Остров отчаяния - Патрик О'Брайан

— Сэр, команда работала без отдыха с момента столкновения. Откровенно говоря, мы не можем дать им больше никакой надежды. И, говоря прямо, сомневаюсь, что они будут исполнять свои обязанности, когда вода уже на орлоп-деке. Едва ли они будут по-прежнему выполнять приказы.

— Ну, а вы все еще подчиняетесь моим приказам, мистер Грант? — улыбаясь, спросил Джек.

— Я буду следовать вашим приказам, сэр, — абсолютно серьезно ответил Грант. — Никто не сможет обвинить меня в поднятии мятежа. Ваши приказы законны. Но, сэр, разве законно своими приказами отправлять людей на смерть, когда вблизи нет врага, нет битвы? Я уважаю ваше решение остаться с кораблем, но прошу принять во внимание и другую точку зрения. Я убежден, что корабль пойдёт ко дну. И я убежден, что шлюпки смогут добраться до Мыса.

— Я слышу всё, что вы говорите, мистер Грант, — ответил Джек и подумал: недовольные с этого момента ничего не будут делать — они, конечно, знают настроение Гранта. Нет смысла подавлять мятеж, если вообще это можно назвать мятежом, даже если можно положиться на морских пехотинцев. — Я слышу, что вы говорите. Думаю, вы скорее всего ошибаетесь, и «Леопард» останется на плаву. Но так или иначе, я останусь с кораблем. Каждый должен делать то, что считает верным. Если вы полагаете, что правильно уйти на шлюпках, то можете так и сделать, Бог вам в помощь. Но проследите, чтобы лодки укомплектовали провизией. Что теперь, Уильям? — произнес он, глядя вверх.

Это был Баббингтон, выглядевший постаревшим, желтым, и утомленным.

— На корму пришел боцман с группой парней, сэр. Я сказал, что вы примете их, — сказал он, со значительным видом. — Должен ли я просить капитана Мура вмешаться?

— Нет, я приму их.

Переговорщики требовали шлюпок. Никакого неуважения, но моряки считали, что исполнили свой долг, однако корыто тонет, и пришло время попытать счастья на катерах и баркасе.

— Да, — ответил Джек, — вы исполнили свой ​​долг, никто не может просить большего. И это правда, корабль в плачевной ситуации. Но я верю, что у него больше шансов, чем у лодок. Во всяком случае, я останусь с ним. Еще раз повторяю, и повторяю честно: я верю, что он сможет остаться на плаву. Если вы и ваши товарищи вернётесь к помпам, пока мы снова подводим пластырь под пробоину, обещаю вам, что отдам приказы мистеру Гранту подготовить шлюпки: они будут спущены и готовы, если у корабля не останется никаких шансов.

— А вот и вы, мистер Грант, — сказал он, когда они остались одни. — Это даст вам несколько часов, чтобы подготовить лодки. Баркас и оба катера. Ялик оставьте — вам он ни к чему. Возьмите всё, что нужно, но ради Бога, не позволяйте матросам дорваться до винной кладовой.

Они несомненно уйдут, он был уверен. Уйдут даже прежде, чем он попытается завести новый парус. Некоторые безумно хотели сбежать, даже в открытых шлюпках, с тысячей тремястами милями моря между ними и Мысом. И вскоре их невозможно будет удержать под контролем никакими средствами, кроме смерти, но в данной ситуации смертью никого не устрашишь.

Когда вошел Стивен, Обри сказал ему:

— Стивен, шлюпка скоро отчалит, вероятно, незадолго до наступления ночи. Если ты решишь уйти, то, умоляю, оденься потеплее и захвати мой непромокаемый плащ. Они возьмут тебя, я знаю.

— Они? Ты не идешь?

— Нет, я остаюсь с кораблем. Но не хочу, чтобы ты чувствовал хоть малейшее обязательство оставаться, если не хочешь.

— Для тебя это дело принципа? — Джек кивнул. — Послушай, расскажи как есть, я говорю не за себя, а о некоторых бумагах, что у меня. Отбросим принципы, ибо я знаю твои взгляды на то, что подобает капитану. Какой вариант лучше?

— Возможно, я ошибаюсь, но все еще думаю, что корабль. С другой стороны, баркас может добраться — Блай прошел на шлюпке намного больше, а Грант отличный моряк. Он, безусловно, будет в баркасе.

— Тогда я дам ему те копии, что успею подготовить. Прости меня сейчас, Джек, я должен работать так быстро, как только смогу. Корабль весь гудит этими разговорами о лодках, и некоторые ребята могут сломаться в любой момент.

Джек заковылял на квартердек. Сохранялось еще какое-то подобие порядка. Человек стоял у бесполезного штурвала, склянки отбивались, помпы работали непрерывно. Ветер стих, а вместе с ним и море. «Леопард», странно осев в воде, постоянно продвигался вперед с ветром в корму. Джек позвал боцмана и приказал спустить баркас и катера. Ялик не трогать. Сложная задача, но эффективно выполненная: люди работали охотно, и все это время он чувствовал на себе взгляды, украдкой бросаемые как матросами, так и юнгами на юте. Когда это было сделано, он приказал Гранту наблюдать за комплектованием шлюпок всем необходимым и спустился вниз, чтобы написать в Адмиралтейство и Софи. Именно тогда он пришел к выводу, что граница между ним и настоящим исчезла, полностью растаяла. Она была с того самого дня потопления «Ваакзамхейда», чувство наблюдения за миром с расстояния, действий и жизнедеятельности больше по зову долга, чем внутренней потребности, и момент стирания границы, снова возвращения в жизнь, оказался невероятно болезненным.

В это время, с водой на орлоп-деке, омывающей голени, Стивен как одержимый писал резюме, покрывая убористым кодом страницу за страницей.

Оба отвлеклись от писанины из-за рева, сумятицы, учиненного грохота. Случилось то, чего Джек опасался больше всего: подавшись в корму за провизией, бесконтрольные матросы взломали дверь винной кладовой.

Некоторые уже ревели спьяну. Другие следовали их примеру. В это же самое время цепь помпы левого борта, поперхнувшись углем, попавшим в льялу, сломалась окончательно. Её расчет сразу поспешил в корму, и течь тут же усилилась. Это был конец.

На случай, если шлюпки отплывут, не существовало четкого разделения между теми, кто хотел уйти, и теми, кто из чувства долга или верности своему капитану и веры в его силы, решил остаться. Это был период очень неприглядной сумятицы, даже паники, у одних, и пьяного безумия у других. Период, в который были разграблены каюты и взломаны ящики, так, что шкафутные щеголяли в офицерских пальто, треуголках и в двух парах брюк, а кто-то погиб или утонул, пытаясь набиться в шлюпки.

Некоторые попытались спустить ялик, но Бонден и группка его друзей этого не позволили. На разделении сильно сказывалась способность конкретных матросов уметь пить, не хмелея: некоторые умелые матросы, которые час назад еще бы остались, теперь бросались за борт. И все же, грубо говоря, разделение проходило исходя из привязанности к капитану, хотя были и некоторые удивительные случаи трезвых, покидающих корабль.