Мои Великие старухи - Феликс Медведев

«Миссис, у вас есть дети?» – спрашиваю я. «Да, есть дочь, она живет в Лондоне». – «Мой ребенок сейчас тоже находится в Лондоне, он больше не хочет возвращаться в Россию, помогите отправить к нему жену и сына». Легко сказать, помогите. Я сама видела перед посольством огромную толпу людей, которые ночами напролет у костров ожидали очереди за визой. Миссис нажимает звоночек, входит такая чистенькая канцелярская дама, и моя благодетельница дает ей команду: «Оформите выезд». Когда я выходила из посольства и снова увидела толпу жаждущих и страждущих, я поняла, какое счастье мне подвалило. Через несколько дней мой сын соединился со своей семьей.

– Ну и как сегодня поживает сын? Чем он занимается?

– Живет в Дублине, в столице Ирландии. Чем занимается? А что могло выйти из моего живота, какой продукт? Только музыкант. Он скрипач, у него потрясающая группа «Лойко», они объездили весь мир. Ты знаешь, я считаю, что дети должны быть лучше нас. И мой сын действительно лучше меня. Он становится знаменитым, имеет какие-то регалии, премии. Его мечта приехать на гастроли в Москву. Приехать, но не остаться на Родине, ему многое не нравится из того, что происходит у нас сегодня. Его сын, мой внук, восклицает: «Бабуля, у меня все о'кей». И радуется сердце, пусть моему ребенку будет хорошо.

– Ну а самой-то, если честно, не хочется пожить в разных странах, где тебя знают и любят?

– Однажды что-то екнуло, когда я жила в Америке более полугода. Это были как раз переломные для России годы – начало 90-х. Но потом поняла: нет, не смогу. Меня тянули корни, тянула мама, тянули те люди, без которых я и впрямь мало что стою, мои поклонники, любители русской песни, романса. Может быть, когда уйду со сцены, когда здесь не буду уже никому нужна, когда и мамы моей не будет на свете, может быть, тогда захочу соединиться с любимым сыном. А вообще-то я не думаю ни о прошлом, ни о будущем. Живу сегодняшним днем, горячей жизнью.

– Еще бы, цыганская натура. Нынче здесь, завтра там, песни, пляски, табор, костер…

– Отчасти так. Поскольку цыгане живут обособленно в своем вакууме, они и сохранили свою самобытность. У них свои ценности, свои идеалы, и в этом смысле я, конечно же, цыганская женщина.

1998

Глава 29. Алла Баянова: «я ощущаю, что не сделала великой карьеры»

«От вас Россией за версту пахнет…»

Певица Алла Баянова родилась в 1916 году в Кишиневе. Отец Николай Баянов – русский оперный певец. Музыкальное образование, уроки вокала получила у отца. В 1918 году, когда Бессарабия отошла к Румынии, семья оказалась за границей. В Париже Алла в тринадцать лет стала профессиональной певицей. В 1933 году переехала в Бухарест, во время войны оказалась в концлагере. Много раз пыталась вернуться в Россию, чтобы петь на родине. С 1989 года живет в Москве и за одиннадцать лет дала более тысячи концертов. Выпустила несколько дисков и пластинок. Ее репертуар: цыганские таборные песни, романсы, песни 30—60-х годов, зарубежные шлягеры. Народная артистка России с 1999 года.

На пресс-конференции после своего творческого вечера на вопросы журналистов отвечала изумительной красоты женщина. Отвечала открыто, эмоционально. Я спросил Баянову, как она относится к современной эстраде: к Кобзону, Пугачевой, Киркорову или Земфире. А когда пришел в гости к Алле Николаевне в ее квартиру на Старом Арбате, она с порога словно продолжила пресс-конференцию:

– Земфира – такого сорта непредсказуемый персонаж, что за мои высказывания о ней когда-нибудь ее команда в каком-нибудь темном уголке так мне надает, что…

– Алла Николаевна, не бойтесь, это же полемика. Земфира наверняка понимает огромную разницу между ее поколением и вашим. Ваши вкусы как две разные планеты.

– На днях меня пригласили в жюри конкурса красоты по избранию какой-то там «Миссис Москвы». Мероприятие, в общем, интересное – соревновались молоденькие мамочки, и я с удовольствием наблюдала за красивыми стройными московскими леди. Но каждый сантиметр подиумного пространства освещался мощным потоком света, вокруг горели лампы и прожектора – синие, лиловые, красные, – и все двигалось, полыхало. От этой иллюминации публика чувствовала себя неуютно. А я тем более. Но оказалось, что это все цветочки. В честь победительниц был дан такой концерт, что я не выдержала. На сцене начался сущий ад: ор, грохот, рев, мяуканье, лай. Один махал микрофоном, точно ковбой пистолетом. О чем он пел и под какую мелодию? Наверное, знал только он один. Нельзя ничего было понять. Я в шоке ретировалась из зала. Заболело сердце, к машине шла шатаясь.

– Ну, вот видите, какая пропасть между тем, как это все происходило в ваши молодые годы в Европе, где вы жили, и тем, что происходит нынче в России. Но мне кажется, что все же совсем отвергать эстраду XXI века нельзя. Кстати, вы очень красивы. Наверное, сами тоже когда-нибудь участвовали в подобных конкурсах?

– Участвовала. Тогда я была слишком юной, мне было семнадцать лет… Было это в Париже, где я жила с родителями и где прошла часть моего детства и юности. С Парижем многое связано. Именно там на меня как на начинающую певицу обратил внимание Александр Николаевич Вертинский. Он меня обласкал, а своим искусством произвел на мое пылкое воображение безумное впечатление. Второго такого певца и человека я в своей жизни больше не встречала.

– Говорят, он очень любил красивых молоденьких женщин. Наверняка пытался ухаживать и за вами.

– Вы знаете, нет. Все наоборот, я охраняла его от наскоков пылких дам. Он мне говорил: «Аделаида (почему-то он так звал меня), спасай, в зале акулы, спрячь меня куда-нибудь».

– Совместные с ним выступления были?

– Один раз мы дуэтом спели «Молись, кунак…» (Алла Николаевна запела эту старинную песню, и я не мог не восхититься ее голосом. – Ф. М.). Это было прекрасно, я очень волновалась, но потом ужасно гордилась. Пели мы в ресторане, что по тем временам было совершенно естественно. Вся музыкальная культура вышла из ресторанов и кабаков: и Вертинский, и Морфесси, и Настя Полякова. Ресторан был подиумом к чему-то более высокому. Ведь тогда не существовало ни театра «Ромэн», ни эстрадных театров.

– Великие русские певицы Вяльцева, Плевиикая прошли мимо вас?

– Я их не знала, они были старше. Но мне очень нравилась Надежда Плевицкая, я слушала ее на пластинках, и даже не очень хорошего качества, но и по ним я понимала, что это большая певица.

– Скажите, а позже, в 30—60-е годы, что знали вы, проживая в Европе, о русском искусстве? Слышали о Лидии Руслановой, Клавдии Шульженко, Лемешеве, Козловском, о балерине Улановой?