Записано на костях. Тайны, оставшиеся после нас - Сью Блэк

погодных условий, поэтому извлечь из них генетический материал не удалось. Думаю, их похоронили как неопознанные останки. А то, что осталось от «Спитфайра» и его пилота, так и покоится, по крайней мере, на данный момент, в своей глухой могиле.

* * *

Не только кости стопы, но и моя личная страшилка – отвратительные ногти с ног – могут немало поведать о жизни их обладателя. Ногти на ногах растут со скоростью около миллиметра в месяц (значительно медленнее, чем на руках), и для полной их смены требуется от года до полутора. Таким образом, обычный ноготь хранит в себе информацию о паре последних лет человеческой жизни: в основании находится самая свежая, а на конце – самая старая. Если вы знаете, что искать, наука поможет вам извлечь максимум данных о том, как человек жил, какую пил воду и что употреблял в пищу.

Работа профессора Вольфрама Мейер-Аугенштейна и его команды о роли анализа стабильных изотопов при опознании человеческих останков и ее криминологическое приложение стали в этой области настоящим прорывом. Именно они помогли выяснить обстоятельства смерти одного маленького мальчика и выдвинуть обвинение против его отца.

Скорую помощь вызвали к ребенку без признаков жизни: он был очень худой и ни на что не реагировал. Заметив пятна крови на перилах лестницы и сферическое углубление в штукатурке, медики вызвали полицию. Ребенок умер в больнице, и при посмертном обследовании у него были выявлены множественные травмы мозга и внутренних органов. Также в отчете перечислялись и старые травмы. Отец утверждал, что ни разу не ударил сына и невиновен в его смерти. По его словам, он был любящим родителем.

Образцы тканей ребенка, включая кости, ноготь большого пальца на ноге, ноготь большого пальца на руке и некоторые мышцы, отправили на анализ. По большому пальцу ноги удалось составить хронологический профиль питания мальчика за предыдущий год. Профессор Мейер-Аугенштейн сумел выявить три разных периода в его питании с двумя резкими изменениями. В промежутке 4–12 месяцев до смерти ребенок питался стабильно и разнообразно. Далее случился переход на другую диету, базирующуюся на растительной пище категории С4 (пшеница, рожь, овес и рис), а не категории С3 (кукуруза, сахарный тростник и просо), как ранее. Одним из объяснений такой перемены мог быть переезд из теплого влажного климата в более умеренный. В последние 2 месяца жизни наблюдался переход от сбалансированной диеты к питанию, исключавшему животные белки.

Полицейским удалось узнать, что раньше ребенок жил в Пакистане с матерью и практически не контактировал с отцом. Четыре месяца назад он переехал в Великобританию, где находился под опекой отца, хотя большую часть времени жил с бабушкой и дедом. Но в последние 2 месяца жизни отец являлся его единственным опекуном. Бабушка и дедушка сказали, что синяки и травмы – случайность. Они и не подозревали, что происходит с их внуком. Наконец, отец признался в убийстве и был приговорен к 19 годам тюрьмы.

Наши тела не лгут, но иногда нужен эксперт, чтобы добиться от них правды. Даже от ногтей на ногах.

Ноги хранят и другую информацию о нашем образе жизни. Например, розовые точки от уколов могут указать судебному антропологу на внутривенное введение наркотиков. Стопа, конечно, не самое удобное место, чтобы колоться, обычно наркоманы выбирают руки, но примерно через четыре года постоянного употребления наркотиков вены могут начать спадаться, и тогда наркоману приходится делать уколы в ногу или стопу. Поскольку на тыльной части стопы практически нет мягких тканей, вены на ней хорошо просматриваются и их легко находить. К тому же следы злоупотребления удобно прятать под обувью и носками. Многие шприцевые наркоманы выбирают вену между первым и вторым пальцем, но уколы туда чреваты серьезными осложнениями – медленным заживанием, абсцессами, воспалениями, коллапсом вен, тромбозом и язвами. Вены на ноге тонкие и могут рваться под давлением от укола. Героиновые наркоманы часто скрывают следы уколов под татуировками, поэтому при виде татуировки на ноге, особенно между большим и вторым пальцами, стопу обязательно следует изучить подробно.

Из-за обилия нервных окончаний в стопах (вспомните, как они чувствительны к щекотке), боль в этой области может быть особенно острой и мучительной, что делает ноги мишенью для пыток. Фалака, или битье по пяткам, являющаяся весьма древней практикой, ныне признается в Европейском суде по правам человека пыткой и до сих пор встречается в разных странах мира, преимущественно на Ближнем Востоке. Она может привести к инвалидности из-за переломов костей стопы.

В январе 2014 года ко мне неожиданно обратилась одна международная адвокатская контора, базирующаяся в Лондоне. Они формировали независимую следовательскую команду, в которую должны были войти дознаватели из разных стран и эксперты-криминалисты. У меня спросили, не смогу ли я полететь в Катар и посмотреть на несколько фотографий. Командировка продлится не более недели, и все расходы мне компенсируют. В назначенный день в аэропорту Хитроу меня будет ждать билет на самолет. Однако мне не сказали, что именно запечатлено на тех фотографиях и кто еще войдет в команду. Будучи человеком осторожным, я проверила контору: она была весьма авторитетной, а джентльмен, обратившийся ко мне, являлся известным специалистом по международному праву. Я также обратилась к своим знакомым из Министерства иностранных дел, которые заверили меня, что в данном случае поводов для беспокойства нет.

Однако больше я ничего не знала. Мне предстояло действовать вслепую, и вполне возможно, что я навлекала на себя некоторый риск. Поскольку больше контора со мной не связывалась, я решила положиться на судьбу. Раз уж я в Лондоне, съезжу в Хитроу, и если билета не окажется, так тому и быть. А если он меня ждет… ну, значит, настало время для нового приключения. Билет действительно меня ждал, причем первого класса. Я не понимала, радоваться мне или волноваться. Но, должна признать, было приятно свернуть налево, зайдя в самолет, и хотя порой мне случалось путешествовать в бизнес-классе, первый, как мне предстояло узнать, это совершенно другой уровень.

К несчастью, я еще восстанавливалась после лабиринтита, воспаления внутреннего уха, мучившего меня целый месяц, и волновалась насчет полета. Больше того, мне категорически запрещался алкоголь, который мог вступить в реакцию с лекарствами, и ела я крайне мало из-за страха, что вернется жуткая морская болезнь, связанная с лабиринтитом. Поэтому я сидела в своем просторном кресле первого класса, единственный, боюсь, раз в моей жизни (обычно я предпочитаю экономить), снова и снова отказывалась от дорогущего шампанского, вина, гребешков, стейка и шоколада, потребляя только хлеб и воду. Однако это все равно был чудесный полет.