Новый цифровой мир - Джаред Коэн

В эпоху информационных войн непростые вопросы, которые задают себе все наблюдатели: с кем говорить для того, чтобы разобраться в конфликте, какую из сторон поддерживать и как это лучше делать, – становятся еще сложнее. (Особенно это касается случаев, когда не так много иностранцев владеют местным языком или отсутствуют действующие альянсы вроде НАТО или Сообщества развития юга Африки.) Важная информация, необходимая для принятия этих решений, оказывается погребенной под огромным объемом субъективных и противоречивых материалов, поступающих из зоны конфликта. Страны редко вводят войска, если нет полного понимания, что происходит, и даже в этом случае часто колеблются, опасаясь непредвиденных последствий в реальном мире и испытующего ока видеокамер круглосуточных новостных телеканалов[42].

Информационные войны вокруг иностранного конфликта могут влиять на внутреннюю политику и других государств. Предположим, что большинство американцев под впечатлением эмоциональных видеосюжетов одной из сторон конфликта считают, что военное вмешательство для его разрешения с моральной точки зрения оправдано; однако, судя по разведданным, имеющимся в распоряжении правительства США, эти кадры не отражают реального положения вещей. Как в такой ситуации следует поступать властям? Они не могут ни обнародовать секретные материалы, чтобы оправдать свою позицию, ни начать действовать в соответствии с мнением общества. Если обе стороны конфликта представляют одинаково убедительную информацию, наблюдателям остается только ждать. А именно это и может быть нужно одному из участников противостояния.

В обществах, склонных к конфликтам на этнической или религиозной почве, информационные войны обычно начинаются задолго до появления искры, которая дает сигнал к открытой вооруженной борьбе. При этом мы знаем, что доступ к мобильной связи и интернету часто способен подлить масла в огонь, усилив как исторически существующее, так и искусственно подогреваемое недовольство, не снимая, а подчеркивая противоречия в подходах противников. После того как население получит доступ в анонимное виртуальное пространство, могут обостриться годами дремавшие религиозные разногласия. Мы уже были свидетелями того, как молниеносно вспыхивают религиозные страсти после появления в интернете противоречивых материалов. Достаточно вспомнить скандал по поводу карикатур на пророка Мухаммеда, опубликованных в Голландии в 2005 году, и сопровождавшиеся насилием демонстрации после появившегося в 2012 году фильма «Невинность мусульман». Понятно, что люди придумают еще очень много способов оскорбить друг друга в виртуальном пространстве. Но разжигающие ненависть материалы способны распространяться, словно вирус, и эта их особенность не позволит остаться незамеченным оскорблению, в какой бы части планеты оно ни было нанесено.

Конечно, материалы, предназначенные для использования в информационной войне, не то же самое, что данные разведки. Первые попытки участников конфликта развязать виртуальную информационную войну будут сведены к грубой пропаганде и дезинформации, передаваемой с помощью виртуальных платформ. Но со временем, когда такое поведение станет привычным и для людей, и для государств, эстетический разрыв между разведданными и материалами информационной войны начнет исчезать. Властям придется очень внимательно следить за тем, чтобы не принять одно за другое. Если сторона конфликта с умом подойдет к решению задачи, понимая, что именно нужно сделать для того, чтобы вызвать у аудитории нужное впечатление, она сможет соответствующим образом скорректировать идею и содержание своего сообщения.

Когда в распоряжении одного из участников противостояния имеются государственные ресурсы, он получает заметное преимущество в любой информационной войне. Однако даже если государство контролирует вышки сотовой связи, крупнейшие СМИ и интернет-провайдеров, абсолютной монополии на информацию добиться все равно невозможно. Когда все, что нужно пользователям для съемки, редактирования, загрузки в интернет и распространения контента, – это умещающийся на ладони телефон, никакой режим не может обеспечить своего полного доминирования в сети.

Мощный толчок оппозиционному движению в Иране дал всего один видеоролик, снятый дрожащей в руках хозяина камерой мобильного телефона в ходе протестов, последовавших за выборами 2009 года, – знаменитое «видео Неды». Неда Ага-Солтан, молодая жительница Тегерана, была убита выстрелом в сердце солдатом-снайпером с крыши, едва выйдя из своей машины, чтобы немного передохнуть в тени здания. Поразительно, что этот случай был снят на чей-то мобильный телефон. Когда кто-то из прохожих пытался ей помочь, это тоже зафиксировали на видео. Эти ролики иранцы передавали друг другу в основном посредством пиринговой технологии через Bluetooth, поскольку к этому времени власти отключили сотовую связь, опасаясь протестов. Ролики все же попали в интернет и стали распространяться как вирус. Все видевшие их, в какой бы части мира ни находились, осуждали иранский режим, а в это время в Иране протестующие проводили марши с требованием справедливого суда над убийцей Неды. Этот шум привлек огромное внимание мировой общественности к протестному движению в Иране, и власти отчаянно пытались его заглушить.

Даже в странах с репрессивными режимами, где вовсю используется шпионское программное обеспечение, виртуальное преследование инакомыслящих и распространение телефонов с заранее установленными программами слежки, целеустремленные люди найдут способы передать свое сообщение за пределы страны. Это можно делать с помощью контрабандных SIM-карт, подпольных «ячеистых сетей» (то есть совокупности беспроводных устройств, где каждое действует как маршрутизатор, в результате чего возникает сеть передачи данных с множеством промежуточных узлов, а не с одним центральным хабом) или «невидимых» телефонов, конструкция которых не предполагает записи разговоров (скажем, в случае, когда все голосовые вызовы осуществляются по технологии VoIP) и позволяет пользоваться интернет-услугами анонимно. Государство не может запретить распространение таких технологий – вопрос лишь в том, когда это произойдет. (Это касается даже преследуемых властями меньшинств, которых пытаются ограничить в использовании интернета.) Задолго до появления видео Неды в Иране попытались запретить использование спутниковых тарелок, но это привело лишь к дальнейшему распространению спутникового телевидения в стране. Сегодня иранский подпольный рынок спутникового оборудования – один из крупнейших в мире в расчете на душу населения, на нем зарабатывают даже некоторые члены правящего режима.