Андрей Битов: Мираж сюжета - Максим Александрович Гуреев

критичность («всегда Андрей рассеян, как никто», О. Г. Битов), излишняя требовательность (как бы должны были вести на его месте взрослые).

Олег слишком хорошо помнит слова матери, как-то сказанные ему: «Очень прошу тебя всегда учитывать, что он тебе младший брат. В общем он на ногах стоит еще не крепко, очень дорожит общением с тобой, и ты ему во многом можешь крепко помочь».

Просьба, порождающая повышенную тревожность и подозрительность.

Последнее качество формируется у старшего брата как защитная реакция на неизбежность присутствия в его жизни младшего брата, которому свойственны отсутствие самодисциплины (он всеобщий любимец), безответственность (он привык, что за него все сделают старшие), наконец, эгоцентризм, зацикленность на себе и агрессивность.

Разумеется, ряд этих черт таится в больном воображении старшего брата, он считывает их под напором ответственности за младшего, ощущает себя несвободным по этой причине, томится, но ничего не может с собой поделать, и отсюда происходят его частые нервные срывы, утрата душевного равновесия, замкнутость.

При этом интересно заметить, что если между собой братья могут находиться, что называется «на ножах», то включение в их конфликт постороннего (младшего кто-то обидел, например) сразу сплачивает их, они готовы защищать и поддерживать друг друга.

Агрессивность младшего, в свою очередь, есть ни что иное, как попытка доказать старшему, что он «чего-нибудь да стоит». Другое дело, что эта попытка ни к чему не приводит, потому что в глазах старшего брата он всегда будет его подопечным и, как следствие, целью его критических стрел.

Особой остроты взаимоотношениям мальчиков добавляло и то обстоятельство, что они, по сути, жили без отца с мамой, тетей и бабушкой. То есть Георгий Леонидович, разумеется, был, но его частые и длительные командировки (до его ухода на пенсию) способствовали формированию у Олега и Андрея приоритетов именно женского воспитания, особенно если учесть, что Ольга Алексеевна, Александра Ивановна и Мария Иосифовна были очень яркими и сильными женщинами. Речь в данном случае может идти о так называемой компенсаторной мужественности, когда мужская гендерная роль выстраивается под влиянием противоположного пола, то есть сообразно представлениям женщины о том, каким должен быть идеальный мужчина, что не всегда соответствует истинной мускулинной природе. Нехватку мужского воспитания мальчики, безусловно, испытывали (хотя бы инстинктивно), восполняя его общением между собой, а общение это, как уже было отмечено выше, имело свои особенности, формировало свои знания о том, каким должен быть «настоящий мужчина» – дерзким и немногословным, физически сильным (вспомним увлечение Андреем культуризмом, его желание пойти на самбо) и в меру надменным.

Знания, пришедшие из детства…

Да, дети знают друг о друге многое, но по мере того как они взрослеют, эти знания под давлением обстоятельств и жизненного опыта деформируются. И это уже потом Андрей скажет: «Сколько не имей дела с детьми, вряд ли станешь больше знать о том, кто они такие».

Больше чего? Больше того, что знал? Или больше того, что забыл?

Например, нарочитая агрессивность, как вариант закомплексованности, никуда не уходит, она видоизменяется, мимикрирует, становится первопричиной психозов и депрессий, источником вредных привычек и физических недугов.

С другой стороны, сформировавшаяся в детстве закрытость, замкнутость, выбранная (вынужденно) роль «лидера», «взрослого», тоже приводит с возрастом к разного рода изменениям психики, маниям, компенсирующим несоответствие естественного и противоестественного, реального и фантазийного, уже дано ставшего частью повседневной рутины.

Братья, бесспорно, знают друг о друге многое, но парадоксальным образом эти знания не облегчают их жизни, а, скорее, усложняют ее. Оставаясь под спудом, они (знания) наполняют взаимоотношения Олега и Андрея известным драматизмом, недосказанностью, за которой кроется в своем роде бесконечный тупик, подобный линии горизонта, которая при приближении к ней удаляется.

Кстати, Битову Андрею Георгиевичу всегда было интересно именно это состояние тупиковости, торможения времени, в смысле его переосмысления, остановки движения.

Читаем в одном из его интервью: «Вот я говорю, что русская литература занималась не писанием рассказов и повестей. Она занималась самопознанием. И это самопознание длилось на протяжении всего жизненного пути, и никуда от этого не деться. Этот организм развивается и развивается. Как только русский человек останавливается – это чудовище. Можно посмотреть на всех стремящихся к власти и занимающих положение. Это тупик. Тупик – это вообще очень интересная вещь».

Взаимоотношения, зашедшие в тупик, в сознании, склонном к художественному вымыслу, рождают чудовищ.

Таким чудовищем и становится Митишатьев, чьим прообразом, можно предположить, и стал для Андрея его старший брат Олег.

Действительно, трудно себе представить, чтобы человек, с которым вместе были прожиты тяжелые военные и послевоенные годы детства, непростые годы ленинградской юности, не оставил никакого следа в творчестве автора. Тем более что, по сути, все члены большой семьи Кедровых-Битовых нашли свое воплощение в текстах сочинителя, который черпал вдохновение именно в своем ближнем кругу.

Читаем в «Книге путешествий по Империи»: «Я задаю себе вопрос: откуда берутся идеалы? Воспитание? Среда? Семья, школа, коллектив, общество? Безусловно – но тут-то и обнаруживается, что это не все. Не все объясняет. Кое-что остается неясным. Но как саднит, как болит, как терзает это кое-что! Страсть. Ревность. Любовь. Вот уж когда мы не принимаем жизнь такой, как она есть; вот уж когда у нас недостанет ума примерить трезвый опыт; вот когда страдание возникнет ниоткуда, нипочему, а объективность его будет столь очевидна, как принадлежность нам нашего тела… Где же мы видели эту идеальную любовь? Когда узнали? Искусство? Книги? Да, конечно, оттуда к нам подвигается идеал, который мы ищем потом в своей жизни и не находим. Тут, мысленно, начинаю я перелистывать книги юности и вдруг, нынешним-то, протрезвевшим и охладевшим взором обнаруживаю, что в книгах тех ничего-то как раз о том и не писалось, что я в них когда-то вычитывал, как мечту. Эти книги были написаны такими же протрезвевшими в свое время людьми, как я – в свое. Это юность моя читала в них то, что хотела, что было записано в ней самой».

Вот и ответ на вопрос – откуда берется Митишатьев – из тупиковых несовпадений «протрезвевшего и охладевшего» автора, когда задумывается одно, пишется другое, а читается, по сути, уже третье.

Все это в конечном итоге напоминает довольно банальную детективную историю с наличествующим в ней «детективным элементом», которому посвятил свое научное изыскание некий кандидат филологических наук М. М. Митишатьев, своего рода симулякр, копию того, чего на самом деле не существует.

Мираж сюжета II

Место действия: Москва, Венеция, Рим, Лондон

Время действия: 1983 год

Действующие лица:

Олег Георгиевич Битов – заведующий отделом зарубежной культуры «Литературной газеты», журналист

Александр Борисович Чаковский – главный редактор «Литературной газеты»

Юрий