Мои Великие старухи - Феликс Медведев

– Я слышал, что именно вы как художник создали образы великих клоунов Юрия Никулина и Олега Попова. Мне об этом рассказывал Игорь Кио.

– Не хочу преувеличивать. Но знаменитая кепка и штаны Олега Попова появились при мне, а с Юрием Владимировичем мы вместе проработали двадцать пять лет. Я участвовала в создании большинства цирковых представлений, побывала с гастролями во многих странах мира.

Жизнь и творчество Анели Судакевич вызывает восхищение. Все, с кем мне приходилось разговаривать об актрисе и художнице, выражали свои чувства только в превосходной степени. И все отмечали неизменно одно, но такое редкостное нынче качество – чувство вкуса, художественного и человеческого такта.

«Анеля Судакевич – светлое пятно в моей жизни»

Из разговора с Юрием Никулиным незадолго до его кончины:

– Все встречи с ней были радостными, она была всегда неотразимо женственна, умна, талантлива. Она облагораживала цирк. Она во многом создала мой имидж: посоветовала подкладывать животик, нашла костюм мышиного цвета, канотье, ботинки, смешные калоши.

«Дорогая Анель, где вы, кто с вами?»

И впрямь в эту редкостной красоты женщину влюблялись художники, спешившие оставить для потомков незабываемый образ. Одну из комнат квартиры Анели Алексеевны, которую, правда, сейчас занимают ее правнучки, я бы назвал «фонвизинской». Прославленный живописец Артур Фонвизин создал целую галерею портретов любимой им модели. Судакевич рисовали Тышлер, Фальк, Гончаров, Трузе – всех не перечислишь. Как только ни называли кумира далеких двадцатых: «Звезда русского Голливуда», «Покоряющая красотой», «Женщина-миф».

В рабочем столе Анели Алексеевны десятки лет хранились обращенные к ней письма великого режиссера Всеволода Илларионовича Пудовкина. Эти письма рисуют добрый, яркий и оригинальный образ талантливого художника. Моя собеседница долго не решалась опубликовать эти письма. В минуты сомнений полагала предать их забвению. Но потом поняла, что не права: надо спешить, пока живо еще то поколение, которое посещало премьеры фильмов Пудовкина. Влюбленный в красавицу Анель режиссер писал ей из Москвы, Ленинграда, Одессы, Кисловодска, Гамбурга, Берлина, Улан-Батора. Не все даты адресат могла восстановить: под некоторыми письмами нет чисел и даже места их отправки. Здесь важно иное – внутреннее художническое единство, сближавшее их независимо от времени переписки.

– Эти письма я начала получать еще двадцатилетней девушкой, а сейчас завершаю свой земной путь. О, как же много получила я от жизни, как богата она была впечатлениями и встречами, начиная с той поры, на которую пришлась моя молодость! Ведь мне тогда казалось, что я живу в «эпоху великого поиска», когда новым становилось все: театр, живопись, литература, и, конечно же, мой любимый кинематограф.

Я приехала в Москву четырнадцатилетней провинциалкой в 1921 году, а через шесть лет, в кокошнике и сарафане уже смотрела со всех афишных тумб на шумную Москву! Окончание десятилетки, поступление на драматические курсы под руководством Ю. А. Завадского и сразу после этого – головокружительная, хоть и краткая карьера киноактрисы. И впрямь, как много впечатлений за короткий срок. Школа тетра Завадского находилась на Собачьей площадке в районе Арбата, в прелестном готическом особняке с обитым деревом залом, окруженным хорами с деревянной балюстрадой. В этом зале уже шли спектакли, в которых блистали своими первыми ролями Марецкая, Мордвинов, Алексеева, Успенская… Нам, вновь поступившим студентам, вменялась в обязанность любая работа, так как денег на обслуживающий персонал не было. Отказ от нее был бы сочтен за нестудийный поступок.

…Как рассказывала мне за чашкой чая в небольшой кухоньке Анель Алексеевна, в перевернувший ее судьбу вечер ей пришлось продавать программки. На спектакль пришли кинорежиссеры Борис Барнет и Федор Оцеп, но она не обратила на них никакого внимания. Куплена программка, сказано несколько любезных слов – и только. Но именно в тот вечер она получила приглашение на съемочную пробу к Барнету, снимавшему фильм «Мисс Менд». Он снял Анель в малюсеньком эпизоде в роли машинистки. А затем последовала проба у Юрия Желябужского и главная роль в его фильме «Победа женщины». Фильм имел огромный успех. Он вскоре закрепился участием Судакевич в фильмах «Поцелуй Мери», «Земля в плену», «Торговцы славой», «Два-Бульди-два», «Дом на Трубной». А через… двадцать лет Анель Алексеевна снялась у самого Эйзенштейна – во второй серии «Ивана Грозного».

Встреча с Пудовкиным произошла, когда он делал фильм «Потомок Чингисхана». Эпизод с Судакевич снимался в Москве. Отъездом творческой группы к провинциальной натуре и была вызвана начавшаяся тогда и длившаяся несколько лет ее переписка с Пудовкиным.

– Наступала эра звукового кино. Но профессиональной актрисой я так и не стала, настоящего таланта у меня не было, я знаю.

– Но как же так, Анель Алексеевна, ведь вы снимались у самых известных режиссеров своего времени. Значит, они чувствовали в вас актерские способности. Иначе зачем им было давать вам роли. Не за красивые же глазки!

– (Улыбается). Конечно, не секрет, что все режиссеры подыскивают на роли красивых, выразительных актрис. И я бы сказала так: я и впрямь возможно «попалась» на том, что была красивой, юной девушкой. Но внутри я чувствовала: актерство не мое призвание.

Мои сомнения находили постоянный отклик в замечательных письмах ко мне Всеволода Илларионовича Пудовкина. Благодарю судьбу за дружбу с таким замечательным человеком и художником. Он старался меня подбодрить, заставить поверить в свои силы.

В нашей переписке с ним видна безмятежная творческая «игра», характеризующая наши отношения – над бытом, над личной жизнью, которая шла своим чередом. Хотя этот момент тоже его волновал, потому что в письмах были регулярные вопросы: «Где Вы?», «Кто с Вами?» В 1929 году я вышла замуж за А. М. Мессерера и прожила с ним одиннадцать счастливых лет, а рождение в 1933 году сына – Бориса Мессерера – было концом моей работы в кино.

«Я делала знамена для фронта»

Но жизнь Судакевич безмятежной назвать нельзя. Ее близкие в тридцать седьмом попали под молот репрессий.

– Многие годы я прожила под колпаком, – говорит Анеля Алексеевна. – И только в последние десять лет наверстываю то, что не успела, получаю ответы на вопросы, на которые раньше никто не мог ответить.

Когда я спросил собеседницу, где работала она в годы войны, то услышал поразительный ответ.