ИБН БАТТУТА(ЖЗЛ-364) - Игорь Тимофеев

«Я вышел в море, и мы плыли 43 ночи и прибыли в стану Бенгалию, - писал Ибн Баттута. - Это обширная страна, в ней обилие риса. Нигде во всем мире не видел я более низких цен, чем здесь, и тем не менее это страна несчастья: жители Хорасана называют ее «адом, полным богатств».

После полуторамесячного пребывания в Бенгалии Ибн Баттута предпринял путешествие в горы Кхаси, что находятся у самой границы Тибета, чуть южнее долины Брахмапутра, на территории нынешнего индийского штата Ассам. К сожалению, он мало что сообщает об этих до сих пор недостаточно изученных районах Индии, и вся его информация сводится к тому, что в горах Кхаси водятся мускусные олени, жители гор похожи на турок, отличаются незаурядной выносливостью и склонностью к колдовству. Впрочем, специалистам приходится быть благодарными и за эти скупые обмолвки, так как Ибн Баттута прямо указывал, что единственной целью его путешествия к плато Шиллонг была встреча с мусульманским отшельником Джелал ад-дином ат-Тебризи, который в течение долгих лет занимался распространением ислама среди местных племен.

Иначе и быть не могло. Мир, описанный Ибн Баттутой, был населен прежде всего мусульманами; вероисповедный критерий довлел над всеми остальными, определял вкусы и пристрастия, позиция и оценки. И лишь благодаря исключительной любознательности Ибн Баттуты, побуждавшей его пристально приглядываться ко всему, что представлялось экзотическим, необычным, его мемуары поднялись над конфессиональной узостью, запечатлев для потомков жизнь XIV столетия во всей ее сложности и многообразии.

* * *

Известно, что средневековые китайцы не проявляли особого интереса к жизни окружающих их народов. Даже в сравнительно поздние времена их знания о далеких странах были весьма приблизительны, а зачастую попросту курьезны, как, например, сообщение одного китайского географа XVIII века об Италии, которая, по его словам, знаменита главным образом тем, что там существует остров, где петухи несут яйца. Разумеется, на основании этого забавного факта не следует делать выводов о китайской географической науке, хотя удивительный этноцентризм китайцев, безусловно, существенно ограничивал возможности углубленного познания сопредельных стран.

Узость географических представлений китайцев имела свои причины. Китайские императоры считали свою страну центром вселенной, а иноземные народы - варварами, находившимися в вассальной зависимости от Китая.

«Я, почтительно получив на то соизволение Неба, правлю как государь китайцами и иноземцами». Такие утверждения характерны для китайских манифестов о верховной власти императора. Идея о собственной исключительности была замечена за многими народами древности. Не миновала она и Китая, где приобрела характер всеобъемлющей государственный доктрины, став философско-этической основой мироощущения каждого и всех. Для обозначения иностранца в китайском письме существовал иероглиф «фань», имевший пренебрежительный оттенок «варвар», «дикарь». Дело доходило до того, что, обмениваясь подарками с иноземными государями, китайцы только свои дары считали дарами, тогда как ответные посольства, по их мнению, доставляли ко Двору Сына Неба причитавшуюся с них вассальную дань.

Между тем арабы, неизменно проявлявшие жгучий интерес к экзотической стране Син, имели весьма четкие представления о Китае, во всяком случае, о жизни его портовых городов. Географическая копилка пополнялась двояко: с одной стороны, благодаря неустанным усилиям ученых различных специализаций, пытавшихся свести в одно целое разрозненные сведения своих предшественников и в конечном счете весьма преуспевших в этом, а с другой стороны - за счет рассказов очевидцев, моряков и торговцев, побывавших в Китае, которые, правда, со свойственной средневековому человеку верой в чудеса нередко смешивали реальное с вымыслом и все же, несмотря на это, оказывали развитию науки неоценимую услугу.

Известно, что ислам благосклонно относился к развитию географии, и еще до крестовых походов у арабов ее уровень был неизмеримо выше, чем у европейских народов. Нельзя не согласиться со справедливым утверждением известного востоковеда Минорского, что «за 300 лет до Марко Поло мусульмане обладали весьма точным описанием стран, народов, дорог и товаров, встречавшихся на территории от Испании и Марокко до земель, которые находились за Китаем и Тибетом».

В VIII веке на Южнокитайском побережье вовсю процветали бойкие торговые фактории арабских и персидских купцов. Мусульмане обосновались здесь, на самом краю света, столь прочно, что временами даже забывали о том, как следует вести себя иностранцам в чужой стране. Так, например, в 763 году они вероломно напали на китайский город Гуанчжоу и разграбили находившиеся там торговые склады. Бесцеремонное хозяйничанье чужеземцев не могло не возмущать местное население, и, когда в конце IX века в Китае вспыхнуло мощное восстание под руководством Хуан Чао, народный гнев обрушился и на заморских купцов, которых подвергли массовому избиению в Ханчжоу.

В течение нескольких веков Китай был практически закрыт, для иностранцев. Лишь после монгольских завоеваний, с утверждением на троне императоров династии Юань в Китай снова потянулись купцы, путешественники и миссионеры из далеких стран. Среди них было немало мусульман, но особо монгольские правители Китая привечали христиан, которых они стремились привлечь к государственной службе. Известно, например, что венецианского гостя Марко Поло могущественный хан Хубилай официально назначил правителем важного торгового города Янчжоу, что стоял на Великом канале, неподалеку от его слияния с Янцзы.

В первой половине XIV века приток европейцев в Китай достиг своего апогея. Именно к этому периоду относятся замечательные путешествия Джованни Монтекорвино, Одорико из Порденоне, Джованни Мариньолы и многих других, чьи имена навсегда вписаны в историю не прекращающегося ни на миг героического познания нашей планеты.

Ибн Баттута добрался до Китая морским путем. До этого он несколько месяцев провел на восточном побережье полуострова Индокитай, в Чампе, которую он называет страной Тавалиси. Там он сел на китайскую джонку и на семнадцатый день плавания при попутном ветре благополучно прибыл в Зейтун, шумный портовый город, расположенный на западном берегу Тайваньского пролива.

«Первым нашим городом в Китае, - писал Ибн Баттута, - был Зейтун, хотя оливок, как и в Индии, там нет * . Это огромный город, в котором производят камку и атлас, и они ценятся выше хансийских и ханбалыкских тканей. Порт Зейтуна - самый большой в мире, я видел в нем около ста крупных джонок, а уж малых вовсе не счесть».