p

Шон Эллис. Свой среди волков. [В соавторстве с Пенни Джунор.] Перевод с английского А. М. Тихоновой. М., «Астрель: CORPUS», 2012, 352 стр. o:p/

Шон Эллис с волками жил, по-волчьи выл, по-волчьи ел и пил. Так, скажут, не бывает, но жизнь богаче любой выдумки: плохой парень из английской глубинки, в свое время в буквальном смысле сбежавший от полиции в десантуру, всегда чувствовал — он с этими хищниками одной крови. Только потому и смог прожить несколько месяцев в зимнем горном лесу в волчьей стае. Одно только он не делал вместе с волками — не охотился. Волки умеют это лучше, да и, как выяснилось, далеко не все члены стаи в охоте участвуют. Некоторые заняты совсем другими делами, и за это их кормят. Вот Эллис и прикинулся таким полезным волком. Но это была вершина его волчьей карьеры, к которой он шел многие годы. o:p/

Стая, приютившая Эллиса, жила, разумеется, не в Британии, а в Северной Америке, в штате Айдахо. Чтобы попасть туда, пришлось приложить некоторые усилия. Детство Эллиса прошло в глухой дыре, ничуть не напоминающей идиллические деревушки из английских детективных сериалов. Добрая старая Англия Эллиса словно сошла со страниц советской деревенской прозы — безотцовщина, никаких тебе благ цивилизации, грязные картофельные поля да сельские танцульки с обязательной дракой. Одна радость — собаки. «Я считал фермерских псов своими друзьями», — пишет Эллис. С детства он отлично знал и понимал собак, и родство собак с волками — важнейший элемент его концепции волчьей психологии. o:p/

Научили выживать в любых условиях армейские тренировки — в том числе в Приполярье, где приходилось есть сырое мясо и спать в снегу. А еще армия дала привычку подчиняться и чувство иерархии — без этого среди волков не прожить. Впрочем, полагает Эллис, волки не так уж кровожадны — в отличие от людей, они никогда не убивают зря. Конечно, Эллис волков идеализирует. Попадись он им в голодный год — кто знает, не увидели бы они в нем просто добычу. Но, похоже, волки почему-то признали его за несчастного лысого и беззубого собрата, согласного на последнее место в стае. Позволили ему возиться со щенками и выдавали иногда немного еды — слегка обглоданную оленью ногу, например. o:p/

Так или иначе, но Эллис смог увидеть жизнь стаи изнутри, в естественных условиях, и оказалось, она сильно отличается от того, как люди ее себе представляют. Прежде всего, нет у волков никакого «альфа-самца», великого охотника, ведущего стаю. Всем заправляет дама, матриархат беспрекословный, и никакой охотой она не занимается. Госпожа руководит — а дело делают бесконечно влюбленные самцы, защитники, охотники-промысловики, наставники молодежи. Чрезвычайно сложное взаимодействие между членами стаи, соблюдение иерархии в доступе к пище, очевидное планирование охот... Нет, этого не может быть! Многие профессиональные зоологи и этологи отвергли выводы Эллиса, решив, что он слишком уж очеловечивает волков. Возможно — но ученые мужи сами оленью ногу с волками не делили. Эллис убежден, что эксперимент его вполне корректен. Он до сих пор активно изучает волков в национальных парках Великобритании, США и Польши, стал героем нашумевших документальных фильмов о дикой природе и мечтает о том, чтобы «научиться говорить от имени этих благородных созданий, языка которых пока никто больше, кажется, не понимает». o:p/

o:p   /o:p

Пути следования. Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях XX века. М., «Мемориал», «Новое издательство», 2011, 392 стр. o:p/

Непрерывное перемещение людей в условиях резко ограниченной свободы — так видят XX век современные российские школьники, лауреаты очередного конкурса работ в рамках проекта «Человек в истории», который уже много лет осуществляет общество «Мемориал». По итогам этого конкурса вышло более десятка книг. К сожалению, они редко становятся предметом публичной рефлексии — за исключением, может быть, педагогических кругов. А жаль — в каждой собраны совершенно уникальные материалы, причем сборники — лишь верхушка айсберга, лучшее из лучшего. Участвуют в конкурсе тысячи старшеклассников со всех концов страны. Тут понимаешь, что образование у нас каким-то образом все эти годы умудрялось выживать, причем в самых неожиданных местах: отличительная особенность конкурса — всегда относительно малая доля работ из столичных городов и часто худшее их качество. o:p/

Иногда к конкурсу встречаешь отношение пренебрежительное: мол, мемориальцы призывают школьников писать о репрессиях, выискивать негатив, между тем как у нас были великие победы и энтузиазм. Это, мягко говоря, заблуждение. На деле школьники просто глубоко вникают в семейные истории своих родственников и соседей. Надо сказать, это едва ли не единственный способ убедить современного подростка, что те или иные события действительно имели место, а не придуманы пропагандистами и литераторами. o:p/

