Квартира в Париже - Люси Фоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем чуть не роняю от шока его руку.
Я могла поклясться, что ощутила, как его пальцы дернулись в моих. Конечно, я понимала, это мое воображение. Но на миг я действительно подумала…
Его глаза открыты. Они же не были открыты раньше… вроде нет?
Я поднимаюсь на ноги, встаю над ним.
– Бен?
Уверена, что только что видела, как он моргнул.
– Бен?
Мне кажется я вижу, как его глаза пытаются сфокусироваться на мне. И вот он открывает рот, но не издает ни звука. Затем – «Джесс». Это чуть сильнее выдоха, но я определенно слышала, как он это проговорил. Затем он снова закрывает глаза, как будто очень, очень устал.
– Бен! – говорю я. – Давай. Эй. Сядь. – Это вдруг кажется мне очень важным. Я беру его под мышки. Его тело теперь мертвый груз. Но каким-то образом мне удается усадить его. Он наполовину наклоняется вперед, его затуманенные глаза не фокусируются, но они открыты. – О, Бен, – я беру его за плечи, – я не решаюсь его обнять, так сильно он травмирован. Слезы катятся по моему лицу; я их не сдерживаю. – Боже мой, Бен: ты жив… ты жив.
Я слышу, как за моей спиной хлопает дверь. Дверь на чердак. На мгновение я полностью забыла обо всем и обо всех.
Я оборачиваюсь. Твою мать.
Там стоит Софи Менье. Позади нее Ник. И хотя я еще не оправилась от всего произошедшего, я могу разглядеть, как переменился Ник. Лицо Софи – та же напряженная, ужасающая маска, что и всегда. Но взгляд Ника, когда он смотрит на Бена, выражает удивление, ужас, замешательство. На самом деле, единственный способ описать, как выглядит Ник, – так, будто он увидел привидение.
НИК
Второй этаж
Я сижу на чердаке, холод пробирает до костей. Услышав крики, я ринулся сюда, оставив Антуана в полубессознательном состоянии на диване, в квартире на третьем этаже.
Он здесь. Бен здесь. Выглядит плохо, но он сидит. И он жив. Этого не может быть. Это бессмыслица. Это невозможно.
Бен умер. Он умер в пятницу вечером. Мой бывший друг, мой старый товарищ по университету, парень, в которого я влюбился той теплой летней ночью в Амстердаме больше десяти лет назад и о котором я думаю до сих пор.
Он умер, и я виноват в этом, прошло уже сорок восемь часов, и я пытаюсь жить с этим горем и чувством вины, хожу еле живой.
Я смотрю на свою мачеху, ожидая увидеть отражение своего собственного шока на ее лице. И его нет. Похоже, она не очень удивилась. Она в курсе. Иначе с чего бы ей быть такой спокойной?
Наконец мне удается заговорить.
– Что это? – хриплю я. – Что это? Что, черт возьми, происходит? – Я указываю на Бена. – Это же невозможно. Он же мертв.
И я это знаю наверняка. У меня было достаточно времени, чтобы все осознать: невыразимый ужас, охвативший меня при виде этой безжизненной фигуры в самодельном саване. Он определенно мертв. Вся та кровь, что разлилась по полу и впиталась в полотенца: человек, потерявший столько крови, не мог остаться в живых. Но дело не только в этом. Три ночи назад мы с Антуаном спустили его тело по лестнице, вырыли неглубокую траншею и похоронили его в саду во внутреннем дворе.
МИМИ
Четвертый этаж
Это последнее, что я помню. После – темнота.
Было поздно, и я устала от всех этих мыслей, кружившихся в моем мозгу, но уснуть не получалось. Я не могла перестать думать о прочитанном. О том, что видела. О Бене – и моей матери. Я порезала все картины с ним. Но мне показалось, что этого недостаточно. Я все еще видела его там, в квартире, за ноутбуком. Но теперь все было иначе. Я знала, о чем он писал, и от одной мысли об этом мне снова стало скверно. Я никак не могла забыть, стереть это из памяти. Даже если пыталась в это не верить. Но я верила. Да, я в это на самом деле верила. Приглушенный голос, на который все переходят, когда обсуждают папины дела. То, что я слышала от Антуана. Во всем этом был какой-то ужасный смысл.
Бен подошел к окну и выглянул наружу. Я скрылась из виду, чтобы он меня не заметил. Затем вернулась к своему наблюдательному посту.
Он подошел к своему столу, глядя на свой телефон. Но потом поднял глаза. Повернул голову. Начал вставать. Дверь открывалась. Кто-то входил в комнату.
O – merde.
Putain de merde.
Черт. Что он там делает?
Это был отец.
Он не должен быть там.
Когда он вернулся? И что он делал в квартире Бена?
У папы было что-то в руках. Я узнала это: магнум[95] вина – он подарил его Бену всего несколько недель назад.
Он собирался…
Я не могла больше смотреть. Но в то же время не могла отвести взгляд. Я видела, как Бен рухнул на колени. Пока папа снова и снова поднимал бутылку. Я видела, как Бен откинулся назад, как упал на пол, как кровь, окрашивая все в красный, начала впитываться в его светлую футболку. И все это время я знала, что это моя вина.
Бен подполз к окну. Я наблюдала, как он поднял руку и ударил ладонью по стеклу. А потом одними губами произнес слово: «Помогите».
Я видела, как мой отец снова занес бутылку. И я знала, что сейчас произойдет. Он его убьет.
Я должна была что-то предпринять. Я любила его. Он предал меня. Разрушил мой мир. Но я любила его.
Я потянулась за ближайшим предметом, оказавшимся под рукой. А потом сбежала вниз по лестнице так быстро, что мне показалось, будто мои ноги даже не касаются земли. Дверь в квартиру Бена была открыта, над ним нависал папа, и я должна была остановить его – и возможно, тихий голос внутри шептал: этот человек, он на самом деле не твой отец. И он не очень хороший человек. Он совершил несколько ужасных преступлений. И теперь вдобавок собирается стать убийцей.
Бен лежал на полу, его глаза были закрыты. А потом я оказалась за папиной спиной – он не видел меня, не слышал, как я прокралась в комнату – с ножом для резки холста, маленьким, с острым-преострым лезвием, и я занесла его над головой.
А потом ничего.
А потом кровь.
Позже мне
