Экспериментальный фильм - Джемма Файлс

Поначалу мы видели лишь синий экран. Затем появились какие-то неясные изображения, расплывчатые, дрожащие и бледные, они распадались на клочья тумана и вновь сменялись синевой. Время от времени мне удавалось различить искаженные образы, которые казались знакомыми, – лицо Сафи, контуры Уксусного дома, страница рукописи миссис Уиткомб, растянутая, как макаронина, колеблющееся облако, которое, возможно, было картиной, запечатлевшей Госпожу Полудня. Внезапно экран залила чернота, на которой возникли три слова, написанные крупным белым шрифтом:

НАПИШИ МНЕ

ВРОБ

– Сволочь! – вырвалось у Сафи. Плечи ее бессильно опустились. Саймон отвернулся, прикрыв глаза рукой, и пробормотал себе под нос какое-то ругательство. Я, словно окаменев, продолжала пялиться на погасший экран.

– Как тебе это удалось? – выдохнула я в трубку, обретя наконец дар речи.

– Так же, как всегда, Луиз. Деньги, как известно, решают все.

Вроб откровенно хвастался, и это было отвратительно, хотя, честно говоря, он имел на это право. Как бы то ни было, он победил.

Почти год спустя – следующим летом, если быть точной, – Сафи, давно уже оставившая безуспешные попытки связаться с Малин по телефону, электронной почте или любым другим способом, случайно столкнется с ней на Йонг-стрит, возле торгового центра «Итон». Малин, захваченная врасплох, признает, что когда тем вечером она покинула студию, ее поджидал на улице Вроб, буквально размахивающий своим кошельком. Плата, полученная за то, что она передала ему наши файлы и испортила DVD, была так высока, что Малин смогла наконец переехать в Лос-Анджелес, о чем давно мечтала. Ни лгать, ни, тем более, извиняться она не видела ни малейшего смысла. Откровенно говоря, она не ожидала, что встретит кого-нибудь из нас вновь.

– Кстати, к тому, что случилось с Яном, я не имею ни малейшего отношения, – произнес Вроб, выдержав паузу. – Чертовски обидно, Луиз, что ты могла обвинить меня в подобном злодействе. Ты же знаешь, у нас с Яном… между нами что-то было. Я буду скучать каждый день. Но я понимаю, почему у тебя возникли такие подозрения. Ты вообще оказалась не слишком доверчивым человеком.

– Да, тебе я не доверяю, это точно. И, согласись, у меня есть на то веские основания.

– Ладно, не будем ссориться. Надеюсь, сейчас все наши трения позади. Кстати, одно из многочисленных преимуществ работы со мной состоит в том, что бюджет у меня куда больше, чем у Национального киноархива. А правил о том, как следует тратить деньги, меньше раза в два. А то и в четыре.

– Значит, ты предлагаешь работать с тобой, – пробормотала я.

– Именно так. – Он вновь выдержал эффектную паузу и добавил: – Уверяю тебя, будет супер. Для меня во всяком случае

Неожиданно Саймон выхватил у меня телефон.

– Это Саймон Барлингейм, мистер Барни, – процедил он. – Муж Луиз. – Вроб что-то ответил тонким, насмешливым голосом. Я не могла разобрать слов, но было ясно, что он издевается. Лицо Саймона пошло красными пятнами. – Да, видя, как вы гордитесь собой, уничтожив результаты чужого труда, я не удивлен, что вы придерживаетесь именно такого мнения. Но, согласитесь, это вряд ли можно считать стимулом для заключения делового соглашения. Так что мой вам категорический совет: держитесь подальше от моей жены или будете иметь дело с полицией. И никогда больше не звоните по этому номеру.

Саймон бросил телефон на стол и тяжело перевел дух. В глазах Сафи плескался немой вопрос «Что за черт?»

– Что он сказал? – спросила я. – Что тебя так взбесило?

– Не вижу смысла повторять… – пожал плечами Саймон.

– А я вижу. Может, это меня развеселит.

– Хорошо, будь по-твоему. Он сказал: «Привет, Саймон, наконец-то познакомились. Жаль, что ты женат на такой законченной суке».

Я расхохоталась. Саймон удивленно вскинул бровь.

– Это тебя смешит?

«Это куда смешнее, чем всё остальное», – хотелось сказать мне, но вместо этого я лишь покачала головой.

– Саймон, мне плевать на Вроба и на то, что он обо мне говорит. Поверишь ли, в настоящее время мне плевать даже на наш проект. Сейчас важно совсем другое: сделать все возможное, чтобы Кларк не подвергался опасности. Все, что от нас зависит. Ты со мной согласен?

– Конечно, – кивнул Саймон. – Послушай, вне зависимости от того, верю я или нет во всю эту чушь про старые фильмы, над которыми тяготеет проклятие, мы могли бы провести неделю-другую во Флориде. Я возьму дополнительные отпускные дни, которые приберегал на Рождество, и…

Я вновь покачала головой, заставив его смолкнуть.

– Нет, Саймон, это не поможет. Вспомни, миссис Уиткомб дважды пыталась перебраться на другой континент, но не могла ничего изменить. К тому же последнее, что нам нужно, – оказаться с больным ребенком за границей, где медицинское обслуживание надо оплачивать по страховке, которая, как неизменно выясняется, не покрывает большинство случаев.

В ушах у меня звенело от собственного голоса, и я вдруг поняла, что говорю ужасно громко – настолько громко, что остальные посетители кафе либо бросали на меня любопытные взгляды, либо, напротив, старательно отводили глаза, «изучая Марс», как говорил в подобных ситуациях мой отец. Потерев лоб, я обнаружила, что он покрыт испариной. Всплеск болезненной ярости, замешанной на чувстве вины, залил мои щеки жарким румянцем.

«Господи, – пронеслось у меня в голове, – я бы вырезала из себя эту тупую, бесполезную пародию на любовь, ржавым ножом бы перерубила этот удушающий узел вокруг шеи. Если бы я только верила, что это поможет, хотя бы чуть-чуть».

– Лу, – мягко начал Саймон, но я перебила его, вскинув руку.

– Нет. Нет. Неужели ты не понимаешь? Это все моя вина, только моя, с самого начала. Кларк, несчастный Ян, Усксусный дом, киноархив. Я совершила ошибку… ужасную ошибку. Я все это затеяла и продолжала, не слушая никаких предостережений. И вот к чему это привело. По моей милости.

– Нет, Луиз.

– Да.

– Нет, Луиз. Ты ни в чем не виновата.

Сафи, сидевшая рядом с Саймоном, кивнула в знак согласия. Впрочем, я могла ошибиться – глаза мои застилала пелена, свет казался мучительно ярким.

– Лу, милая, послушай. Ты не виновата в том, что случилось. Не виновата в том, что происходит с Кларком, в том, что он делает, в том, какой он… Причина не в тебе.

Откуда ты знаешь, вертелось у меня на языке. Как можешь ты знать? Я не знаю, не могу знать. Никто не может.

Тем не менее голос его звучал чертовски уверенно. Может, дело было в той самой вере, которая жила в его душе. Кто его разберет.

– Во мне, – все, что я могла ответить еле слышным сдавленным голосом. Слезы застилали мне глаза. –