Данный сборник посвящен не столько «сталинским депортациям», сколько бесконечному и безжалостному перемещению человеческих масс, охватившему страну в минувшем веке. Мы сделались страной мигрантов, причем мигрантов чаще всего вынужденных. Людей носило по всей стране, но крайне редко по их собственному выбору. На войну, на великие стройки, на лесоповал, в ссылку, в лагеря, в эвакуацию или в эмиграцию... В книге — три десятка частных историй, но детали повторяются — эшелон, барак, голод, холод, война... Одно из эссе озаглавлено просто: «Как мы выжили». И заголовок этот подходит к любой точке российского пространства-времени в минувшие сто лет, от Абхазии до енисейской глуши, от Поволжья до Харбина, от Гражданской войны до недавних войн на Кавказе. Причем никаких особых ужасов в книге нет — обычная советская повседневность, от которой так яростно открещиваются нынешние радетели державного величия. Да, мы делали ракеты и покоряли Енисей. И в военные годы в считаные месяцы запускали вывезенные на Урал и в Сибирь заводы. Только отчего-то даже эвакуированные «жены и дети начсостава» порой оказывались без жилья, еды и теплой одежды — и еще были вынуждены доказывать, что имеют на это право. Что уж говорить о спецпереселенцах, трудармейцах, ссыльных, депортированных... В работах школьников преобладают документы и воспоминания очевидцев. И жизнь советской страны предстает во всем своем тягостном однообразии — лямку тянули все: в архангельской глубинке, в эвенкском селе Сым, в провинциальных студенческих общежитиях середины 1950-х, в послевоенной мордовской деревне.... o:p/

o:p   /o:p

Луций Эмилий Сабин. Письма к Луцию об оружии и эросе. Текст подготовил О. П. Цыбенко. СПб., «Алетейя», 2011, 207 стр. («Античная библиотека») o:p/

Античность уходит из культурного поля, а потому литературные эксперименты в этой области остаются почти не замеченными. Так случилось и с «Письмами к Луцию» — утонченной игрой, вызывающей в памяти такие шедевры, как «Воспоминания Адриана» Маргерит Юрсенар или «Письма римскому другу» Иосифа Бродского. Читаешь книгу с неподдельным удивлением — как это возможно сейчас, на русском языке? (Кстати, первоначально книга вышла в Афинах, на греческом.) Причем условия игры выполнены полностью — солидная серия, в которой и Ксенофонт, и Катулл, вступительная статья, ученое послесловие и комментарии. Но что за Луций Эмилий Сабин? Разве был такой среди римских авторов? Конечно же, нет, сообщают нам, на самом деле был малоизвестный сочинитель Эмилио Сабино, чье «оставшееся незамеченным (скорее всего по воле самого же автора) произведение было отпечатано в конце XIX века либо в нескольких экземплярах, либо тираж был полностью уничтожен», причем место издания не известно... Словом, дают понять, что перед нами — только текст, и судить следует лишь слова... А слова — блестящий образчик римской эпистолярной прозы конца Республики. Герой книги — коллекционер старинного оружия, редкостей и красавиц, путешествует по Италии, изливая душу в письмах другу Луцию Лукуллу, пишет о «стихии Марса и стихии Венеры», разрываясь между ними. Где-то там, на границах повествования, легионы Красса бьются с войском взбунтовавшихся рабов, но Сабин смотрит на это с точки зрения эстетической и мистической, усматривая в некоторых успехах Спартака «нечто высшее — прохождение через смерть и вхождение в бессмертие», рассуждая о красоте гладиаторской игры, красоте — ибо изящество в конечном счете «основывается на жестокости или завершается жестокостью»... Сам он больше озабочен поиском уникальных доспехов и предметов вооружения и потому устремляется на Сицилию, где надеется заполучить драгоценный греческий шлем небывалой красоты. Там он и встречает гречанку Эвдемонию, открывающему ему божественный, поистине потусторонний Эрос. «Она уводит меня в свой мир, чтобы я забыл все бушевания, порождавшие чудовищ в Проливе и в душе моей, забыл все копья и мечи, которыми я сражался рядом с тобой и за которыми рыскал… Хочу забыть всю кровь, пролитую моей рукой и моей мыслью… Всю кровь, пролитую в войне с рабами по их вине и по нашей вине». Высокий слог порой мешается с низким, прекрасная возлюбленная оборачивается страшной Сфингой — «женщина исчезла: остались только львица и хищная птица», а Сицилия обернулась островом извечных чудовищ... Женщины и оружие, оружие и женщины — вот что занимает ум Сабина. Он находит тайную связь между ars amatoria и ars gladiatoria, обнаруживает их неразрывность и странную извращенность — извращенность, присущую самому Риму, неспособному избавиться от гладиаторских страстей... o:p/